— Что-то в тебе изменилось. — Проговорил задумчиво, и смело ладонью моего подбородка коснулся. — Привет. — Выдохнул, оставляя на губах лёгкий поцелуй. — Я скучал. — Кончика носа своим носом коснулся.
— Весьма смелое начало, Татарин.
— А разве не за этим сотни девушек ежедневно ступают на нашу горячую землю? — Нахально усмехнулся он и, пользуясь моим замешательством, очки с лица стянул. — Хочу видеть твои глаза. — Пояснил. — Не для того я так долго ждал, чтобы смотреть в пустоту. Давно в городе?
— Четыре дня.
— Что видела?
— Море, солнце, пляж… пальмы! Сто лет не видела пальмы, а здесь вон они… на каждом углу!
— Идём, я покажу тебе город.
— Ты уверен, что начать стоит с этого?
— Мы уже начали. А теперь, как гостеприимный хозяин, я покажу тебе здесь всё.
— Зачем? — Отозвалась я с лёгкой улыбкой, а Татарин, наоборот, показался мне предельно серьёзным.
— Потому что я встретил тебя в многомиллионном городе не просто так. Я ждал тебя, и ты вернулась.
— Считаешь, что всё можно свалить на судьбу?
— Считаю, что судьбу нужно брать в свои руки. Точно как я тебя сейчас. Крепко. — Мою ладонь сжал, твёрдость намерений демонстрируя, и за собой потянул, не давая опомниться.
— Кто это был? — Задала вопрос для отвлечения внимания, а Татарин отозвался весьма вяло. — Мужчина, с которым ты ссорился. — Пояснила.
— Знаешь, рядом с каждым всегда есть люди, которые точно знают, как нам будет лучше. Это тот самый случай. Он не пускал меня к тебе, Измайлова. — Легко рассмеялся Татарин, а я отчего-то верила.
Четыре года многое решили за нас. Четыре года не были непреодолимой пропастью. Но вынужденная разлука сковывала, обездвиживала, морским узлом вязала язык. Я не знала, о чём с ним говорить, как себя вести. Одолевали сомнения. Он казался лёгким, практически невесомым. Он стал вкуснее, он достиг уровня властелина мира и готов был своей силой поделиться. И снова со мной…
— Что нового? — Спросил, когда напряжённое молчание утомило, а тенистая аллея располагала к расслаблению.
Отвечать на вопросы сейчас хотелось меньше всего. Скорее, задать свои, потому я лишь скромно пожала плечами.
— Роль рядовой домохозяйки не предполагает приключений.
— А я уверен, ты и в этом преуспела! — Неловко рассмеялся Татарин, сбавляя ход.
— Развелась…
— Я знаю.
— Злые языки?
— Нет. Розовые очки тебе не к лицу. Сейчас их нет, а вот упрёк остался.
— Упрёк? К тебе? — Лукаво скосила я на Татарина взгляд.
— Ко мне-то за что?.. К себе самой. Ты сделала неправильный выбор и осталась этим недовольна.
— Возможно, ты и прав. — Согласилась, невольно отворачиваясь в сторону. — А что с тобой?
— Отменил свадьбу два месяца назад.
— Не выдержал груза ответственности?
— Понял, что как ты врать не смогу.
— А я врала? — Усмехнулась. Татарин, заверяя, с готовностью кивнул.
— Все четыре года. Ему врала, что любишь, себе — что сможешь. Надеюсь, урок пошёл тебе на пользу.
— Урок? — Эхом отозвалась я.
— Ну, не от большой любви ты развелась так уж точно!
— А вот ты не изменился совершенно. — Рассмеялась я собственной неловкости, его лица кончиками пальцев коснулась и расслабилась, понимая, что не отталкивает.
— Ты предвзято ко мне относишься. — Пожаловался Татарин.
— Так происходит в случаях, когда хочешь сделать человека лучше. — Опомнилась я и руку одёрнула. Он нетерпеливо выдохнул, желая ответить что-то колкое и язвительное, а я не позволила, рассмеялась громче и за руку на себя потянула, двигаться вперёд призывая. — Так, что там с твоей свадьбой?
— Ничего. Пройденный этап. Никто не в обиде. Ты же знаешь, я умею улаживать конфликты.
— Она хоть жива? — Сорвалась с губ злая шутка, а Татарин рассмеялся в голос.
— Отправилась в свадебное путешествие без меня и шлёт открытки. А у меня из радостей только билет на самолёт, что отправляется завтра с утра.
— Куда летишь?
— Летел, чтобы забрать тебя. — Бросил с вызовом. — Теперь можно остаться. — Смотрел, будто ждал чего, и злился, желаемого не получая. Коршуном надо мной навис, подавляя физически, как вдруг улыбнулся, расслабился, дал простор для манёвра. — Ты очень красивая. Настолько, что я сразу и не узнал. — Пробормотал примирительно и неспешно побрёл по аллее дальше. — Так, зачем ты прилетела?
— Когда-то я была здесь счастлива. Решила испытать судьбу снова.
— Когда-то?
— Давно. До тебя ещё.
