— И такие знания хранятся там?
— Нет, не все, многое уничтожено, так что многого не докажешь, но там есть интересные сведения, по которым можно составить предположение о том, что происходило. Где как ты думаешь жили нарьяма, когда жили в Лесу? Это Лес изменчив, деревья растут, и меняются, а камни по большей части хранят то, что было скрыто в них миллионы, а то и миллиарды лет.
— Ты был в самых древних поселениях нарьяма?
— Это сильно сказано был, я лишь нашел их, и кое что смог прочесть, я не так хорош в Древних я зыках, то что удавалось переснять со стен я относил Тетрарху.
— Кагар, если мы переживем эту весну, если так выйдет, что мать назовет мое имя в качестве наследницы, ты должен будешь показать мне это!
— Я должен буду тащить будущую Владычицу в Лес? — усмехнулся Кагар.
— Именно! Именно это ты и сделаешь. А не захочешь, я прикажу, потому что если то, что ты рассказываешь правда, мы вовсе не Богине обязаны нашими традициями, а нашим же мужчинам, и тогда кое-какие из правил можно пересмотреть.
Кагар усмехнулся, что ж, пожалуй, даже если он и не переживет эту весну, она все равно найдет путь к знаниям, которые теперь желает получить.
***
Когда Андунэль смогла ходить своими ногами на улице ударили морозы, причем достаточно ощутимые, Рана все же была севернее Карас Сильмэ и открыта куда большим ветра. Конечно, эльфийскую принцессу холодами уже было не напугать, но шубу она затребовала, и еще новые сапоги, а кофту из той шерсти, что советовала Ирше, нет, ну раз ее всячески эксплуатировали, то не за бесплатно же. Причем дело дошло до того, что уже не она что-то делала, а ее награждали, а все было наоборот, она требовала, а в ответ так и быть поощряла. Андунэль была уверена, что в принципе пленников содержат как-то иначе, но ладно уж, если позволяют, надо брать и делать вид, что все так и должно было быть. В Темной Твари открылась одна просто-таки потрясающая способность — невероятная исполнительность, буквально по щелчку пальца он мог сделать что угодно. Вообще все что угодно.
«Надави, » — советовала принцесса, и на следующий день имела ровно тот результат, что ей был необходим.
«Напугай!»
И нужные люди боялись поднять глаза от пола.
«Помилуй…»
И четкая подпись вставала под указами о помиловании несчастных, втянутых в бунты случайно.
Кагар мог спорить и препираться, отчасти забавно, хотя, где там забава, а где Темная Тварь, бухтеть, бормотать всевозможные ругательства в сторону принцессы. Однако это не изменяло одного, он, получая задачу выполнял ее идеально. Будь у нее игла с такими вот исполнительскими способностями, она стала бы лучшей швеей на свете.
Никто и никогда не называл принцессу наглой до Кагара. Никому бы не пришло в голову, что она порождение противоестественной цивилизации. Каждое его слово, было как вызов ей, и она готова была расшибиться, чтобы доказывать и доказывать, что Андунэль Анкалима на голову выше любых сложностей, и что она, дочь своего отца, может если не все, то так многое, что можно и округлить до всего.
Особенно его возмутили ее предложения платить лекарям из городской казны за прием пациентов. Причем разрешить прием, как людям, оркам, так и мастеру Андару. Но это сразу после перераспределения монополий на торговлю древесным и каменным углем, раньше то монополия принадлежала нескольким семьям, теперь должна стать исключительной прерогативой городских властей, а вот на деньги с этой торговли соответственно нужно было содержать лекарей.
— Зачем мне лечить этих людей? — вздыхал наместник владычицы.
— Как зачем? Тебе нужна рабочая сила? Вот и ответ, а если они начнут умирать, кто будет работать?
— Ой все, я понял, беру деньги за уголь, а потом трачу их на лекарей. Что еще? Бесплатное обязательное образование? Всеобщие выборы представителей в городской совет?
— Это как?
— Ну на бумажке отмечаешь за кого голосуешь, а потом ведутся подсчеты, типа того…
— Знаешь, тогда сначала надо научить людей писать или читать. Но вообще ерунда какая-то. Всеобщего вече недостаточно?
— Для неграмотных есть крестик. Крестик кто угодно нарисует. А как же представительство угнетенных в совете? И тех, кто не умеет громко кричать в толпе, их кто представит?
