Походный ранец с сухим пайком на десять дней (вряд ли испытуемому потребуется такое количество пищи, но снова от традиции никуда не деться). Внутри ранца можно еще найти примус, некоторое количество сухого огня, ну, а медный котелок прикрепляется с внешней стороны ранца. Котелок можно потерять, но, как гласит поверье, Нэй его только слышал, почти сразу к следующей стоянке котелок всегда находится. Это единственная вещь в Лесу из внешнего мира, которую можно найти. Не свой, так чужой.
Что касается пищи вне сухого пайка, то в Королевском лесу ее практически нет. Можно, конечно, убить тварь, но приготовить ее одна морока, так как убитую тварь нужно очень быстро освежевать и разделать — в котелке с кипящей водой мясо не гниет и не превращается в слизь, но это нужно еще успеть сделать, особенно чтобы вода закипела именно в тот момент, когда ты убиваешь тварь. Понятно, что это практически невозможно.
И как в аномалиях, так и в Королевском лесу, было всегда тепло, даже если в нормальном пространстве стояли морозы. Но сейчас стояла ранняя осень, теплые дни, поэтому зимнюю одежду Нэю взять не предлагали.
Ну и, конечно, фонарь-фаер.
Сначала Нэй не хотел его брать, но ван Дервик сказал, что это традиция, которую лучше не нарушать. Поэтому Нэю пришлось его взять, но вот аккумы к нему он оставил. На это капитан только пожал плечами.
Вот после этой всей подготовки Нэй и начал испытание.
Если честно, он никогда никому этого не говорил впоследствии, но ему было очень даже жутко страшно перед этой серой неизвестной каменной массой. Со стороны она вообще казалась единой непроходимой стеной. И именно в нее, в эту непролазную на вид массу камня и требовалось сделать первые шаги.
И Нэй сделал.
Сначала ничего. На второй шаг резкое давление, сопротивление то ли воздуха, то ли каменной стены. Нэй вообще не понимал, что видит, все вокруг померкло, как какие-то всполохи, и очень страшно вдруг становится. А на третий шаг резкое повышение сопротивления, как будто тебя выкидывает обратно, но еще мгновение и…
Вокруг только Каменный лес! И ты идешь, идешь, идешь…
Так он вошел?
Нэй еще раз огляделся по сторонам, как бы проверяя свои ощущения, но чувства и обстановка его не обманывали — вокруг был только камень! А значит…
Он прошел первую часть испытания! Он вошел в Королевский Лес! Он сделал свой первый шаг к своему будущему!
Как он был счастлив!
А рефлексия (много разных словечек у Учителя набрался и теперь сорил ими направо и налево) пройдет. Вот прямо сейчас и пройдет.
Ай!
Он что, заснул, что ли?
Сел отдохнуть, нервы успокоить и взял, да и заснул, и чуть со своего каменного стула не свернулся.
А когда глаза открыл, чуть было от испуга не вскрикнул, а рука к ножу потянулась. Но быстро взял себя в руки. Это же он спросонья.
Перед ним сидел гиркок — каменная крыса, одна из тварюшек Королевского леса.
Испуг поборол, а почему руку от ножа убрал? Нэй совершенно не знал, как это возможно, но, как он знал и как им всем рассказывали во время занятий, у Граничного патруля с этими вот милыми, но очень жуткими на вид созданиями был заключен Мирный договор! Вот именно — самый настоящий Мирный договор! Люди не трогали гиркоков, а гиркоки не трогали людей, конечно, если обстановка и положение не вынуждают действовать от обратного. Почему? Общий враг гиркоков и людей были гирахниды — каменные пауки, которые и являлись основной массой тварей Королевского леса и основной силой Прорывов. И люди с гиркоками довольно успешно научились прореживать поголовье их обоюдного врага.
Впрочем, как это ни парадоксально, но гиркоки так же участвуют в Прорывах, действуя в едином союзе со всеми рвущимися из леса тварями. Но при этом Мирный договор остается в силе вот уже более трехсот лет.
— Ну, чего уставился? — Нэй сам удивился, что задал этот вопрос, уж больно глаза у твари умные.
Или показалось?
Но гиркок дернул глазом, как человек бровью в удивлении.
— Смотри, смотри, — Нэй вздохнул, сдернул ранец и вытащил плитку, брикет сухой пищи, в котором было намешано и спрессовано все: и хлеб, и мясо, и какие-то травы, и специи.
