— Да говорю тебе, ничего непоправимого не случилось, и вообще за кого ты меня принимаешь? Вот посмотри в мои честные глаза. Ну проявила принцесса чуть больше интереса, чем принято к вопросам, так сказать, близости физической, ну так не нам ее с тобой судить, ей лет то сколько, подумай! Сам то вон еще сопляком устроил тихонький скандальчик.
Менэльтор вздохнул:
— Я и не осуждаю, просто Сульмидир, если ты лапал леди Андунэль и об этом хоть кто-то узнает, это уже будет не скандальчик с шепотками за спиной, как про меня, это будет действительно трагедия для нее, а что с тобой сделает Его величество я просто не представляю. Вот подумай, что ты сделаешь с мужиком, который будет повинен в несчастье Менэланель, м?
— Выпотрошу, — честно признался Сульмидир. — Потому я тебя и предупреждаю, Менэльтор. Я действительно умудрился в ночь Цветения десяток лет назад быть несколько не осмотрительным, а там леди Андунэль, Золотая чаща северней Карас Сильмэ. Кажется, я должен был добыть черный беличий хвост на спор, ну знаешь все эти соревнования после основных Стрелковых игрищ, и почему-то принцесса плела папоротниковый венок в лесу одна и без охраны, сбежала ведь, и мы как-то разговорились, совсем уж прямо, а у меня с собой бурдюк гномьего эля. Ну представь себе, вот просто представь, что я без злого умысла, а просто в какой-то момент потерял контроль над ситуацией, понимаешь?
— Нет, не очень, — вздохнул младший из братьев, — ты всегда знаешь свое место.
— Все было слишком уж естественно, как в детстве, я расслабился. И оно на раз забывается что Андунэль принцесса, и что теперь прежде честности и открытости, надо помнить о чести, долге и ее целомудрии. Нравственность, разрази ее гром. Никогда я не был с ней в ладах.
— Погоди! Тебе что нравиться леди Андунэль, ну то есть вот прям как женщина? Она же ну совсем не…
— Ну конечно нет, она совсем не в моем вкусе, — запротестовал Сульмидир. — Как тебе такое в голову то пришло? А сиськи?
— Кто из нас разменял третью сотню, Сульмидир? Лишь бы только хм… задница помягче и сиськи побольше, — проворчал Мэл, слова «сиськи» кстати в эльфийском языке просто не было, как и многих других особенно ругательств, и если эльфам хотелось вворачивать действительно грязные выражения то в ход шел язык орков, ну, а «сиськи» заимствовали из всеобщего, — не в них счастье!
— Твое то уж точно нет…
Мэл через нос засипел:
— Давай мы все же продолжим твои излияния. Так было что, если ничего не было?
— Да, боги, целовались мы, отчитываюсь как подросток, Менэльтор, потому что принцессе было любопытно, о чем она мне сказала, но не в прямую. Ума мне хватило не поддаваться соблазнам, да и Андунэль на сколько я понял впечатлилась не на столько на сколько собиралась впечатлиться, она, кстати достаточно сообразительна и потому трагедий не разводила, но попросила никому об этом не говорить. Никогда. Ибо репутация!
— Так почему же об этом слышу я?
— Потому что срать мне на принцессу и ее репутацию, если дело может касаться тебя хоть боком, хоть попереком. Я знаю тебя, Менэльтор, попадешь в такую ситуацию, поддашься эмоциям и сиюминутным желаниям, а потом изведешь себя, от жалости к судьбе принцессы навешаешь неведомо чего, размажешь сопли, и начнётся то, чего никому не надо. Десять лет ухаживаний никому не интересных, свадьба, где супруги просто так уж и быть решили не портить репутацию друг другу. Боль, страдания и все несчастны. А мне, знаешь ли, потрошить принцессу, потому что она делает тебя несчастным не с руки. Она хорошая.
Мэл задумался, сложив руки на груди и уставившись в потолок. Он молчал. А Сульмидир внимательно смотрел на него.
— Я понял тебя Сульмидир, — кивнул Менэльтор, — я постараюсь быть внимательным, и держаться от леди Андунэль подальше, особенно не откровенничать, и изображать из себя Даидайнеса!
— Хороший план Менэльтор, не подведи! И кстати с вами там отправляют шесть гвардейцев… Постарайся с ними тоже не находить контактов, все-таки Онотимо выбрал лучших, и с незапятнанной честью.
— Хм… кругом одна репутация!
— Ты в Карас Сильмэ, помнишь?
