— Рейнальд? Он был тогда большим романтиком?
В этот раз улыбка Элеоноры Райли выглядела далеко не горькой и не печальной. Она даже посмотрела на меня ненадолго, словно засветившись изнутри.
— Даже не представляешь каким. Он мне как-то заказал индивидуальные духи и цепочку с подвеской — к нашей первой недельной дате и как-то сумел уговорить бабушку уйти из дома почти на весь день. Он мог уболтать тогда даже мертвого. Хотя, не думаю, что он успел утратить данную черту и по сей день. Просто тогда, да… Тогда он был молодым, приятным, я бы даже сказала солнечным мальчиком, в чью одну лишь улыбку готова влюбиться до полного беспамятства любая дурочка.
Зато сейчас, да, приходилось смотреть в лицо совершенно другого человека. От него тоже перехватывало дыхание и под его взглядом или голосом ты плавилась не менее сильно. Но это был уже далеко не юноша и назвать его солнечным мальчиком уж точно не поворачивался язык. А вот синеглазым дьяволом во плоти — на все двести…
В первую ночь на новом месте жительства я так и не смогла заснуть. Пролежала в постели с открытыми глазами, слушая гулкий стук своего сердца и раз за разом прокручивая в голове всё то, что успела мне наговорить за этот вечер мать. Не думаю, что она сделала это намеренно, желая причинить мне ещё большую боль. Но, факт оставался фактом. Я ей завидовала. До выворачивающей на изнанку тупой боли. До дичайшего желания проораться, чтобы сорвать на хрен и голос, и лёгкие. Чтобы хоть что-нибудь с этим сделать.
Но в том-то и дело. Не я поломала Рейнальду Стаффорду жизнь, и не мне её собирать по-новому или как-то иначе. Подобные вещи исправить невозможно, как бы сильно тебе этого не хотелось, тем более с таким огромным сроком давности. И разве я пыталась что-то исправить? Я преследовала всё это время совершенно иные цели, наивно полагая, что сумею пробить эту стену своими тщедушными силёнками. А в итоге оказалась там же, где и была с самого начала. Нигде и ни с чем. И чем больше уходили в никуда дни за днями, тем дальше отдалялся от меня и Рейнальд. И я реально не знала, что мне теперь делать. То ли сбежать, то ли остаться…
Глава 56
— Я тут недавно узнал, что ты решила переехать жить на новую квартиру к своей матери. Откуда такое странное решение?
— Но вы же сами мне разрешили это сделать.
Когда Стаффорд позвонил мне на мобильный в субботнее утро, буквально вырвав меня из очень глубоко сна, я не то что поначалу не поверила, когда услышала в трубке его слегка изменённый микрофоном голос, я поначалу было решила, что продолжаю спать и это всё мне сейчас снится.
— Видимо, когда мне передавали твою просьбу, я был на тот момент немного не в себе или не соображал, что делаю. К тому же, я уже возвращаюсь в Сан-Франциско. И по приезду на Фолсом-стрит мне бы не хотелось обнаружить твои комнаты пустыми.
— В-вы возвращаетесь? Когда? Сегодня?
Вот теперь я проснулась уже окончательно, подскочив с постели и вцепившись чуть ли не со всей дури в трубку смартфона задрожавшими от переизбытка чувств руками.
— Ближе к вечеру. И, откровенно говоря, мне совершенно не нравится, к кому ты переехала. А, главное, на кой? Если тебе нужна была подружка для утренних и вечерних бесед, могла бы подыскать для этой роли более подходящую кандидатуру. Ты что, так и не завела в новом колледже новых друзей?
Кажется, я вообще ничего не замечала вокруг себя, пока с идиотской улыбкой на губах слушала циничные высказывания Рейнальда, от которых мне впервые хотелось петь и танцевать. Я точно сумасшедшая.
— Было бы странно встречаться с ними после уроков в сопровождении моего телохранителя. Боюсь, они бы не так меня поняли.
— Поэтому ты предпочитаешь просиживать дни напролёт взаперти вместе со своей матерью? Какой странный выбор.
— А вы бы разрешили мне пойти в ночной клуб или ещё куда с группой более развязанных студентов?