— Дай угадаю, здесь ты лишилась девственности. — Смешливо фыркнул, а я и не думала смущаться. Не с ним — точно.
— Скорее, переступила черту, которая стала моим приговором. — Пояснила на удивление весело.
— Но счастье-то было?
— Недолгим. И оценила его по достоинству я далеко не сразу.
— Ты разве не знала, что я страшно ревнив? Ещё несколько слов и придётся закопать твоё счастье под землю.
— Для этого его нужно найти.
— Для этого нужно хотеть найти, когда-то об этом я тебе уже говорил. Лучше скажи, что вспоминала обо мне.
— Не вспоминала.
— Скажи, что любишь.
— Не уверена, что любовь существует в принципе.
— Тогда скажи, что хочешь. — Азартно облизнул он губы. Смеяться пытался, но в глазах смеха не было. Приказ подчиниться, приказ дать лязгающие, словно кандалы, обещания, а вот смеха…
— Хочу…
Только успела последний звук произнести, как к губам припал. Грубо, нагло, бесцеремонно. Прижался всем телом и меня рядом с собой удерживал, поперёк спины обеими руками опоясывая. Впивался пальцами в кожу, рычал, понимая, что большего хочет, а получить желаемое не выходит.
— И я хочу. — Простонал, оторваться пытаясь, но желание было сильнее, страсть диктовала свои правила, вожделение отдавало приказы.
Пахом прижался и жарко в лицо выдохнул, желая отклик в глазах найти. Нервно скривил губы и заколотился в приступе бешенства, осознавая, что огонь в них не разжёг.
— Он сделал тебе больно? — Спросил строго, и я губу прикусила, жалкий скулёж сдерживая.
— Уничтожил. — Перевела дыхание и на Татарина уставилась, словно в ожидании волшебства, словно он что-то исправить может.
— Уничтожил другую. Ту, слабую, глупую! Мою оставил.
— А твоя не умеет любить и не знает жалости. — Растянула я губы в улыбке отчаяния.
— Ты просто сама себя не знаешь. — Эмоционально зашептал, внушение делая, а я улыбнулась шире.
— Покажи мне другой мир, а, Татарин? — Попросила, а он снова заколотился. Теперь от удовлетворения, удовольствия, от того, насколько быстро сдалась.
— Мы пришли. — Махнул рукой, на светлое здание за своей спиной. Я усмехнулась.
— Ты обещал показать город, а это какой-то музей. Или я была настолько слепа и не разглядела твоей тяги к искусству?
— Это ЗАГС.
— Ты хочешь показать мне ЗАГС?
— Ну и *ука же ты, Измайлова! Замуж я тебя зову. Паспорт с собой?
Не раздумывая над вопросом, я документ достала и Татарину в руки вручила, точно в замедленной съёмке наблюдая, как он его в кармане прячет.
— Так меня замуж ещё точно не звали. — Заметила. — Татарин, да ты просто эксклюзив!
— Всё для тебя! Идём?
— Своим тоном сейчас явно дал понять, что спрашиваешь в последний раз. — С места не сдвинулась, выдерживая интригу. — А если снова промолчу? Бросишь это гиблое дело и всё же женишься на той, что уехала в свадебное путешествие без тебя?
Татарин мстительно прищурился.
— Ага, на той.
— Или, может, на какой другой?
— Или на какой другой, Измайлова.
— Татарин, я хочу за тебя замуж.
— И это здорово.
— То, что хочу замуж?
— То, что наконец-то повзрослела и поняла, что тебе от меня никуда не деться.
— Звучит как-то не романтично.
— Да не хватает меня больше на романтику. Ещё с утра думал приеду, завалю цветами, подарками задарю. Так, чтобы некогда возразить было, чтобы только улыбаться могла и на меня смотреть. Ведь я так люблю, когда на меня смотришь. Вот как сейчас! Прямо, ровно, открыто. Когда в глубине глаз зарождается что-то маленькое, яркое, горячее. Когда светишься изнутри и губы облизываешь в азарте, пытаясь предугадать, какой ход будет следующим. Мне нравится удивлять тебя. Мне нравится, когда ты вот такая, родная, какую только я один знаю. Мягкая и податливая. Когда идёшь за мной без оглядки и доверяешь безоговорочно. Такая ты меня вдохновляешь, меняешь меня, заставляя становиться лучше. Я хотел, чтобы было так, а ты появилась как всегда внезапно и всё с ног на голову перевернула. И вот я стою и бред какой-то несу вместо того, чтобы смять тебя, к себе прижать, заставить понять, что круче не бывает, что лучше не получается ни у кого. Я говорю, а ты молчишь, словно тебе всё равно. Не мальчишка уже, Наташ, не сперма, которая бьёт в голову. По-взрослому всё. И тогда, и сейчас по-взрослому. Ты молчишь, а я не могу расшифровать такую твою реакцию. Шок это или безразличие, или, может, страх? Я не знаю… Но если ты сделаешь хотя бы шаг навстречу, я понять смогу в каком направлении двигаться. Одному не получается. Я пробовал. Не выходит. Вдвоём нужно.
