Малфой мягко отстранился, кивнув на прощание, и медленно отошел от парадной. Бросил серебристый взгляд на Грейнджер, и ей показалось, что она заметила, как он улыбнулся, прежде чем отвернуться.
Улыбнулся той самой улыбкой.
Внутри что-то перевернулось и сжалось. Чертово сердце, словно намагниченное, тянулось к человеку, который с каждой секундой уходил все дальше и дальше. Внутренний голос кричал, срываясь и требуя что-то предпринять.
Не уходи.
Пламя сжигало изнутри. Текло по артериям. Наполняло каждую клеточку тела.
Не уходи.
Откуда это? Откуда желание быть рядом с ним? Откуда это сумасшествие?
Не уходи.
Почему весь мир внезапно стал черно-белым, а снег вновь потерял присущий ему холод?
— Драко! — собственный голос показался чужим, незнакомым, когда слова сорвались в ночную тишину. Пять букв, из которых состояло его имя, были непривычным сочетанием. Малфой застыл на месте, а потом повернулся к Гермионе, приподнимая левую бровь в своей излюбленной манере. Грейнджер сделала пару шагов навстречу к нему. Голос сбивался, и она знала, что щеки краснеют не от прикосновений ледяного воздуха. — На улице холодно. Ты, наверное, тоже замерз. Не хочешь чаю? Еще у меня осталось немного яблочного штруделя.
— Я согласен, — он поежился от очередного порыва ночного зимнего ветра, спрятав руки в карманы. — Но только из-за штруделя.
Он согласен. Тепло от понимания того, что он не уходит, разлилось по телу густой медовой патокой, а то пламя, что еще несколько секунд тому назад пожирало все на своем пути, превратилось в золотистые огоньки. Такие яркие и сверкающие. Похожие на те, из которых складывались волшебные цифры, отсчитывающие секунды до наступления следующего дня.
Из дрожащих рук едва не выпали серебристые ключи, скрепленные небольшим колечком. Вопрос о том, что теперь делать, крутился в голове на повторе. Как же Грейнджер ненавидела эту импровизацию в общении с Малфоем. Ей нужна была четкая структура, последовательный план, хотя бы примерное понимание того, о чем он думает. На деле же не было ничего из этого. Зато были неопределенность, неоднозначность и тонна смущения, с которым она не знала, как бороться. Она постоянно боялась сделать что-то не так. Испортить то самое малое, что было между ними. А было ли что-то вообще или она все придумала?
Драко придержал тяжелую дверь, заходя следом за Гермионой. Он с интересом разглядывал небольшое помещение перед старым лифтом, скрываемым чугунной решеткой, украшенной витыми узорами.
— Почему здесь? — Гермиона вопросительно посмотрела на Драко, не совсем понимая его вопрос. — Почему ты решила жить именно тут? Уверен, у тебя было множество других вариантов, но ты выбрала дом, которому больше трехсот лет.
— Честно говоря, я не выбирала, — ответила она, вызывая лифт, который с глухим рокотом начал спускаться с верхних этажей. — Квартира досталась мне в наследство. Но это не отменяет того, что мне тут безумно нравится.
— Не люблю старые дома, — нахмурился Малфой, заходя в лифт первым. — У меня возникает ощущение, что стены слишком давят. Я словно чувствую их тяжесть на себе.
Гермиона догадывалась, что такая неприязнь к старинным сооружениям у Драко появилась из-за того, что большую часть своей жизни он провел в Мэноре, в котором даже воздух был пропитан темной магией. Она помнила, как многовековые каменные своды смыкались над головой, а она лежала на холодном полу, думая, что они — это последнее, что она увидит в этой жизни. В тот самый единственный раз, когда она была в поместье, воздух казался тяжелым и горьким. В таких местах можно почувствовать прикосновение вечности, давящей на плечи, притягивающей к полу. Но свой дом Гермиона ощущала иначе. Стены в нем не давили — они словно хранили в себе воспоминания и мудрость нескольких поколений. Дома живут дольше людей, храня память о временах, которые уже не вернуть. В их стенах запечатлены сотни историй.