Вытащил, посмотрел на гиркока и, отломав половину брикета, бросил твари. И замер, наблюдая, как гиркок ест.
Тот принюхался, раскрыл свою четверную пасть, которая, как цветок, распускается, и подхватил брикет. Но по анатомии Нэй знал, что это только хватательная пасть: вцепится и не отпустит. А вот внутри была некая пасть-мясорубка, которая перемалывала все, что держала четверная челюсть. Нэй и услышал очень быстрый-быстрый хруст, и половина брикета исчезла внутри за какие-то мгновения.
— Быстро ты его приговорил, — усмехнулся он. Есть этот брикет всухомятку было совершенно невозможно, но вода была везде, вот в котелок он и набрал немного из стекающей рядом струйки.
Не врали. Вода была не то чтобы невкусной, просто очень теплой и немного горчила.
Нэй откусил от брикета, сделал глоток. Пережевав все, проговорил:
— Вот вместо того, чтобы смотреть, лучше бы подсказал, куда мне идти!
Теперь Нэй мог поклясться, что оба глаза гиркока уставились на него в удивлении.
— Нет! Я не заблудился, — замотал он головой. — Ну, есть немного. Но на самом деле — просто боюсь я! Вот! — признался в слабости крысе? Королевский лес явно что-то делает с людьми!
Гиркок раскрыл пасть, щелкнул своими четырьмя частями, как будто зевнул, и голову так набок повернул, продолжая смотреть на Нэя. Потом неожиданно хрюкнул, что совершенно не вязалось с его внешностью. Это он посмеялся, что ли? И хвостом так своим огромным, единственная часть тела, по которой гиркока можно было с обычной крысой сравнить, по камням ударил. Встал на свои короткие, но очень толстые лапы, еще раз хвостом по камням и в левую от Нэя сторону убежал. Медленно так, меланхолично, явно давая понять, кто в Лесу хозяин.
— Спасибо! — крикнул Нэй вдогонку. Встал, рюкзак на плечи и быстрым шагом в то направление, видимо, боясь, что подсказка (а это точно подсказка?) исчезнет меж каменных деревьев.
Чуть ли не бежал минут десять. А затем…
Резкая перемена обстановки, всполох, аж глаза зажмурил, и солнце чуть выше и в глаза бьет, и стена-бородка в ярдах пятидесяти от выхода.
Язык Демона?
Увидел улыбающегося ван Дервика. Тот как-то обмолвился, что муляр-ташей в испытании не было уже пару лет как! Поэтому и улыбался, что рад был свершившемуся факту рождению, так сказать, нового муляр-таша!
А Нэй как обессилел. Упал на колени и размашисто раз десять перекрестился, и только после этого как будто силы вернулись. Встал, повернулся к каменной стене Языка, снова перекрестился:
— Спасибо! — сделал шаг и дотронулся до кромки, почувствовал шершавую поверхность камня. — Спасибо!
Ни до, ни после, Нэй больше никогда не испытывал столько эмоций, нахлынувших на него, как в эти минуты. И счастье, и радость, и осознание того, что он получил именно то, что хотел! Хотелось прыгать от счастья, кричать от радости и всех простить и прощать!
Вздох…
Ну уж нет. Скирия простит.
А через час Нэй уже стоял за воротами Рекрутского центра.
Ван Дервик, конечно, знал о том, что Нэй в случае успешного прохождения испытания попросит так называемые «последние» десять дней, которые может взять на самом деле любой рекрут для улаживания своих последних дел перед подписанием контракта на службу. Знать-то знал, но отпускать жутко не хотел. Был готов пылинки с Нэя сдувать, чуть ли не под замок посадить! А вдруг с ним что-нибудь случится? Разве в вознаграждении дело? Муляр-ташей так давно не было, что граничники нервничать стали, а не сломалось ли что в Языке Демона? А тут муляр-таш! И парень хочет уйти на эти проклятые десять дней! Под ключ! Срочно под ключ! И никуда не пускать!
Но Нэй клятвенно пообещал, что обязательно вернется. А для пущей уверенности ван Дервика оставил огромный залог в сто дукатов. Капитан скривил рожу, что для аристократа с древней кровью выглядело довольно комично и где-то даже глупо (хорошо, что кроме Нэя этого никто не видел больше), и наконец согласился.
