— Ты вернешься ко мне, — твердо сказала она.
— Я сделаю это, моя сердечная нить. У тебя есть мое слово. Моя клятва. Мое обещание. Ради тебя я бы выстоял один против Восьмерых. Я бы нашел способ пересечь черноту между звездами. Ничто не удержит меня вдали от тебя.
— Мы должны идти, — мягко сказал Гарахк. — Все должны быть на своих местах до того, как она придет.
Кетан знал, что это правда, но ему не хотелось отпускать свою пару. Он вернется к ней, он был уверен в этом, он сделает что угодно , чтобы выполнить свою клятву… но он не мог заставить замолчать ту часть своего разума, которая говорила, что он вот-вот шагнет навстречу своей гибели.
Айви притянула голову Кетана к себе и поцеловала его, позволив своим губам задержаться на его рту достаточно долго, чтобы он почувствовал привкус ее сладости. Она зажмурилась, и он уловил слабый запах ее слез. Когда она отстранилась, то снова встретилась с ним взглядом, ее глаза были влажными, но полными решимости, и сказала:
— Пора идти.
В груди у него заурчало.
— Я знаю, моя сердечная нить. Я знаю.
Но первой отстранилась Айви, у нее хватило сил разорвать контакт между ними.
— Нам нужно собрать наши вещи и быть наготове, — сказал Коул, который был в группе с остальными членами племени Кетана.
Айви кивнула, отступив на несколько шагов, задержав взгляд на Кетане, прежде чем она, наконец, развернулась и присоединилась к остальным членам племени. Руки Кетана, теперь пустые, сжались в кулаки. Он уже скучал по теплу ее прикосновений.
Уходя, Айви оглянулась через плечо. Ее глаза, блестевшие от непролитых слез, снова встретились со взглядом Кетана. Так же ясно, как если бы она произнесла это вслух, он услышал послание в ее взгляде.
Я люблю тебя. Вернись ко мне.
С каждым тяжелым ударом сердца Кетана боль становилась сильнее. Он видел Айви не в последний раз. Этого не могло быть.
А потом она исчезла, скрытая от его глаз собравшимися Терновыми Черепами. Внезапно он осознал, что краска на его шкуре уже высыхает, на каждом месте, где к нему прикасались во время ритуала Терновых Черепов. Но только следы, оставленные руками Айви, горели так, словно их выжгли на его теле и душе.
Мы с тобой — одно целое, Кетан.
Гарахк стукнул Кетана по передней ноге одной из своих.
— Идем. Позволь нам идти за тобой.
— Ты хотел уйти без меня, мой Лувин? — позвала женщина неподалеку.
Кетан и Гарахк повернулись к говорившему вриксу, и увидели приближающуюся Налаки. При виде нее по рядам воинов Тернового Черепа пробежала дрожь, и они расступились, чтобы пропустить ее, ударяя себя в грудь и бряцая оружием в быстром, сильном ритме.
— Налаки, моя дайя, пламя моих сердец. Зачем ты пришла? — в голосе Гарахка слышались замешательство и озабоченность, но за этим скрывалась твердость.
— Ты знаешь зачем, — ответила она, останавливаясь перед ним. Она уперла древко своего копья в землю; оружие было выше нее ростом.
— О нашем выводке нужно заботиться. Мы это знаем. Ты это знаешь.
Налаки щелкнула клыками.
— Не говори суровых слов, Лувин. Говорящая с Духами Акорал присматривает за нашими яйцами.
— Я никому не доверяю в этом, кроме тебя, Найлия. Кто мог бы дать больше, чем ты, их мать?
Сократив оставшееся расстояние между ней и Гарахком, Налаки обхватила его затылок своей большой рукой и наклонилась, чтобы коснуться своим головным гребнем его головы.
— Пламя моих сердец тлеет с каждым мгновением, проведенным вдали. Но я больше, чем мать для нашего выводка. Для Калдарака я тоже дайя, и я воин. Если Зурваши хочет принести нам войну, я встречусь с ней, как встречалась раньше.
— Налаки…
— Одно целое, Гарахк, — она закрыла глаза. — Одно целое.
В тот момент Кетан понял, за что он боролся больше, чем когда-либо. Конечно, Айви и птенец, растущий внутри нее, были на первом месте — они всегда будут на первом. Но риску подвергалось гораздо большее. Не только племя Кетана, не только его друзья и сестра, но и Налаки и Гарахк. Их невылупившийся выводок. Все вриксы Такарала и Калдарака. Все эти жизни были в тени Зурваши, им угрожала она. И если Кетан потерпит неудачу, сколько еще пострадает, прежде чем она закончит? После всего, что произошло, он был бы дураком, если бы думал, что она удовлетворится тем, что просто заберет его как своего. Она захочет подарить свою ярость всем и вся, включая Калдарак.
