Опустила стекло, и в машину ворвался свежий воздух. Потихоньку включила музыку и принялась подпевать.
— Тебе баба Клара налила, что ли, втихаря?
Я мотнула головой. Дожевала ещё кусок яблока и улыбнулась, уже с тенью грусти.
– Нет. Просто… Мне хорошо. Я рада, что её нет со мной. Матери. Потому что… — вздохнула. – Ты прав. Что бы было, если бы Ангелина не написала отказ? Кем бы я стала? Чем? Тем же, чем стала она? Не хочу, Вандор. – Посмотрела на яблоко в своих руках, на мужа и повторила тихо, но уверенно: — Не хо-чу.
После проведённых в машине двух с половиной часов, Милка была вялая. Вывалившись на свежий воздух, она букой смотрела на всех, кто пытался подойти к ней ближе, чем на метр. Младшая козочка тоже притихла, но общительности своей не растеряла.
— Мама, кто это?! – Марк округлил глаза, опасливо поглядывая на обеих.
Только что они с братом выбежали нам навстречу, но, завидев коз, переключились на них. Вандор подхватил на руки младшего сына, я взяла за руку Марка и вместе с ним подошла к Малой.
— Не бойся, — положила его ладошку на мягкий бок козочки. – Это коза. Помнишь, как-то ты пил молоко и сказал, что оно очень вкусное? Это было молоко, которое дала козочка.
— Эта козочка?
— Нет, не эта. Но очень на неё похожая, — улыбнулась я сыну.
Громкое «бе-е-е» заставило Марка отпрыгнуть в сторону. Правда кто испугался больше: он или Малая, сказать было трудно. Судя по их взглядом, оба.
Граничащая с абсурдной идея привезти домой коз, уже не казалась мне дикой. Наоборот. Территория у нас была огромная, и сейчас, глядя на детей, я недоумевала, почему не сделала этого раньше.
— Милана.
Я обернулась. От похожего на готический замок дома к нам, ведя за руку ещё совсем недавно начавшую ходить Доминику, шла няня. Я направилась к ним навстречу и, поравнявшись, присела перед дочерью. Как же я соскучилась по ней, по мальчишкам! На глаза навернулись слёзы в момент, когда я, обняв дочь, прижала её к себе. Всего сутки я не видела её, мальчиков, не обнимала их, а истосковалась так, будто прошла вечность. Что бы было, если бы я не видела их месяц? Год? Эта мысль заставила меня похолодеть. Я даже думать о таком не хотела!
— Мама, — пролепетала моя малышка.
Я поцеловала её в щёку. Поблагодарила няню. Подняла Доминику на руки и подошла к Вандору. Мальчишки уже вместе рассматривали коз, тихо переговариваясь между собой. Вандор стоял рядом, самодовольно наблюдая за ними.
— Держи, — передала ему Доминику. Шлёпнула его по плечу.
Он посмотрел на меня с вопросом. Я заглянула в машину, взяла из корзинки пару свежих огурцов.
— Ты же рвался в папаши. Вот и практикуйся, — потёрла огурец о подол и откусила. Взяла телефон.
Дочь заёрзала у Вандора в руках, пролепетала что-то невразумительное. Оставив их, я без угрызений совести пошла на задний двор. Вряд ли кто-то даст побыть мне в спокойствии дольше десяти минут, но… Эти десять минут мои.
Подставила лицо солнцу и оглянулась на самых родных людей. Вандор покачивал дочь на руках, попутно что-то объясняя мальчишкам. Рядом с ним стоял верный Артур – начальник службы безопасности. Вот они – мои близкие, родные. Моя семья.
Сунув руку в маленький кармашек платья, я вытащила записку с адресом родившей меня женщины. Можно было смять и выкинуть её, но к чему? Адрес я выучила наизусть. Только теперь я знала, что он не важен для меня. Больше не важен. Потому что там нет никого нужного мне, там нет никого, кому бы была нужна я. Имя этой женщины тоже было мне больше не важно. Меня вырастили другие. Чужие матери, чужие бабушки, но они дали мне куда больше, чем женщина с именем Ангелина.
Коснулась дисплея телефона. Не успел прозвучать первый гудок, я услышала голос ещё одного человека, без которого не представляла своей жизни. Подругу, без которой, может быть, ничего бы у меня не сложилось.
— Стэлла, — шепнула я.
Она ничего не говорила. Как будто уже всё знала сама.
— Стэлла… Ты приедешь?
— Приеду.
