— Подожди, — я, прихрамывая, подошла к своему шкафу и нашла толстовку, которую искала. — Вот, — сказала я, бросая её ему.
Он поймал её, и его хмурый взгляд стал ещё более сердитым.
— Чье это? — спросил он, приподнимая толстовку размера XXL, с капюшоном и эмблемой университета Пенсильвании.
— Теперь моё, — ответила я.
— Чьё это было?
— Моего бывшего бойфренда. Мы встречались пару месяцев после того, как я окончила колледж и начала работать в Хагерстауне. Он был учителем обществознания.
— Блейк, — Люсьен произнёс это имя так, словно оно было оскорблением.
Я приподняла бровь.
— Знаешь, Неотраханная Слоан устроила бы тебе разнос за то, что ты знаешь имя моего бывшего парня пятнадцатилетней давности. Но Хорошо Оттраханная Слоан слишком устала и голодна, чтобы затевать ссору.
Он бросил мне толстовку обратно.
— Я её не надену.
— Ну и зря. Она удобная и подойдёт тебе по размеру.
Люсьен подобрал свою порванную рубашку и упрямо просунул руки в рукава.
— Ты, наверное, думаешь о нём каждый раз, когда надеваешь её.
— С любовью, — сказала я, не преминув подлить несколько капель масла в огонь. — Пошли. Я умираю с голоду.
Мы представляли собой то ещё зрелище, спотыкаясь и прихрамывая, пока спускались по задней лестнице на кухню.
Мяу-Мяу осуждающе смотрела на нас со своего места на подставке для кастрюль в центре кухонного стола. Кончик её хвоста подёргивался.
— Это невероятно негигиенично, — заметил Люсьен.
— Хорошо, что ты не планируешь проводить в этом доме много времени, потому что каждая плоская поверхность, вероятно, соприкасалась с кошачьей задницей, — сказала я, потрепав её за ушком, затем открыла дверцу холодильника.
— Как её зовут?
— Её зовут Мяу-Мяу.
— Вообще не креативная кличка.
— Её официальное имя Леди Мяуингтон, — сказала я, открывая ящик с сыром.
— Это ещё хуже. Я в ужасе. Ты совершенно не умеешь давать названия вещам.
— Кошки сами дают себе имена. Ты начинаешь с официального имени, и с годами оно меняется, пока не находится то, на что они действительно откликаются. Леди Мяуингтон реагирует только на «Мяу-мяу» или «Эй, Засранка», — я подняла глаза и увидела, что Люсьен наблюдал за кошкой, пока она увлечённо вылизывала свой живот.
Мяу-Мяу представляла собой пушистый комок презрения. Мой мужчина на одну ночь, однако, в нижнем белье и расстёгнутой рубашке, с взъёрошенными волосами и сонными глазами, был просто восхитителен. Я знала, что Люсьен привлекателен. Даже потрясающе красив. Но я никогда не позволяла себе по-настоящему смотреть на него.
Но теперь, когда я это сделала? К этому перекусу после секса мне понадобится алкоголь.
Я взяла два куска сыра.
— Как ты относишься к бутербродам с жареным сыром?
Люсьен поморщился.
— Ты питаешься как ребёнок.
— Я приготовлю тебе самый вкусный бутерброд с жареным сыром, который ты когда-либо пробовал, чёрт возьми, а потом позволю массировать мне ноги, умоляя о прощении.
***
— Чуть сильнее надави на подъём стопы, слуга, — приказала я.
Сильные пальцы Люсьена ещё крепче впились в мою стопу.
— У тебя такие маленькие ступни. Как ты вообще на них ходишь?
— Ты такой странный после секс-марафона и бутербродов с жареным сыром, — я откусила ещё победоносный кусочек от своего сэндвича великолепия, состоявшего из курицы, соуса баффало и сыра. Тарелка Люсьена опустела. Он с аппетитом сожрал свой сэндвич и бросал тоскливые взгляды на вторую половину моего.
Закатив глаза, я разломила половину на две части и протянула ему одну.
Он бросил мою ногу себе на колени и набросился на еду.
Мы устроились в гостиной, рядом с кухней в задней части дома, чтобы поесть и посмотреть повторы «Ночного суда». Я сказала, что это из-за того, что тут телевизор больше, но на самом деле я не хотела, чтобы кто-нибудь увидел Люсьена Роллинса через мои окна и разболтал об этом на весь город. Делиться с кем-либо этой катастрофой — не вариант.
