Неделю назад мы устроили пикник на границе плантации Холденов, у озера. Мы ели, пили вино, он рассказал мне о своей матери и о том, как сильно ему нравится моя. А потом разговор перешёл к Жизни-После-Фильма и о том, что будет дальше. Коул хотел взять мою маму с нами в Калифорнию. Мне же казалось правильным, что она сама должна решить, где ей быть. Я никогда не была в Калифорнии, но всё же не могла представить её там. Особенно после рассказов Коула. Я не была уверена, что там даже для меня есть место.
Он был первым, кому я рассказала о своём Плане-Отъезда-Из-Куинси. Думаю, это ранило его. Не в эмоциональном смысле, а, скорее, эта мысль причиняла ему физическую боль. Я провела много ночей в размышлениях, лёжа в постели и уставившись в потолок. Мой План-Отъезда-Из-Куинси был весьма привлекательным. Я бы выделила маме деньги, и пусть бы она сама выбрала, что ей больше нравится. На окраине города строились новые дома, и за восемьдесят тысяч долларов она могла бы купить один с тремя спальнями и двумя ванными комнатами, и со всем, чего у неё никогда не было. Или, если захочет, она может взять эти деньги и найти что-нибудь другое. Может быть, старый дом с участком земли где-нибудь подальше, на одной из сотен наших грунтовых дорог. И я бы поменяла грузовик на внедорожник, что-нибудь с кондиционером и маленьким пробегом. А потом отправилась бы в какое-нибудь более прохладное место. Может быть, в Северную Каролину. Нашла бы достаточно большой город, чтобы исчезнуть. Купила бы дом, нашла работу, может быть, поступила бы в колледж.
Такова была суть моего плана, в темноте моей комнаты фантазии выстраивались в чёткую линию. До Коула. Я обо всём ему рассказала и увидела, как он сглотнул. Коул отвернулся, и луна осветила его профиль. Перед журналистами мы шутили о браке. И с той ночи в его доме ни на минуту не расставались. Но будущее не обсуждали. Он пытался, я убегала от разговора, а сейчас, у костра, глядя на озеро, остановилась. Остановилась и повернулась лицом к нашему будущему.
— Чего ты хочешь? Для нас? — задала я вопрос, и Коул повернулся, притягивая меня к себе на колени так, чтобы мы оказались лицом друг к другу.
— Дело не в том, чего хочется мне. Я хочу, чтобы ты была счастлива. Поэтому мне нужно знать, чего хочешь ты.
— Думаю, я хочу вернуться с тобой. В Калифорнию.
— В этом городе не спрячешься, Саммер. Особенно, когда ты со мной, — настороженно, с оттенком беспокойства прозвучал его голос.
— Ничего страшного. Я уже большая девочка. И смогу всё выдержать, — улыбнулась я Коулу и, увидев в его глазах перемену, поняла – ещё до того, как он потянулся ко мне, – что произойдёт. Когда Коул Мастен любит, ему страшно. Его сердце разрывается в ожидании, что будет раздавлено. Иногда я беспокоюсь из-за того, как он смотрит на меня, из-за того, что я чувствую к нему. Союз наших душ кажется мне слишком драгоценным, слишком редким. Если я когда-нибудь потеряю этого мужчину, то никогда не оправлюсь. Если он когда-нибудь потеряет меня, я боюсь за человека, которым он станет.
Ради него я смогла бы прижиться в Калифорнии. Я уже давно поняла это, но окончательно решила там, у костра, когда он толкнул меня на одеяло, а его руки начали отчаянно стягивать мою одежду.
Вместе мы могли справиться с чем угодно.
ГЛАВА 110
Последствия журнальной статьи были значительными. Бо́льшими, чем ожидала я, даже бо́льшими, чем ожидали Кейси и Коул. Бо́льшими… но по-другому. Публика, огромный страшный монстр, о негативной реакции которого меня предупреждали… полюбила меня. Восприняла мой способ протеста с покровительственной яростью, которая напугала новостные каналы и заставила их подчиниться. Я избегала интервью, отклоняла просьбы о комментариях, и чем меньше жаждала всеобщего внимания, тем больше обо мне говорили. Фан-страницы, посвящённые мне, стали в запросах самыми популярными. Я устроила девичник в Чикаго, что сыграло на руку «Бутылке удачи», ещё до премьеры пошли слухи, что фильм номинировали на премию, потоком хлынули предложения зарубежного проката. Я была счастлива за фильм, но мне не нужна была слава, внимание, в его бесконечной непрерывности, вызывало головокружение. Славу, возможно, я и не жаждала, но нуждалась в поддержке. Не понимала, как сильно она мне нужна, не понимала, как позитивная реакция, любовь незнакомцев, будет подпитывать мою жадную душу. Мощная поддержка смыла три года презрения, сотни грязных взглядов, задранные носы и шёпот. Впервые с того памятного вечера почувствовала, что не я совершила тогда ошибку. Они совершили. Что не я сломлена, а они.
