- В такие времена в одних людях просыпается всё самое лучшее, а в других - худшее. Возможно, в самом начале принципы Крауча были хороши, не знаю… Он сделал головокружительную карьеру в министерстве и стал применять самые суровые меры в отношении приспешников Вольдеморта. Авроры получили новые полномочия - например, был такой приказ, что лучше убивать, чем брать в плен. Я был не единственным, кого без суда и следствия отдали в лапы дементоров. Крауч боролся с насилием с помощью насилия, он разрешил применять к подозреваемым Непростительные. Я бы сказал, что он стал таким же безжалостным и жестоким, как и многие из тех, против кого он боролся всё это время. Учти, у него имелось множество почитателей; они одобряли его политику, считали, что он действует правильно, многие маги требовали избрания его министром. Когда Вольдеморт исчез, казалось, что избрание Крауча - вопрос времени. Но потом случилась одна крайне досадная вещь... - Сириус хмуро усмехнулся. - Его собственный сын был пойман вместе с группой Пожирателей Смерти, которые умудрились избежать Азкабана. Они хотели найти Вольдеморта и вернуть его к власти.
- А его сын был Пожирателем Смерти? - спросил Гарри.
- Понятия не имею, я сам уже был в Азкабане, когда его туда посадили. Так что всё это я узнал уже постфактум. Мальчика в самом деле схватили в компании таких людей, которые - голову готов дать на отсечение - точно были Пожирателями Смерти, хотя, возможно, он просто оказался не в том месте и не в то время. Отцовской привязанности Крауча хватило лишь на то, чтобы устроить показательный суд над собственным сыном и, судя по всему, для Крауча это был только лишний повод показать, как сильно он ненавидит мальчика... а потом он отправил его прямиком в Азкабан.
- Отдал собственного сына дементорам? - Гарри широко распахнул глаза.
- Совершенно верно, - невозмутимо ответил Сириус. - Я видел, как дементоры привели его, я смотрел сквозь решётку в двери. Ему было не больше девятнадцати. Его поместили в камеру рядом с моей. Он кричал, до самой ночи звал мать. Через несколько дней затих... там все в конце концов затихают... правда, во сне он продолжал кричать...
На какое-то время глаза Сириуса погасли, как будто внутри них кто-то дунул на горящую спичку.
- Значит, сейчас он в Азкабане? - спросил Гарри.
- Нет, - без выражения ответил Сириус, - его там больше нет. Он умер примерно через год после того как его посадили.
- Умер?
- Не он один, - отозвался Сириус. - Большинство там сходит с ума, и очень многие перестают есть. Теряют волю к жизни. Причём всегда понятно, что скоро кто-то умрёт, дементоры чуют это, они возбуждаются. А тот мальчик и с самого начала выглядел больным. Крауч был в министерстве важной шишкой, и им с женой разрешили навестить сына перед смертью. Тогда я последний раз видел Барти Крауча, он чуть ли не на руках нёс свою жену мимо моей камеры. Она тоже умерла, кажется, вскоре после сына. От горя. Угасла, совсем как он. Крауч не появился, чтобы забрать тело сына. Дементоры похоронили его недалеко от крепости, я видел это своими глазами. Так что старина Крауч всё потерял как раз тогда, когда думал, что всего достиг. Только что - герой, который вот-вот станет министром... и тут же, сын умер, жена умерла, честь семьи запятнана, а популярность, как я слышал уже после побега, резко упала. Стоило мальчику умереть, как люди начали жалеть его, задаваться вопросом, как это милый молодой человек из хорошей семьи мог так ужасно оступиться. Естественно, общественность пришла к выводу, что отец совсем не заботился о нём. Так что пост достался Корнелиусу Фаджу, а Крауча отодвинули в сторону, в департамент международного магического сотрудничества.
Гарри молчал, переваривая информацию. Сириус допил сок и сменил тему:
- Что это мы всё о грустном? И я всё болтаю, в жизни столько не говорил подряд… Я тут вспомнил стихи Джеймса…
- Правда? - Гарри мгновенно оживился.
Вообще ему здесь было как-то свободней. В этой пустынной пещере, где не было никого, кроме него, Сириуса и Клювокрыла, Гарри казалось, что они отрезаны от мира, что больше никого нет, и что если выглянуть из выхода в пещеру, то выяснится, что ничего больше нет, весь остальной мир провалился в чёрную дыру. И от этой мысли Гарри становилось легче; тиски собственной вины разжались; он мог без труда думать о посторонних вещах, держа воспоминания об изнасиловании на самой периферии сознания. Ему было хорошо здесь, как нигде больше. И Гарри, к добавочному стыду своему, почувствовал, что готов просить Сириуса остаться здесь, ни в коем случае не уходить в безопасное место - лишь бы была хоть где-нибудь возможность расслабиться и не чувствовать себя ежесекундно последним дерьмом.
- Ага… долго вспоминал, он коротких не писал… в общем, то, которое я вспомнил, он написал курсе на пятом или шестом, самое первое. У нас тогда был Уход за магическими существами, мы были далеко от замка и без мантий, в поте лица приручали каких-то недоверчивых тварей. И тут вдруг начинается гроза, все врассыпную, девчонки с визгом… Мы с твоим отцом и Рем остались, мы любили грозу, и твоя мама, Лили, тоже. Она, правда, осталась не с нами, а как-то отдельно. Смотрела в небо, всё в тучах, таких пухлых, тёмных, и улыбалась. Джеймс смотрел на неё, как будто ему молнией попало по макушке, а потом, когда вернулись в гостиную, сел и написал вот это, - Сириус протянул Гарри кусок пергамента. - Прочти вслух, - попросил Сириус.
Гарри послушно прочёл:
- Содрогаясь от мук, пробежала над миром зарница,
Тень от тучи легла, и слилась, и смешалась с травой.
Все труднее дышать, в небе облачный вал шевелится.
Низко стелется птица, пролетев над моей головой.
Я люблю этот сумрак восторга, эту краткую ночь вдохновенья,
Человеческий шорох травы, вещий холод на темной руке,
Эту молнию мысли и медлительное появленье
Первых дальних громов - первых слов на родном языке.
Так из темной воды появляется в мир светлоокая дева,
И стекает по телу, замирая в восторге, вода,
Травы падают в обморок, и направо бегут и налево
Увидавшие небо стада.
А она над водой, над просторами круга земного,
Удивленная, смотрит в дивном блеске своей наготы.
И, играя громами, в белом облаке катится слово,
И сияющий дождь на счастливые рвется цветы.
Сириус улыбался, довольный эффектом, а Гарри молчал, ошеломлённый, придавленный.
- Сириус… спасибо… - Гарри аккуратно сложил листок и спрятал в нагрудный карман рубашки, поближе к сердцу. - Я оставлю себе, ладно? Если хочешь, я тебе перепишу потом…
- Да я его теперь твёрдо наизусть помню, - махнул рукой Сириус. - Тебе нужнее, Гарри.
- Спасибо, - ещё раз повторил Гарри, не зная, что сказать.
