— Ты точно больной.
— Зато мы окончательно перешли на ты. Я привык во всем искать положительные стороны.
— Ищи, только на дорогу смотри.
И ведь строго перевел взгляд, концентрируясь на дороге, а я вместе с ним. А посмотреть там есть на что. Еще сегодня утром за окном ощущалась осень, а сейчас реально падает снег. Да, пусть мокрый, и он тут же растает, превращаясь в воду, но ведь сейчас все реально белое. Простой снег, а вызывает какое-то приятное ощущение. Вадим тянется к приборной панели, нажимает на кнопку и салон автомобиля наполняется музыкой. Хотя не так-весьма специфической музыкой.
— Обожаю ретро-музыку. Тебе не нравится? Я выключу, если что.
— Нравится, — нехотя признаю я, вслушиваясь в знакомую мелодию, но Вадим почти сразу переключает песню, ища, видимо, какую-то определенную.
А вот дальше начинается что-то этакое, в духе миксерного танца руками. Кстати, здесь тоже в ход идут руки, ну видимо и попа тоже, потому что, судя по ерзанью на сиденье, он начинает ею двигать. И все бы ничего, я тоже так часто делаю, когда одна в машине, но он не только двигается, но и начинает подпевать… Но, как оказалось, это только начало, припев превратился в откровенное соло!
— Белая-белая метелицаааааааа
Замела дорожки закружила
Чем же меня ты красна девица, — выпад в мою сторону лицом. — Навсегда к себе приворожилаааа, — ну давай плюнь еще в меня. — Белая-белая метелицааааааа
Счастье нам с тобою обещает
Только мне все еще не верится
Что любовь весною не растаееееет
Мда… сказать, что я офигела-ничего не сказать. Надо бы рот закрыть и перестать выпучить глаза, а у меня не получается. И даже после окончания сего действа я сижу как недоразвитая.
— В доме ты была чуточку красивее, — неожиданно выдает Вадим.
— Наверное, макияж осел. А вообще без грима я на редкость страшна.
— Не старайся, Леночка. Просто прикрой чуточку веки, а то ощущение, что глаза из орбит сейчас выкатятся.
— Да, возможно так и есть. Это, наверное, последствия токсина, который я употребила с шампанским, иначе никак не могу объяснить то, что сейчас было.
— Я тебе песню посвятил и исполнил, неблагодарная, — наигранно обиженно произносит Вадим, при этом я четко улавливаю то, что он еле сдерживается, чтобы не улыбнуться.
— Если серьезно, это было очень…феерично и поешь ты без шуток хорошо. Но если ты не заметил, мы знакомы несколько часов. Какого лешего ты делаешь при мне то, что люди делают после двадцати лет брака? Может остановишься и сразу расстегнёшь ремень или снимешь штаны? Мало ли чего там тебе натирает.
— Это тебе колготки натирают. Можешь снять, кстати. А я себе выбираю исключительно удобную одежду.
— А ты ведь не такой.
— В смысле?
— В прямом. Папа сказал, что ты опасная паскуда, которая сожрет все на своем пути и не заметит. Как-то не сходится с тем, что я вижу в тебе за все время нашего короткого знакомства. Тебе так не кажется?
— Это бизнес, Лена, — меняет интонацию в голосе, но при этом поворачивается ко мне с улыбкой на лице. — Разве ты не в курсе, что за день человек меняет десятки социальных ролей? В работе я один, в личной жизни другой. Важно то, каким я буду с тобой. А в мою работу ты не лезь. Не знаю, что он там тебе наплел, думаю, что хорошего мало. Но обещаю, что твоего папашу я больше не буду трогать. Ну разве, что еще один разочек. Малюсенький такой. Чтобы в итоге мы не просто сравняли с ним счет в том, что он отжал у меня кусок, а я у него. А так, чтобы я отжал у него лакомый кусок дважды. Вот тогда я победю. Нет, не так-одержу победу, — усмехаясь произносит Вадим.
— А зачем ты мне сейчас сказал про то, что у него отожмешь?
— Чтобы ты была в курсе моих маленьких планов и потом на меня не обижалась. Но мы можем решить все здесь и сейчас. Скажешь не трогать-не буду.
— Трогай. Можешь даже разорить разноногую хозяйку. Мне все равно, как ты мог заметить у нас не лучшие семейные отношения. Я была бы рада, если бы Карина сосала лапу. Ну а папа, все же, нет…пусть он не отец года, но…неважно.