Налаки и Гарахк отошли друг от друга и бок о бок зашагали к месту, которое они выбрали для битвы. Кетан и воины Тернового Черепа последовали за ними. Несмотря на инстинктивное влечение сделать это, Кетан не оглянулся. Его племя, и люди, и вриксы, скоро будут здесь.
Часть его все еще желала, чтобы он мог отослать их всех в безопасное место. Никто из тех, о ком он заботился, никогда не должен был приближаться к Зурваши.
Хотя их пункт назначения находился всего в нескольких сотнях сегментов от утреннего костра, путешествие казалось намного более долгим. Кетан ощущал все расстояние, которое он преодолел, чтобы попасть сюда, через джунгли и трясину, ощущал тяжесть всех опасностей, с которыми столкнулись он и его племя, ощущал все, что они видели и сделали, как шрамы на его душе. И несмотря на все, что они пережили в надежде спастись, Зурваши все же пришла.
Однако все эти мысли улетучились, когда он и Терновые Черепа достигли подготовленной площадки. Кетан остановился рядом с Налаки и Гарахком и посмотрел вниз по склону. Хотя они были хорошо спрятаны, он знал, где находятся все хитроумные ловушки людей. Ни один из воинов Зурваши не смог бы подняться по склону невредимым.
Терновые Черепа подвергли сомнению такие методы. Если дело дойдет до битвы, они хотели сразиться с Зурваши только своей силой и умением, как настоящие воины. Но люди убедили их, объяснив, что эта битва будет не о чести или славе, а о выживании. Калдарак мог победить в этот день, но он не переживет потерю половины своих воинов при обороне. Эти ловушки защитят жизни Терновых Черепов.
Гарахк жестом подозвал одного из своих воинов, который выступил вперед с четырьмя зазубренными копьями, зажатыми в предплечьях, древки которых были уложены вместе в кожаный мешок с прикрепленным к нему длинным ремнем.
— Как ты и просил, Копье в тени, — сказал Гарахк.
Кетан взял сверток и закинул его за спину так, чтобы копья лежали поперек задней части тела. Он сразу понял, что они немного тяжелее копий, которыми он всегда пользовался, но это было нормально. Им понадобится дополнительный вес, чтобы проткнуть шкуру Зурваши.
Налаки повернулась к Кетану. Она переместила свое копье так, чтобы оно лежало плашмя на ее поднятых ладонях, и протянула ему.
— Ты также просил об этом.
Вокруг тупого конца копья были обернуты тонкие полоски кожи с прикрепленными к ним разноцветными бусинами, имитирующими радугу, которую Кетан видел перед храмом Калдарака в тот первый день. Дерево было гладким, темным и идеально прямым, шелк крепил наконечник к древку плотно и точно, а черный камень был отточен до острого пика.
Кетан попросил только боевое копье размером как для женщины, а не личное оружие дайи. Он встретился с ней взглядом, его жвалы дернулись.
Сомкнув руки на рукояти оружия, Налаки сказала:
— Моя мать использовала это оружие против Такарала, как и я. Оно жаждет крови Зурваши.
Кетан постучал костяшками пальцев по головному гребню.
— Сегодня оно хорошо ей напьется.
Она тихо защебетала и коснулась его передней ноги своей.
— Пойдем. Мы будем ждать нашего гостя.
Гарахк и Кетан сопровождали дайю, когда она пересекала поляну, избегая множества опасностей, которые их подстерегали по мере спуска. Они остановились сразу за ловушками — там, где должна была произойти первая и, как Кетан надеялся, единственная битва.
Разум Кетана был спокоен, пока он ждал. Спокойствие окутало его, уютное, как мягкий саван, но под ним скрывались вся его ярость, все его разочарование, все его отчаяние. В какой-то момент он понял, что прибыло его племя, услышав их приглушенные голоса где-то позади себя, за которыми последовали звуки, издаваемые Терновыми Черепами и теневыми охотниками, поднимающимися, чтобы отнести нескольких людей на сторожевые платформы, устроенные на деревьях. Он чувствовал на себе пристальный взгляд Айви, хотя и не осмеливался оглянуться на нее, и знал о приближении своей сестры.