От неё всегда исходила надёжность. Стэлла обладала особенным даром – она умела забирать страхи. Каким-то непостижимым образом она впитывала боль и гасила её. В мой первый день в питомнике она стала единственной, кто успокоил меня. Кто просто обнял и помог справиться с ужасом.
— Только скажи, когда.
— Да… Как только сможешь. Сегодня приезжай, Стэлла. Знаешь… Я тут поняла… — на сердце было легко и светло, но по щекам бежали слёзы. – Я поняла, что так его люблю… Вандора. Так сильно…
— Ты это уже давно поняла, Мил.
— Да… — я тихонько засмеялась. Присела на скамейку и опять посмотрела на Вандора с детьми. Откусила огурец. – Приезжай. Я испеку что-нибудь к чаю. А ещё… У меня теперь есть Милка. – Засмеялась снова. – Милка и Малая.
— Ты в порядке?
— В абсолютном.
Шмыгнула носом, не переставая жевать огурец. Сладкий. Слёзы солёные, а огурец сладкий. А смех… смех светлый и немного горький. Так тоже бывает.
— Моя мать – редкая стерва. Но… Это не важно. Я в порядке. Правда.
6
Сумерки стали совсем густыми, когда внедорожник Алекса остановился на подъездной дорожке возле нашего дома. Я думала, Стэлла приедет раньше. С момента нашего разговора прошло уже несколько часов, но моё желание увидеть её от этого меньше не стало. Наоборот. Надию они не привезли, хотя я ждала, что подруга возьмёт дочь с собой. Данил был бы рад, да и козочки наверняка бы ей понравились.
Пока я рассказывала о том, как прошла встреча с Ангелиной, Стэлла молчала. Обхватив запястье тонкими длинными пальцами, сидела, поджав ногу, и смотрела в одну точку на стене.
— Сука, — выдавила она, как только я закончила, и резко перевела взгляд на меня. В её болотно-зелёных глазах была непримиримость. Меня всегда поражала её сила воли, та тяга к жизни, что была внутри неё.
Встав, я принесла заварной чайник. Достала из духовки только что испечённые сахарные ушки и сложила на тарелку. Стэлла смотрела на мои руки, не нарушая тишину. Её пронизанное сдавленными нотками «сука» было единственным, что она сказала.
— Хочешь найти отца? – когда я вернулась за стол, спросила она. Хотя это и вопросом-то не было. Иногда у меня возникало ощущение, что Стэлла видит то, о чём сама я подумать боюсь. Никогда не забуду, как она чуть ли не до хрипоты уговаривала меня постараться стать нужной Вандору. Буквально вгрызалась в это. Просила, умоляла, яростно настаивала. Я не верила, что что-то может быть. Кем была я и кем он? А вот теперь…
— Мама! Мама, пусть он отдаст! — с воплем влетел в кухню Даня. – Марк забрал у меня дятла! Мама! – сын ещё плохо выговаривал букву «р» и порой проглатывал некоторые слова. Хотя, даже отбросив это, взять в толк о чём он, я не могла. Пока соображала, что Данил имеет в виду, Стэлла повернулась на стуле и с насмешкой в глазах спросила:
— Что за дятел, Дань? Вы папку, что ли, поделить не можете?
Данил сдвинул маленькие тёмные бровки.
— Папа с дядей Алексом, а Марк…
— Я только попросил его дать посмотреть, — в кухне появился второй сын. – Ничего я не отнимал у него! А он сразу реветь. Мам…
В руках у Марка было чучело дятла. Меня аж передёрнуло. Зато на Стэллу это впечатления не произвело. Подозвав Марка, она взяла то, что когда-то было птицей, у него из рук и, придирчиво осмотрев со всех сторон, вернула.
— И из-за этой дряни вы устроили разборки.
— Это не дрянь, — с горячностью пятилетнего мальчишки возразил Марк.
— Ещё какая дрянь. Ты представляешь, что эта птичка когда-то летала, а потом её бах, — сложив пальцы пистолетиком, Стэлла сымитировала выстрел. – И всё. Ощипали, склеили перья, – глянула на притихшего и слушающего чуть ли не с открытым ртом Даню. – Радуйся, что теперь эта штука у твоего брата. Или тебе доставляет удовольствие тискать мёртвых птиц?
Даня, округлив глаза, замотал головой. Марк так и держал чучело, хотя впечатление было, что он просто не знает, как избавиться от него, сохранив при этом чувство собственного достоинства. Думал он, впрочем, не долго. Протянул дятла Стэлле, но она не взяла.
