Но всему «хорошему», как говорится, рано или поздно приходит свой неминуемый конец. И когда я всё же проснулась по-настоящему, без дальнейшей угрозы опять отключиться и заснуть, я ещё какое-то время находилась в странном, будто одурманенном состоянии. Но длилось оно не так уж и долго. Чем чаще я моргала и делала какие-то движения, тем быстрее этот тяжеловесный морок отступал. Единственное, не хотело меня слушаться только тело, словно налитое неподъёмным свинцом. Зато сознание с каждой пройденной секундой становилось всё более ясным и осмысленным. А уже где-то через минуту я даже сумела подвигать головой, рассматривая окружающую меня не светлую и не совсем уж тёмную комнату, которую я видела впервые в своей жизни.
— Дейзи, девочка моя. Ты как?
Маму я заметила не сразу. Точнее, это она первая подала голос и подалась вперёд к массивной больничной койке, на которой я всё это время лежала.
— Где я?.. Что случилось? — слава богу, говорить я могла без проблем, хотя язык по началу и заплетался.
— Главное, не волнуйся. Всё уже позади. Более того, как только наркоз полностью пройдёт, тебе даже не придётся здесь долго задерживаться. Уже утром сможешь уйти отсюда на своих ногах.
— Боже… о чём ты вообще говоришь.
Кажется, я намеренно не хотела ничего понимать, как и узнавать, что же со мной произошло. Потому что это не могло быть правдой. Что угодно, но только не это!
— Откуда уйти? Мы ведь… это же не больница, правда?
Элеонора Райли сидела всё это время рядом с моей единственной на всю палату койкой на невысоком кресле-стуле и участливо, с сожалеющей улыбкой на губах, смотрела мне в глаза. Разве выглядело всё это как-то странно. И сама Нора выглядела не совсем естественно, будто находилась под лёгкой дозой психотропного препарата. Или же ей тоже что-то дали выпить в качестве успокоительного? А может и нет…
— Это больница, милая, — она вдруг начала гладить мою руку, ласково-ласково, будто спящего котёнка, на время отведя взгляд в сторону. Хотя улыбаться не переставала. Отчего мне стало как-то не по себе. — Тебя сюда привезли, почти два часа назад… Слава богу, у тебя была только двухнедельная беременность и ничего опасного не случилось. Всего лишь отрицательный резус-фактор. Несовместимость с положительным резус-фактором плода, унаследованного от отца. Такое бывает, увы.
— Что значит… такое бывает? О чём ты? Какая несовместимость.
— Только не волнуйся. Ничего страшного всё равно не случилось. Просто организм отторг чужеродный для него плод, и у тебя случился выкидыш. В операционной тебя почистили, вкололи нужное лекарство, так что, останется только переждать, когда полностью закончится действие наркоза и всё.
Она ведь не может всё это говорить таким блаженным голосом всерьёз! Это какая-то злая и совершенно несмешная шутка! Я ведь должна была сегодня встретиться с Рейнальдом и сказать ему… сказать ему, что…
О, господи!..
Сколько сейчас времени?
— А Рей? — я панически метнулась ошалевшим взглядом к окну, убедившись в который раз, что мне не показалось. За ним действительно просматривалось тёмное, почти чёрное небо ночного Сан-Франциско с россыпью мигающих огоньков от удалённых домов и небоскрёбов.
— Где Рей? Ты ему звонила? Он… знает, что со мной случилось?
И, кажется, я ещё не до конца понимала, что именно со мной произошло. Либо просто не хотела понимать.
— Да… Знает. Он… приезжал сюда где-то с час назад.
— Что значит, приезжал? — я снова уставилась напряжённым взглядом в раздражающе спокойное лицо матери и снова не смогла понять, понять, почему она такая умиротворённая. Что с ней, чёрт возьми, не так?! — Ты с ним разговаривала? Ч-что… Что ты ему сказала, мама?
— Только то, что он должен был услышать и узнать.
Она даже протянула к моей голове руку и несколько раз прошлась ладонью по моей макушке и похолодевшей щеке. Правда, я вообще не обратила на её жест никакого внимания. Меня сейчас бомбило от иных убийственных чувств. От удушающего страха. От изъедающей быстродействующим ядом паники, которая проникала за считанные мгновения в мозг, в натянутые нервы и била наотмашь по всем болевым одновременно. Не знаю, как я вообще умудрилась не сорваться в крик.
