– Вы к ребе? – спросил.
– К тебе.
– Что-то случилось?
– Мы едем покупать тебе смокинг!
– Смокинг? – удивился молодой человек.
– В такси расскажу подробнее.
Иосиф посмотрел на ребе Ицхока, тот одобряюще кивнул, тем самым благословив Иосифа на оставление ешивы.
Когда машина вкатилась в туннель под МКАДом, старый, как Мафусаил, водитель вдруг сказал:
– Я вас помню…
– Меня? – удивился я, поймав взгляд шофера в зеркало заднего обзора. – Или молодого человека?
– Вас… Вы лет тридцать назад Светочку мою спасли от неминуемой гибели, – пояснил таксист, но, видя мое недоумение, напомнил: – Вы еще побитый весь были и дореформенной трешкой рассчитались… Светочка, дочка моя, с флюсом? Вспомнили?..
– Ах да! – я хлопнул себя по лбу. – Было такое дело. И как там Светочка?
– Трех внуков родила! Спасибо вам! И от супруги, Елены Петровны моей, с того света спасибо!
Иосиф смотрел на меня с удивлением, потому я пояснил:
– Смокинг для свадьбы!
– Для какой свадьбы? – еще больше удивился молодой человек.
– Для какой, для какой… Для твоей!
– Да я… – попытался что-то сказать Иосиф.
– Помолчи, свадьба уже в четверг.
Видимо, моя затея ему не нравилась, и он попросил остановить такси.
– Простите, но я хочу выйти! Шутки у вас странные…
– Самолет летит, из него не выйдешь! Мужчина без жены – как половина монеты! Не имеет цены.
– Я категорически настаиваю!
– Ладно-ладно! Не кипятись… Не хочешь жениться на Зойке, дело твое.
Иосиф тотчас переменился в лице. К бледной коже прилила кровь и яблочным румянцем выступила на щеках.
– Какой Зойке?
– Да не важно уже. – Я отвернулся в сторону, хотя внимательно следил за поплавком, который медленно, но верно погружался в воду, сообщая, что рыба на подходе. – Может, и рано тебе жениться…
– К-какой З-зойке? – заикался Иосиф.
– Да с Петровского бульвара… Из парикмахерской уборщица. Может, и верно – не пара она тебе!
– Согласен! – вдруг проорал молодой человек, да так громогласно и неожиданно, что шофер испугался и такси чуть было не въехало под большегруз. Я сам едва не наложил в штаны.
– Ну, согласен и согласен… Че народ пугать! Ты как, отец? Ох, мать твою, как напугал!..
– Выпорол бы!.. – ответил старый шофер, а потом неожиданно: – Жаль только, что правнуков не родят!
Иосиф улыбался во весь рот, ну прямо как идиот, отчаянно похожий на своего покойного папашу.
– А в‑вы к-кто? – продолжал заикаться.
– Я?.. Я что-то типа посаженого отца.
– А ее отец с-с-согласие дал?
– Зачем же без согласия смокинг покупать? Не резон! Антипатрос и денег выделил.
– Откуда вы его знаете, с-с-стрижетесь тоже?
– Ох, милок, кого я в жизни не знаю!.. Именно – стригусь! Старый клиент. И хватит заикаться!
Хозяин ЦУМа явился в примерочную неожиданно и приказал отпустить смокинг совершенно бесплатно. К нему приложил белую рубашку, черный галстук и лаковые ботинки.
– Почему так? – продолжал удивляться Иосиф. – За что?
– Богобоязненный человек!
– Он всем все дарит?
– Он что, дурак? Какой же это бизнес, ежели всем дарить…
Братья Лёнчики, владельцы ювелирных брендов, подарили обручальные кольца и проводили нас до самого выхода, роняя слезы умиления…
А потом мы отправились на квартиру Иосифа, где два дня готовились к самому важному дню его жизни.