Когда Булл изложил свой решающий аргумент судье Гарольду Т. Стоуну, я услышала позади нас драматичный глухой удар. Я опустила голову на подушку и увидела, как огромная пушистая кошка вышагивает по приставному столику у дивана.
— Что оно делает? — требовательно спросил Люсьен, повернув голову.
— Она пытается вызвать у тебя дискомфорт.
Мяу-Мяу сидела прямо у него за спиной и смотрела ему в затылок.
— Это работает.
— На самом деле она не любит людей, — объяснила я. — Только мы с мамой можем её погладить. Папа был единственным, кому она позволяла брать её на руки, и то только если он стоял смирно.
— Я чувствую, как её глаза сверлят мой затылок, — пожаловался Люсьен, придвигаясь ближе ко мне на подушке. Его обнажённое бедро уютно прилегало к моему колену, а плечо успокаивающе прижималось к моему. Так делали пары. Занимались сексом в воскресное утро, а потом устраивались на диване с фастфудом и смотрели старые любимые передачи.
Мы не были парой. Мы были ошибкой. Горячей, сексуальной, сводящей с ума ошибкой.
— Просто не обращай на неё внимания. Она такая ленивая, что никогда не запрыгнет тебе на голову только для того, чтобы покусать и расцарапать лицо, — весело пообещала я.
— Это утешает, — сухо отозвался он.
Я взяла пустую тарелку Люсьена и поставила её на стол позади себя. Мяу-Мяу в последний раз хмуро посмотрела на затылок Люсьена, потом неторопливо подошла и изучила крошки. Довольная тем, что наша еда была невкусной, она спрыгнула на пол и побрела прочь.
Люсьен положил руку на спинку дивана позади меня.
Люсьен Роллинс обнимался со мной? Неужели я наградила его сотрясением мозга, когда случайно ударила головой о спинку кровати, пока скакала на нём?
Зрители в студии впали в истерику из-за флирта Дэна Филдинга с Кристин Салливан. Это было так нормально. Так не похоже на нас. Это именно то, чего я хотела…с другим мужчиной, конечно, и с парой детей впридачу. Люсьен всегда хотел чего-то другого. Я не могла не задаться вопросом, вдруг все те вещи, к которым он стремился — богатство, власть, способность сокрушать врагов одним движением руки — были всего лишь заменой того, чего, как он думал, у него никогда не будет.
— Твоему отцу нравился этот эпизод, — задумчиво произнёс Люсьен, пока я расправлялась с последней четвертинкой своего бутерброда.
— Да, — согласилась я, ставя свою пустую тарелку рядом с его. — Теперь, когда твой пенис несколько раз вторгся в моё влагалище, я думаю, ты должен рассказать мне, почему ты так близок с моими родителями. О Боже, — я выпрямилась. — У тебя ведь не было романа с моей мамой, не так ли?
— У меня не было романа с твоей матерью, — сухо подтвердил он.
— Тогда какие у вас с ней отношения?
Люсьен вздохнул и поставил эпизод на паузу.
— Твои родители помогли мне пережить трудный период в жизни. Я в долгу перед ними за это.
— Значит, у тебя есть какая-то невидимая таблица, где ты подсчитываешь баланс, и как только наберётся нужное количество баллов, ты исчезнешь из жизни мамы?
— Ты очень похожа на своего отца, — сказал Люсьен, хотя это не прозвучало как комплимент.
— В каком смысле? — настаивала я, стремясь найти хоть какую-то связь с человеком, по которому скучала.
— Ты никогда не сдаёшься. Даже когда следовало бы.
— Он никогда не сдавался, помогая тебе, — тихо сказала я. Но я сдалась. Хотя нельзя сказать, что у меня был выбор.
— Не многие люди обладают таким безудержным, маниакального оптимизмом, который привносил в этот мир Саймон Уолтон.
Я вздохнула, уткнувшись в широкое плечо Люсьена. Возможно, упорство я унаследовала от отца, но ген маниакального оптимизма мне не достался.
— Он был единственным в своём роде, — согласилась я.
Мы долго молчали, глядя прямо перед собой, на застывшие лица на экране телевизора.
— Я не могу поверить, что Ансель мёртв, — сказала я наконец.
Люсьен напрягся рядом со мной, как будто я только что нажала на кнопку, после чего все его стены поднялись, а решётка перед его замком опустилась, преграждая вход.