— Скорей всего нет. Но дружить с кем-то своего возраста — это не только ходить по ночным клубам и прочим притонам. Ладно, проехали. В общем, я тебе звоню, чтобы поставить в известность о своём возвращении. Поэтому, советую не терять времени и вернуться в пентхаус на Фолсом-стрим до того, как я переступлю его порог по приезду. Потому что я не хочу испытывать столь нелюбимого мною разочарования, если вдруг тебя там не окажется. Ты ведь этого, надеюсь, тоже не хочешь, моя девочка?
От фразы «моя девочка» у меня не только заныло под сердцем, но и даже заныло сладкой судорогой между ног.
Господи, неужели я была настолько отупевшей и одуревшей, что действительно думала все эти дни, будто я безразлична Стаффорду? Что между нами ничего нет и не может быть ничего ни в принципе, ни в будущем. Ведь если бы это действительно было так, разве он стал бы сейчас звонить, требуя, чтобы я вернулась обратно в его пентхаус? А моя необоснованная ревность к матери? Он хотя бы раз предпринимал хоть какую-то попытку с ней воссоединиться — пригласить куда-нибудь или тайно встретиться?
— Конечно, нет!
— Тогда у тебя в запасе полдня, чтобы исправить одну из своих последних и крайне вопиющих ошибок. Я пока думаю, в каком из ресторанов заказать нам на ужин столик, а ты подумай, как будешь заглаживать передо мной вину за содеянное.
Заглаживать перед ним вину? Кажется, я готова была ему сейчас целовать даже ноги и ползать перед ним на коленях в развратной позе, лишь бы всё это оказалось правдой, а не его очередной жестокой шуткой. Хотя на шутку это едва ли тянуло. Не говоря про тон голоса Стаффорда. Я почему-то верила всему, что он сейчас говорил и что обещал. И мне действительно хотелось ради этого свернуть горы.
— Ты ещё спишь, а то я уже нажарила блинчиков и сварила кофе к завтраку.
Мать вошла в мою спальню как раз в ту секунду, когда я попрощалась по мобильному с Рейнальдом и смотрела влюблённым взглядом на сенсорный экран, на котором только что загорелся значок прервавшейся связи. Как оказывается мало нужно для того, чтобы снова почувствовать себя живой, и чтобы окружающий тебя мир снова заиграл всеми красками радуги.
— Нет. Уже встаю! Сейчас схожу в ванную и приду. Спасибо большое, мам.
— Что-то случилось? А то тебя прямо не узнать. Светишься как та рождественская ёлка накануне праздника.
— Пока ещё нет, но… надеюсь, что обязательно случится.
Я тут же соскочила с кровати, подбежала к удивлённо улыбающейся матери, привстала на цыпочки и крепко обхватила её руками за шею, чтобы смачно поцеловать в щёчку.
— Спасибо тебе за всё!
— За что это? Тебя что, укусил во сне единорог?
— Можно сказать и так.
Я её отпустила и рассеянно крутанулась на месте, вспоминая, где оставила свою сумочку, с которой приехала сюда от Стаффорда. После чего бросилась к столу у окна и без труда отыскала в недрах драгоценного на этот момент аксессуара один из прихваченных мною тестов. Правда, сжала его в кулачке так, чтобы скрыть рисунок с надписью на коробочке и чтобы Нора не сумела понять, что это такое. Я, конечно, могла прихватить в ванную и саму сумочку, но это бы, наверное, выглядело куда более странным.
— Тогда сильно не задерживайся, пока блинчики не остыли. Жду тебя на кухне.
— Да, я по-быстрому.
Честно говоря, мне было даже плевать на то, что мне придётся сказать Рею по данному поводу. И нет, я не собиралась говорить ему сразу. Для начала я должна была проверить и убедиться, что недельная задержка была ни чем иным, как задержкой, связанной с моей беременностью. Просто мне нужно было знать это наверняка, чтобы использовать в более подходящий для этого момент.
И, Господи, как меня трясло, когда я ждала эти пресловутые пять минут, в течении которых не могла себя заставить даже зубы почистить. А потом мне действительно потребуется не меньше половины дня, чтобы и успокоиться, и придумать, что делать дальше. Вернее, как вести себя при сегодняшней встрече со Стаффордом.
— Так что же случилось, и с кем ты говорила по телефону?