— Ну это уже как хочешь, по мне не очень ясно зачем выбирать городской совет тому, кто свое имя написать не может, но да ладно… Странный ты!
— Ваше Высокомерие, — передразнил Андунэль нарьяма.
— Но обязательное образование мне нравится, — хмыкнула, — у вас же тоже обучают всех детей?
— Конечно, сначала буквы и стрелять, потом бегать, читать и убивать, обязательное образование у нарьяма.
— Думается мне людям хватит букв и цифр, но это надо уже после уборки урожая, иначе нет смысла, следующей осенью начинать.
— До следующей осени не факт, что я тут останусь, даже если весной город выстоит во время осады, даже если люди сдадутся не взяв его, далеко не факт, что меня оставят на этом месте.
— Отчего так?
— Потому что я тут затыкаю дыры, но это внутренние дела, интриги и всякое такое, к тому похоже на жалобы, а жаловаться на собственную Владычицу я не стану. Тем более эльфийской принцессе.
Конечно, для нее он сказал больше, чем стоило бы, она и так могла сложить картинку, ведь и правда в Башне сидит дочь Владычицы, а в городе тот, на кого можно будет списать все неудачи, если таковые будут, интриги дело такое. Но что еще ей безусловно нравилось в Кагаре, это преданность своему народу, что угодно ради не Богини, и не Владычицы, не Тетрарха, не ради власти и выгоды, даже не ради себя, а просто для нарьяма, за свой народ.
— Не лупись на меня так, Рыжая, я тебя боюсь! А то мало ли рассмотришь, что-нибудь, и все пиши пропала моя нормальная жизнь, у тебя же фантазии страшнее кошмаров, ты то подсвечниками машешь и рыдаешь, то в камере запираешься, то ноги прячешь, мало ли что тебе еще в голову взбредет, серьезно!
— Да не смотрю я на тебя!
— А покраснела тогда чего?
***
Ирше нашла Тордрана у костра, он сидел один и в счете огня читал письмо.
— От Акташи? — спросила волнующаяся за брата орчиха.
— Ага, — и по довольному лицу стало понятно, новости самые лучшие.
— Ну согласилась-таки, да?
— Ага, — снова кивнул довольный Тордран.
Ирше со всей силы обняла брата:
— Я так и знала, поартачится, а потом согласиться, как она могла не согласиться? Я ж тебя поздравляю!
— Ну тогда я следующей осенью на Холмы, Ирше, жениться!
— Вот это правильно, вот это хорошо, и вообще давно пора.
— Слушай, Ирше’Кха, — как-то виновато начал Тордран, — я тут все думаю…
— Ты думаешь? Зачем? Тордран делать нужно то, что умеешь.
— Ладно тебе, я ж не об абы чем, я тут подумал, может я зря тогда твоего этого, поколотил, он, конечно, наглый, но вдруг ты за него замуж хотела, а я все попортил?
— Слушай, братец, думать явно не твое, поколотил и поколотил, хотела б я замуж я б тебя что ли слушаться стала бы?
— А не стала бы?
— Неа, в общем, не хочу я замуж, у меня эти… перспективы! Я комендант, и мало ли смогу еще выше подняться!
— Че старейшиной хочешь стать, да?
— А если и так… Вот сначала война и заслуги, чтоб уважаемой стать, потом уже всякие дела клана, чтобы на меня полагались, а потом и в совет старейшин вдруг отправят! Так что пока замуж мне рано, я это где-то в период работы на благо нашего клана оформлю.
— Берешь пример с любимой своей Зувлок?
-Ну, а что? Она между прочем дочь какой-то неизвестной воительницы, всего добившаяся сама, буквально поднявшаяся с самых низов, у меня то куда больше преимуществ. Я дочь Главного Налетчика, сестра Главного Налетчика, внучка Главы Клана, у меня есть все шансы.
— Ну если ты все решила уже… тогда да…
— Решила, так что ты женись, а от меня отвали, понял?
— Не ну это как хочешь, но ты вот скажи мне чего ты такая злая тогда ходишь?
— А… ну так это. Надоел мне Гонгро’Лаш, брат Урагота Бледноглазого, как того убили, так этот теперь себя возомнил самым важным, и вообще не слушает приказов.