После окончания съёмок я не собиралась оставаться в Куинси. Всю последнюю неделю мы с мамой не спали допоздна и паковали вещи, складывали в картонные коробки то, что осталось после пересмотра и избавления от лишнего. Многое я выбросила. Чистка пошла мне на пользу.
Сев в самолёт Коула, направившийся в Калифорнию, я почувствовала себя новой женщиной. Женщиной с будущим. Той, чьё прошлое сделало её сильнее, лучше.
ГЛАВА 111
В последний раз Коул видел Надию в офисе своего бывшего адвоката. Сейчас Коул сидел, вытянув ноги на сланцевом полу, в кресле из крокодиловой кожи в конференц-зале и рассматривал диплом Гарвардского университета, где золотыми чернилами было вписано имя этого придурка. ДеЛука не хотел, чтобы он здесь появлялся. Бред хотел, чтобы встреча состоялась на нейтральной территории, но Коул настаивал на последнем визите. К тому же, учитывая развязанную кровавую бойню, которую им пришлось преодолеть, они, по мнению Коула, нуждались в этой маленькой победе.
Жёсткий ультиматум ДеЛуки оказался чушью, своего рода тестом для него. Его адвокат говорил правду – Надия хотела оспорить договоренности, достигнутые путем посредничества. Но он не сказал, что не собирался ей уступать. Хотя, Коул должен был догадаться. Сдаётся мне, чтобы заставить свою жену выйти за него замуж, этот мужчина сначала её связал, а потом силой надел на руку обручальное кольцо. Он, конечно же, вырвал из Надии согласие на развод, и документы были приведены в соответствии с их первоначальным соглашением.
Но Коул, тем не менее, всё равно получал только половину «Бутылки удачи». Никто этого не знал, кроме Джастина, ДеЛуки и самого Коула. Вторую половину он собирался передать Саммер. Без неё фильм бы провалился. Без неё он драл бы на себе волосы, проклиная Куинси, оплакивая конец своей жизни, и, возможно, напиваясь до потери сознания. Без неё… он просто не мог представить себе жизни без неё.
Коул не хотел пока рассказывать Саммер о фильме. Зная её, нетрудно предположить, что разговор ничем хорошим не закончится. Она бы не отреагировала, как нормальная девушка, не растрогалась и не стала бы ликовать при мыслях о вечном богатстве. Её брови нахмурились бы, руки сжались, и Коул был уверен, что из-за подарка начался бы скандал. Но он с нетерпением ждал этой битвы, ему нравились их сражения. Потому что, когда борьба заканчивалась, его руки оказывались в её волосах, глаза Саммер становились дикими, тело девушки заползало на него, а губы… Боже. Он никогда не насытится её поцелуями.
Он всё расскажет ей после «Сандэнса». Когда она будет под воздействием хвалебных отзывов критиков и в хорошем настроении. Может быть, тогда расправа будет не такой кровавой. Фильм был закончен и запечатан в металлические коробки с наклеенным рабочим названием «Привет, Гарри». Это была лучшая работа Коула. Это была лучшая работа Дона. И, по словам Саммер, это была её первая и единственная работа. Будь это другая женщина, Коул усомнился бы в сделанном заявлении. Но не Саммер. Ей не нужно было внимание, и она была убеждена, что ей не нужны деньги. Саммер полностью сосредоточилась на желании свить гнездо. Сегодня они собирались посетить поместье в Брентвуде. Оно раскинулось на три с половиной гектара, так что ей не придётся жаловаться на тесноту. Риэлтор пообещал Саммер, что, несмотря на площадь дома, составляющую больше тысячи квадратных метров, он уютный, в противном случае его голова оказалась бы на плахе.
