Я с ожесточением хватаюсь за охотничий нож, поднимаю Сабину на ноги и толкаю ее за спину. Мои доспехи валяются на земле. Разбросаны среди корней. Я почти голый, никакой защиты. Но я бы встал между Сабиной и опасностью, даже если бы мне противостояла каждая проклятая душа в подземном царстве, целая армия нежити, возвращающейся к жизни.
― Бастен, скажи мне, что, черт возьми, происходит! ― говорит она громким шепотом.
Мои глаза осматривают лес. Я отвечаю:
― Я чувствовал этот запах только однажды ― когда Рашийон управлял грифонами. Это запах не зверей фей, а людей, использующих силы богов.
Ее пульс ускоряется. В глазах появляется туман, и снова надвигается тень ее отца. Но моя храбрая дикая кошка выпрямляется во весь рост, не выказывая ни малейшего страха.
Она хватает свою обувь на случай, если нам придется бежать…
Странный звон, похожий на отдаленные колокольчики, врывается в мои уши. Я хватаю Сабину за руку, показывая направление подбородком.
― Впереди.
Ее широко раскрытые глаза следуют за моим взглядом, устремленным вдаль леса. Она переминается с ноги на ногу, щурясь. Слишком далеко, чтобы любой человек, не обладающий божественным зрением, смог разглядеть приближающуюся женщину.
Она молода ― едва ли восемнадцать. Ее длинные рыжие волосы рассыпаны по плечам в девичьей прическе. На ней платье кремового цвета с обманчиво простым покроем: ни асимметричного подола, ни сложного выреза, хотя мое острое зрение улавливает десятки тысяч крошечных белых вышитых стежков в виде ключей.
Она идет медленно, с удивительной уверенностью взрослого человека, а не девочки. Уже от этого можно насторожиться, но именно ее кожа заставляет меня врасти в землю, словно мои ноги пустили корни.
Это невозможно.
На первый взгляд, она совершенно обычная. Светлая кожа цвета слоновой кости и длинные ярко-рыжие волосы, наполовину заплетенные в косу. Но с каждым шагом к нам ее кожа меняется.
Светящиеся линии фей тянутся от тыльной стороны ладони по рукам, исчезают под платьем, затем снова появляются по бокам шеи и лица. Они излучают слабый золотистый блеск, напоминающий сияние, которое я видел в Волканском лесу. Ее человеческие черты отличаются. Уголки ее глаз и брови устремлены вверх. Уши заостряются ― без всяких приспособлений.
Каждая клетка в моем теле кричит от мучительной уверенности:
Эта незнакомка ― богиня.
Сабина шокировано задыхается. Женщина уже достаточно близко, чтобы она могла разглядеть ее светящуюся фигуру, приближающуюся к нам по тропинке.
Холодок, пробежавший по позвоночнику, превращается в твердый лед. Инстинкт подсказывает мне, что нужно использовать нож. Все в энергии этой феи говорит об угрозе.
А я, черт возьми, охотник. Справляться с угрозами ― моя работа.
Но я не настолько глуп, чтобы думать, что справиться с феей ― все равно что завалить оленя.
Я поднимаю свой охотничий нож ― явное предупреждение, но с таким же успехом он мог бы быть маргариткой, настолько спокойной кажется женщина, приближающаяся ко мне. Слава богам за мои инстинкты, потому что мысли покинули меня. Мой разум ― голое поле.
Вблизи она настолько необыкновенная, что кажется, будто смотришь на упавшую на землю звезду. Черты ее лица причудливо красивы, почти невозможно остры.
Ошеломленные, мы с Сабиной ничего не делаем, просто смотрим на нее.
Фея не спеша рассматривает развороченный мох, монеты, срезанные с платья Сабины, а затем мои доспехи, разбросанные среди корней деревьев.
Ее взгляд устремляется к Сабине, и она говорит.
― Знаешь, маленький человечек, целомудрие ― это сила. Когда ты отдаешь мужчине свое тело, ты даешь ему власть. Лучше потянуть время, пока не выбьешь из него дух. ― Ее глаза ненадолго загораются, почти доброжелательно. ― Я могу научить тебя силе дразнящего поцелуя. Прикосновениям в нужном месте, с нужным давлением. У меня было много практики на человеческих мужчинах. Мы, феи, можем принимать человеческий облик, знаешь ли.