— Теперь все вполне логично. Мне бы тоже на твоем месте было бы обидно за свою мать, — вполне серьезно произносит Вадим. — Разорил бы разноногую сучку и не только. Я, кстати, так бы и сделал с любовницей своего отца. Упокой, Господи, их души. Но они сами как-то отправились в мир иной.
— Ты сейчас серьезно?!
— Да. Я как-то не успел план мести состряпать в свои неполные двадцать, а они взяли и квакнулись на машине.
— Нельзя так говорить!
— Это судьба, Леночка. Я тут ни при чем. Но любить отца, только потому что он оплодотворил мою мать, я не обязан. Вот он был реальной редкостной паскудой. Твой, конечно, получше, но тот еще гондон.
— Прекрати!
— На таких как Карина не женятся нормальные мужики. Поэтому, уж извини, твой папаша редкостный дебил. И не только в этом, — не замолкает Вадим, чем начинает меня откровенно бесить.
— Не женятся? А чего же ты тогда встречался с ней до папы? Ну что вас мужчин побуждает связываться с такими женщинами? Я серьезно. Ты сказал, что честный. Ответь, я не обижусь. Мне просто интересно, правда, — Вадим ухмыляется, но молчит. Долго молчит. Так, что я уже и не надеялась услышать ответ.
— Сосала хорошо, — наконец отвечает он после затянувшегося молчания. — Я беру свои слова обратно, не буду больше честным, а то как-то мне это не на пользу. Мать всегда говорит мне: «Вадя, фильтруй речь, иначе никогда не подаришь мне внуков», но ты сама меня вынудила. Не обижайся на эту не очень красивую, с точки зрения женщин, правду.
— Я не обижаюсь. Спасибо за честный ответ. Правда.
И ведь действительно не обижаюсь. Надо отдать должное этому мужчине, он и вправду вполне искренен. Кто еще может так ляпать без разбора? Причем во всем. Одно правда жутко бесит-этот гад сломал мою машину! Ладно, главное доехать до дома, остальное потом.
* * *
Не знаю, как я могла вырубиться по сути у незнакомого мужчины в машине! Это какой-то трындец. Но очнулась я только тогда, когда почувствовала, как кожу обдает прохладный воздух.
— Приехали, Леночка, — поднимаю голову на Вадима и тут же перевожу взгляд на знакомую девятиэтажку. Ничего себе, привез ни в лес, ни к себе домой, как обещал, а ко мне. Плюс один балл, однозначно. — Как я и говорил, твои сапожки совершенно не пригодны для ношения в зиму. Ну что ж поделать, будешь идти по растаявшему снегу.
— Как-нибудь разберусь, спасибо, что подвез.
Выхожу из машины, разлепляя сонные глаза, и тут же окончательно просыпаюсь, когда неожиданно меня поднимают на руки.
— Пусти!
— Я только к подъезду донесу, чтобы ноги не намочила. Не истери, Леночка.
Мне бы хотелось сказать, что я испытала что-то сродни отвращения, тошноты и прочего, но нет. Об этом я задумалась лишь тогда, когда была поставлена на собственные ноги у подъезда.
— Ну вот, а ты переживала. Я тебя провожу до двери, мне так будет спокойнее. И давай без дуростей, я и так уже знаю номер твоей квартиры.
Забавно, а мне и возразить нечего. Адрес знает, чего выпендриваться и идти к чужой квартире. Да уж, это ж надо так встрять.
Мы вполне миролюбиво поднялись на лифте на мой этаж и также спокойно я открыла ключом дверь.
— Я тебя не приглашу.
— Ну было бы странно, если бы ты это сделала, Елена… фубля Михайловна. Вот же карась скотина. Фамилию-то сменим, а с отчеством что делать?
— Ты обалдел?!
— Ну прости.
— Фубля? Ну знаешь ли… Вадим…хербля Александрович, у всего должны быть границы.
— Ладно, не кипятись. Давай закончим этот вечер на положительной ноте. В конце концов, я твой дорожный спаситель.
— Ты думаешь я такая конченая идиотка, что не осознала, что это ты сделал что-то с моей машиной? Иди отсюда, Вадим хербля Александрович, и чтобы не появлялся больше здесь никогда! — отталкиваю его со всей силы в грудь и захожу в квартиру, громко хлопнув дверью.