— Что?.. Что он должен был услышать? ЧТО ТЫ ЕМУ СКАЗАЛА? МАМА!
— Правду, милая. И только правду.
Слёзы хлынули из глаз ещё до того, как до сознания дошла убивающая в упор и навылет догадка. Но мне, наверное, хотелось услышать это из уст матери. Услышать, что это действительно правда, а не то, что мне могло показаться…
— Какую правду? О чём ты? — почему я её не выгнала тогда? Почему продолжала задавать эти идиотские вопросы, попутно рыдая и мысленно молясь всем возможным богам, чтобы всё это оказалось чем угодно, но только не реальностью. Пусть это будет мой самый страшный кошмар. Умоляю! Пожалуйста! Пусть это будет неправдой!
— О том… что тебе надо жить дальше своей жизнью. Что у вас с ним нет никакого будущего, и ты не хотела от него рожать. Поэтому… Поэтому и попросила меня найти нужное лекарство для медикаментозного аборта. Ты, конечно, будешь всё это отрицать, но оно и понятно. Очень страшно говорить подобному, как Стаффорд, человеку, что ты сама захотела избавиться от его ребёнка. Так что я взяла всю вину на себя. Сказала, что ты сама не знала, что делать и как поступить…
— Нет… господи… Нет! НЕТ! Ты не могла этого сделать!
Моё тело, похоже, уже тоже выходило из недавней парализации, поскольку в этот раз я сумела вытянуть руку из-под ладони матери и поднять её с другой рукой к голове. Сделать попытку схватиться за виски и лоб, чтобы как-то остановить сдавливающий их обруч из болезненных тисков. Но у меня ни черта не выходило. Накрывшая меня паника только ширилась и становилась просто нестерпимой. Забиралась под кожу, стягивала ледяной клешнёй трахею и лёгкие, скручивала внутренности в тугой, болезненный жгут… Казалось, ещё немного, и она меня буквально прикончит. Раздавит на хрен в ближайшие секунды, всего за пару судорожных ударов будто уже агонизирующего сердца…
— Мама… о, боже… — я даже уже не могла говорить нормальным голосом. Скорее, шептала или шипела, понимая, что… что это выше моих сил и моего понимания. Я… я не вынесу этого. У меня банально не хватит сил!
— Как… как ты могла? Что ты… что ты наделала? ЧТО. ТЫ. СДЕЛАЛА?..
Глава 58
— Я не могла поступить иначе. Ты и сама рано или поздно поймёшь, что это был единственный для вас двоих правильный выход. Вы друг другу не подходите, а он… Стаффорд никогда бы не принял тебя в свою жизнь, так бы и держал под ногами, в качестве удобного половичка. Неужели ты действительно думала, что у вас могло что-то срастись? С кем? С ним? С этим чудовищем, которое готово размазать любого, кто встанет у него на пути, или кто сделал не то, чего он требовал и жаждал заполучить?
Я не помню, как долго я умирала и сколько прошло времени, прежде чем я научилась снова слышать, видеть и даже понимать, что мне говорили. Как и узнавать окружающие меня предметы и собственную мать.
Может прошёл час. Может два, а то и больше. Едва ли я смогу сказать точно. И разве мертвецы чувствуют ход времени, как и всё остальное?
Наверное, я что-то ей до этого говорила. Не удивлюсь, если даже кричала на неё и пыталась ударить. Просто в какой-то момент это всё вдруг стало каким-то неважным и бессмысленным. Что толку? Разве этим можно что-то исправить? Разве мёртвых можно воскресить? Воскресить моего ребёнка и меня?.. Воскресить то, что когда-то называлось жизнью Маргарет Райли? Наивной глупышки Дейзи, которая когда-то жила своими подростковыми иллюзиями, верила в красивые сказки и терпеливо ждала их счастливого исхода.
— Расскажи мне… — да… я сдалась. Точнее умерла. А мёртвые не умеют бороться. Они просто лежат в сырой земле и разлагаются, прямо как я сейчас. А, если и говорят, то совершенно бесчувственным голосом и только потому, что ещё могут это делать. — Расскажи, что между вами случилось. Почему он тебя бросил? Из-за чего ты сделала аборт на самом деле? Ты его любила?