Подмигнув, она на долю секунды возвращается в свое человеческое тело, а затем вновь обретает форму феи.
Вышитые ключи, девичья прическа, лекция о целомудрии. Все вместе складывается в ответ.
― Ты ― бессмертная Айюра. ― Мой голос звучит откуда-то из глубин, хранящих магию внутри меня.
― Избавь меня от почестей. — Ее взгляд ожесточается, когда скользит ко мне. ― Я услышала молитвы твоей женщины и пришла спасти ее из когтей мужчин.
Она протягивает руку Сабине, и от линий на ее ладони исходит холодный металлический блеск. Ее глаза смягчаются, когда она обращается к Сабине. Почему? Неужели богиня целомудрия ненавидит всех мужчин?
Что, черт возьми, я ей сделал?
― Пойдем со мной, ― говорит Айюра дивным голосом, похожим на песню сирены.
Пчела садится на голое левое плечо Сабины. Она беспокойно порхает туда-сюда, трепеща крыльями, словно подавая предупредительный сигнал.
― Я никогда не молилась тебе, ― стальным голосом произносит Сабина.
Мягкая улыбка Айюры становится жесткой.
― Может быть, не шепотом, но все молодые женщины молятся мне в своих сердцах. Чтобы я спасла их от властных отцов. Или от злобных священников. Или от их суженых, которые хотят медленно высасывать из них дух, называя это браком.
Пока Айюра говорит, во мне пробуждается охотник, и я быстро осматриваю лес в поисках путей отступления. Сабина босая ― мы не сможем далеко убежать.
У меня есть нож. Мои кулаки. Сабина может позвать на помощь своих животных.
Но я не знаю, насколько правдивы старые сказки о феях. В «Книге бессмертных» описана уникальная сила каждого бога: Мейрик управляет, используя боль, Фрасия может исцелять, Вудикс ― владеет самой смертью.
Легенды гласят, что сила бессмертной Айюры заключается в чтении правды и памяти ― вряд ли это угроза против ножа, верно?
И все же покалывание в моем животе не придает уверенности.
― Меня не нужно спасать. ― Сабина ступает на мох босыми ногами с бесстрашием, которое вызывает у меня одновременно благоговение и тревогу.
Айюра сочувственно наклоняет голову. Ее мягкий голос становится холодным.
― Нет? Ну тогда мы можем сделать это другими способами. В интересах экономии времени мы выберем наиболее подходящий. Он так долго искал тебя, что его терпение истощилось.
Сердце Сабины резко сжимается от страха, хотя выражение ее лица остается непроницаемым, как кора дерева.
Я делаю шаг между ними.
― Ты имеешь в виду этого ублюдочного короля? Рашийона? ― Вспышка гнева сжимает мое горло. ― Он разбудил тебя, не так ли?
Айюра поджимает губы, в ее глазах пляшет загадочный огонек, как будто я даже не понимаю, о чем спрашиваю.
― И что, ты выполняешь его приказы? ― Я насмехаюсь, понимая, что ступаю на зыбкую почву. ― Я не знал, что боги подчиняются людям. Даже королям.
Если моя колкость и оскорбляет Айюру, она это хорошо скрывает. Она просто смеется, как будто я сказал что-то смешное, хотя не понимаю шутки.
Сабина проводит пальцами по волосам ― короткая длина резко контрастирует с традиционным, послушным образом, в который она никогда не вписывалась. Кажется, это напоминает ей о чем-то. О какой-то глубинной силе.
Это и есть настоящая Сабина Дэрроу. Ее воля такая же острая, как и ее стриженые концы.
Руки Сабины сжимаются в кулаки.
― Мой отец знал о моем существовании двадцать два года, но так и не удосужился разыскать меня… Почему же теперь я ему понадобилась?
― Потому что ты необходима. Твоя связь со зверями фей играет ключевую роль в его планах. Грядет великая битва между пробуждающимися богами и теми, кто не подчиняется нам. Ты была на арене ― ты слышала предупреждение Рашийона. ― Ее тон мрачнеет, когда она проводит пальцами по рукаву платья. ― И теперь, дочь Волкании, у тебя нет иного выбора, кроме как повиноваться.
Она достает из подола рукава иголку. Она длиной с мою ладонь, пахнет чистым серебром, испещренным сложными узорами фей. Пока я настороженно наблюдаю, она подходит к осиновому саженцу и протыкает перед ним воздух.