Ангел Иванов стоял на Старом Арбате в костюме смерти, взяв в качестве реквизита настоящую косу. Где он ее раздобыл, одному богу известно. Может, в театре Вахтангова стырил?
Изредка Иванов поджигал струю спирта и выпускал огненный язык изо рта в пространство. Прохожие почти не обращали внимания на доморощенного факира-огнеметателя, шли себе по своим делам.
Выйдя из дому после ночи с осточертевшей Верочкой, Эжен вдруг понял, что сюда больше не вернется. Его пронзила мысль, что именно сегодня он должен заявить о себе, вознестись над толпой салютом надежды, а значит, воспарить над миром. Захваченный размышлениями о способе восхождения на пик торжества, он зашел со стороны Смоленского гастронома и пошел вниз по Старому Арбату к метро. Его мысли скакали от одного способа вознесения к другому, а потом наступила ясность, что именно здесь, на этой улице, все и произойдет, здесь то место, где многочисленные зеваки увидят его могущество и разнесут по всему свету благую весть о спасении человечества. Бледный от осознания величия момента, он остановился возле ювелирного магазина и, произнеся: «Со мною я!», взялся за ремень брюк. Дернув за кожаный язык, он хотел было отпустить штаны в свободное падение, как кто-то стал шептать ему в ухо непонятные слова, вливая в раковину некую жидкость, приносящую свежесть и тепло одновременно. Он оглянулся и увидел смерть. Была смерть маленького роста, прямо как в сказках – с косой, блестящей на солнце начищенным металлом. Эжен хотел было оттолкнуть шута, но тот вдруг показал руки с двумя камнями кремния.
– Пиздец тебе! – молвила бутафорская смерть и высекла из кремней разящую искру.
Эжен не вспыхнул факелом, как это может представиться, он слегка содрогнулся всем телом, ощущая подступающий ко всем внутренностям жар. Жар превратился в пекло, во внутренний огонь, неистовый, как в преисподней, фигура молодого человека задымилась, привлекая внимание туристов необычностью фокуса, затем на человеке распалась одежда, обнажив тело, охваченное пожаром изнутри. Последняя мысль Эжена была простой констатацией: не получилось! Его воспламенившаяся плоть вдруг увеличилась, словно кто-то резиновое изделие накачивал воздухом, через мгновение пылающее нечто стало походить на жарящуюся сардельку, из которой брызгал во все стороны сок, предназначенный миллиардам человеческих душ. Под гогот толпы фаллическая сарделька горела и плевалась еще долго, но в конце концов обвалилась горкой золы на мощеную улицу.
Ангел Иванов услышал аплодисменты, но, пробормотав, что это не он фокус показал, а какой-то настоящий волшебник устроил иллюзию, быстро ретировался в Староконюшенный переулок, где скрылся в неизвестном направлении, оставив косу возле водосточной трубы…
Свадьба проходила в «Крокус Сити Молле», где гуляли тысячи приглашенных. Откуда они взялись, кто оплатил торжество, ни Иосифу, ни Зойке известно не было. Молодых вывели на улицу, где дети ешивы вознесли над парой хупу и Иосиф, произнося: «Вот, ты посвящаешься мне в жены этим кольцом по закону Моше и Израиля…», подарил невесте кольцо. Когда он надел его ей на палец, в тот же самый миг с небес посыпался снег. Свидетели восторженно зааплодировали, дивясь чуду августовского снегопада. Затем ребе Коэн прочитал договор об обязательствах мужа и жены. Потом был и стул с вознесенным к небу женихом, многотысячные воинственные танцы мужчин, так что полы пришлось назавтра перестилать, а еще потом Иосиф любил Зойку в квартире своей матери Даши, что было правильно и по закону. Черное оттеняло белое, а взгляд ее голубых глаз был покорен и стыдлив… Она зачала в эту же ночь и к восходу дня чувствовала в себе счастливую ношу.