Поднявшись на последний, четвертый этаж, Гермиона отперла дверь квартиры. Зайдя внутрь, она поняла, что, когда уходила, забыла закрыть окно, и теперь в помещении стояла неприятная прохлада. Сняв пальто, повесив его на вешалку и оставшись в легком платье, она поежилась и достала палочку, чтобы прогнать обосновавшийся внутри квартиры холод согревающими заклинаниями. Драко поправлял немного взъерошенные волосы, смотря в высокое зеркало в черной оправе, стоящее рядом с вешалкой. Гермиона жестом указала на приоткрытую дверь в ванную комнату, и Малфой кивнул, снимая тяжелое черное пальто.
Теплая вода, с тихим монотонным шумом разбивавшаяся о керамику раковины, согревала замерзшие руки и ощущалась обжигающе горячей. Гермиона второй раз за вечер смотрелась в зеркало и не узнавала себя — у той девушки, что была так похожа на нее, ярко горели глаза. И Гермиона не верила, что отражение принадлежало ей.
Малфой бесшумно зашел в уборную и встал позади нее. Один маленький шаг назад, и она бы уперлась спиной в его грудь. Гермиона легонько прикусила язык, чтобы сохранить невозмутимое выражение лица. В который раз она заметила, что на фоне него кажется слишком маленькой. Малфой же был другим в отражении. Его потемневшие глаза незнакомо блестели, и Грейнджер не могла перестать изучать черты его лица.
Словно видела впервые. Словно видела в последний раз.
В ушах гремел стук собственного сердца, а время будто остановилось, когда его серебро и ее золото плавились, превращаясь в единое целое. Гермиона хотела запомнить это отражение, сохранить самым ярким воспоминанием. Приглушенный оранжевый свет заполнял комнату, а струи воды танцевали по коже.
Она ощутила невесомое прикосновение к талии и всем сердцем возненавидела тонкую ткань платья, которая не давала почувствовать холод его рук. Вздрогнула, вновь посмотрев в зеркало и увидев, как Драко немного склонился к ней, чтобы прошептать:
— Не подвинешься? — его дыхание опалило щеку и вызвало новую волную дрожи, скользнувшей вниз по позвоночнику к его рукам. Грейнджер тонула в аромате его одеколона, зная даже без проверки, как именно для нее пахла бы Амортенция.
Сделав шаг в сторону, Гермиона наспех вытерла руки махровым полотенцем и вышла из ванной комнаты, стараясь отдышаться. Что это было? Что, Мерлин побери, это было? Она ощущала себя льдом, таявшим около полыхавшего камина. Прикосновения Малфоя напоминали сильнодействующий гипноз, от которого она была не в силах избавиться, да и хотела ли?
Она прошла в небольшую кухню и включила миниатюрный светильник в виде пятиконечной звезды. Чайник закипал с негромким шипением, а Гермиона наблюдала за тем, как Драко снимал черный пиджак, вешая на спинку стула. Рубашка плотно обтягивала его плечи, и Грейнджер не могла избавиться от воспоминаний о татуировке, фотографию которой случайно увидела в его телефоне. Гермиона постаралась пресечь эту мысль, но та так и крутилась вокруг сознания, которое погружалось в полное безумие без надежды на спасение.
— Мятный? — спросил Малфой, поднеся кружку к губам и сделав небольшой глоток. Гермиона кивнула, садясь на соседний стул. — Грейнджер, ты либо следишь за мной, либо у тебя очень хорошая интуиция.
Второй вариант определенно был неверным, так как ее интуиция в последние часы нещадно подводила. Гермиона закатила глаза и улыбнулась. Достаточно сложно было заменить этими действиями привычный испуганный взгляд, но она посчитала, что у нее получилось, когда Драко ухмыльнулся в ответ.
— У меня есть только такой, — ни капли лжи, лишь вопрос к самой же себе: в какой момент она стала пить только мятный чай.
Она сделала глоток и обожгла язык, а Малфой, казалось, и вовсе не придавал значения тому, что чай был слишком горячий. Он с интересом изучал любопытным взглядом небольшую кухню, совмещенную с гостиной.
— Честно говоря, я ожидал несколько огромных шкафов, наполненных книгами.
— Не разочаровался?
— Ни капельки, — ответил он, смотря на триптих с морским пейзажем, украшавший стену напротив. — Ты сама нарисовала?