***
С рассветным солнцем следующего утра, Менэльтор Настадренон в походном кожаном кафтане, плаще и самых удобных своих сапогах, что однако не отменяло блестящего под самое колено кожаного голенища с красивыми пряжками, вооруженный луком и полуторным мечом, ожидал в компании шести лучших воинов эльфийской королевской гвардии леди Андунэль. Они стояли рядом с запряженными лошадьми и ждали, когда королевская чета спуститься на подъемнике, ведь Карас Сильмэ располагался высоко в кронах деревьях. Конюшни же, как и кое-какое производство, особенно там, где работали с огнем, было вынесено вниз, на землю. Не знающему человеку показалось бы, что тут стоит эльфийская деревенька, а сторожевая башня с мощным гарнизоном — это видимо какая-то дань истории. С земли столицу эльфов увидеть было невозможно.
Вообще, официально, все это предприятие было не тем, чем было на самом деле.
Для тех, кто не входил в ближайший круг доверенных лиц Онотимо, кто не был замешан в самом этом мероприятии, это выглядело как посольство эльфийского короля на праздник Сбора Урожая в Северные земли. Так делали каждый год, знатный эльф, часто из детей Ивэ, посещал праздник в Последнем оплоте, тем самым отдавая дань аристократии Империи, охранявшей Северные рубежи. Это почетно принимать к своему двору эльфов, тем более Онотимо всегда с посольством присылал и щедрые дары. Менэльтора Настадренона, сына настадрена Феанора, нынче посла его величества Онотимо отправляли именно с таким визитом и дарами. Он должен был отпраздновать Сбор Урожая и вернуться, принеся весть о сезоне Увядания с Севера домой в Карас Сильмэ. Его сопровождали королевские гвардейцы и некая эльфийская дама, возможно невеста оного Настадренона, ее личность в общем-то значения не имела, так как все внимание должно было уделяться Менэльтору.
Входящие же в посольство и ближайший круг Онотимо знали, что король отправляет леди Андунэль на переговоры с Дэекеном Серселеном, который прибудет в Оплот к празднику. Дэекен просил о помощи своего знатного родственника, и тот готов был помочь. Онотимо сообщил своему ближайшему кругу, что он выступит гарантом и защитником Серселена в переговорах с Дайаненами, если таковое понадобиться, и что он посылает принцессу к Дэекену, как равную к равному, дабы воздать его происхождению, и выставить условия помощи. Ведь условия были, и достаточно жесткие.
И никто не догадывался, кроме, конечно, посвященной в планы мужа королевы, что за всеми этими нагромождениями, тайными встречами, прикрытиями посольствами, дальними путешествиями, ночевками на постоялых дворах, и вроде как интригующими приключениями всего лишь матримониальные планы короля относительно его дочери и одного из двух выбранных королем претендентов — Дэекена Серселена или Менэльтора Настадренона. У каждого свои приоритеты, для Онотимо счастье дочери, если не главенствовало в списке, то уж точно было по важнее грызни за власть в Империи.
Раздался приглушенный звон колокольчика, и заскрипел механизм, на тросах лучшей в маре стали вниз спускалась малая подъемная площадка. Ей пользовались редко, от того, что многого на ней было не поднять, а спускать площадки в холостую эльфы не любили, но в редких случая, для особо важных особ или чтобы не оповещать о спуске весь город, например посылая тайного гонца, все же малая площадка была незаменимой.
Сегодня было два повода в одном, спускали тайного посланника, и что важнее самого Эльфийского короля. Хотя опять же тот, кто не знал, как в точности выглядит Онотимо, не понял бы кто сейчас спустился. Процессия одета была подчеркнуто скромно, корон и венцов на головах не было, хотя рыжие волосы даже в рассветных сумерках не заметить было сложно, но королевская чета не единственные кто обладал такой отличительной чертой.
Леди Андунэль держа за руку вел отец. Она, как и Менэльтор была в походном кафтане, правда в длинном в пол, хорошо скроенном и отлично пошитом, но ни в чем не выдающем в ней принцессу, уж походный кафтан Мэла точно выглядел в разы роскошнее этого. Сверху был накинут простой шерстяной плащ с капюшоном, спокойного серо-зеленого цвета. Рыжие волосы принцессы были зачесаны и заплетены в тугие косы, опять же прическа была не сложной, и очень подходящей в дальнюю дорогу. Ни красивых вышивок, ни дорогих украшений, ни гербовых оттисков на кожаных деталях, ничего, что могло бы броситься в глаза. Онотимо поцеловал дочь в лоб, Эльнве обнимала ее и плакала, всхлипывая, а наконец отпустив, прикрыла покрасневшее лицо платочком, зажатым в ладони, ну точно, как часом ранее Марилевен провожающая Менэльтора. Леди Андунэль усадили в седло. Лошадь под уздцы подвели к Менэльтору и Онотимо лично из рук в руки вручил ему поводья, как положено с поклоном Мэл их принял. Все традиции были соблюдены.
