— В чем дело? — спрашиваю я.
— В новостях появилась еще одна статья о серийном убийце. — Пресловутый Левиафан снова наносит удар, — говорится в нем. Она хмурится. — Никаких других конкретных деталей в статье нет, просто больше слухов и критики для детективов. Какой тогда смысл сообщать о новых событиях?
— Наживка. Для вида. Добродушное поведение Колтона начинает раздражать.
— Как вы думаете, какая связь между убийцей и мифологическими морскими существами? Я имею в виду, да, мы на берегу океана, но почему именно там?
Пока она размышляет, Леви пристально смотрит на нее, и Колтон напрягается. Он с усилием расслабляется, но я заметила вспышку скованности в его позе и быстрый взгляд на друга. Любопытная потребность узнать больше заставляет меня пристально наблюдать за ними.
— Что может быть круче жуткого морского монстра? Колтон шутит. — Его взгляд скользит обратно к Леви, озорство танцует с искусственным юмором в его глазах. — Держу пари, у него большой член.
Нож Леви сильно царапает его тарелку, когда он режет еду яростными движениями. Это единственный признак того, что он внимательно слушает.
— Во первых, почему убийца-мужчина? — Айла стреляет в ответ. — А если он использует гигантское морское существо в качестве своего прозвища?
Леви замирает рядом со мной. Это жутко, как будто он даже не дышит.
— Гигантское фантастическое морское существо, мощное как дерьмо? — Колтон тычет языком в щеку. — Да, мой член тоже левиафан, детка.
Я наклоняюсь вперед. — Значит, это мифологическая морская змея, которая на самом деле не существует? Какой позор!
Гордость светится в глазах Айлы, и я закатываю губы между зубами от удивленного выражения лица Колтона. Люди не должны бросать ему вызов настолько, чтобы он смотрел на меня так, будто я только что открыла для него что то новое. Может быть, все остальные слишком боятся, но я-нет. Я пристально смотрю на него в течение еще одного удара, прежде чем смех Айлы вырывается из нее. Колтон присоединяется, а Леви закатывает глаза.
Как ни странно, не так уж и плохо обедать с ними, когда напряжение спадает. Я все еще испытываю скрытое раздражение оттого, что они продолжают преследовать меня, но у Колтона есть обезоруживающее обаяние, которое делает его забавным.
Он много говорит о своих друзьях, рассказывая мне, что четвертый член их команды-Джуд Моралес, и что все они уже много лет устраивают друг другу погромы. Независимо от того, как я формулирую свои вопросы, он по-прежнему молчит о Рене Торне, за исключением нескольких туманных историй, которые он раскручивает для нас, чтобы рассказать об их величайших хитах. Часть меня думает, что он тут же выдумывает это, чтобы соответствовать диким слухам, но то, как самодовольно кривится его рот, заставляет меня сомневаться.
В течение двадцати минут я не напрягаюсь о поисках Итана. Чувство вины за то, что я отвлеклась от него, настигает меня позже.
После того, как мой последний урок заканчивается ранним вечером, я запрыгиваю в машину и направляюсь в квартиру, которую делю с Итаном. Это не слишком далеко от кампуса, ближе к Торн-Пойнт, где меньше ухоженных лужаек и богато украшенных каменных статуй и более обычно для меня. Все вокруг немного запущено, в отличие от богатых районов города.
Мой телефон жужжит, когда я поднимаюсь на второй этаж. Это звонок по фейстайму от мамы. Как обычно, неприятный спазм скручивает мой желудок, прежде чем я опускаю его и отвечаю.
— Эй, в чем дело?
— Ты уже поела? Сегодня среда. — Она подносит лицо слишком близко к телефону, но я все равно вижу ее возбужденную улыбку. Ей нравится этот план, который она разработала, когда я прихожу в то место, где мы вместе ужинаем и общаемся по видео. — Я отправлю курицу на гриле.
— Пока не надо. — Я одариваю ее натянутой улыбкой и щелкаю телефоном, чтобы показать ей входную дверь с нашим кривым номером квартиры, пока я вожусь с ключами. Без моего брата войти в пустую квартиру-это удар под дых. — Только что с последнего урока. Я думаю о замороженной пицце.
— Роуэн, — упрекает мама. — Настоящую еду.
— Что?
Я локтем закрываю дверь и бросаю свои вещи на мягкое кресло, в котором так люблю сворачиваться калачиком, щелкая камерой телефона, прежде чем она успеет увидеть состояние этого места. Итан-чистый, а я склонна накапливать беспорядок. В хаосе я пишу лучше.
— Фрукты, белки, углеводы — все сбалансировано. — Я пинаю ужасную кучу белья за диваном, чтобы она была спрятана. Мое сердце разрывается от тоски по постоянному, поддерживающему присутствию Итана. Я вращаюсь по спирали без моего старшего брата, который держит меня на месте. — Пицца-это самая лучшая еда. — Я настаиваю на этом.
Она издает испуганный звук, пока я ставлю замороженную пиццу в маленькую духовку. — По крайней мере, съешь с ним овощи.
— Я думаю, что салат, который я купила, испортился, — подстраховываюсь я, чтобы скрыть тот факт, что не купила никакого салата. Холодильник почти пуст, если не считать моего запаса кофейной гущи. Продукты всегда стояли на первом месте в моем списке приоритетов. Итан обычно занимается их покупкой. — Я в порядке, обещаю.
— Кофе-это не еда, милая.
Она наклоняет голову, рассматривая меня через небольшую камеру. Ее каштановые волосы уложены в мягкие локоны, подчеркнутые стильной рубашкой-туникой. Он соответствует оттенку ее губной помады. Как и Айла, мама — моя противоположность-шикарная и игристая.
Чувство вины пронзает меня насквозь от ее улыбки. Только благодаря психологическому консультированию она смогла обрести покой и улыбку после того, как мы отключили папу от системы жизнеобеспечения летом перед моим первым курсом.
Это я виновата, что он ушел.
После его смерти я поклялась, что никогда не отниму у мамы с таким трудом заработанный покой. Не тогда, когда я уже отняла у нее все. Вместо этого я живу с правдой о том, что я сделал сама.
— Смотри, сверху курица. Я поднимаю коробку и откашливаюсь, чтобы избавиться от грубости в голосе.
— Ладно. Главное, чтобы ты сама о себе позаботилась.
Проглотив комок в горле, я киваю. — Как прошел твой урок гончарного дела?
Мама оживляется и поднимает кусок, который ей удалось принести домой. Абстрактная форма вазы ярко окрашена и сочетается с коллекцией, которую она собрала на полках позади нее. Она упорно гонялась за жизнью, несмотря на потерю мужа. Ее девиз в эти дни-следовать своему сердцу во всем, что делает ее счастливой.
— Очень мило, — похвалила я, доставая свой ужин из духовки. Половина сыра сдвинулась в сторону. Это печально выглядящая пицца. — А это что значит?
— Новые начинания, — говорит она, с минуту обдумывая свое творение. — Меня вдохновил восход солнца над пляжем, когда я выгуливала Тедди. Кстати, он передает тебе привет.
Итан посоветовал ей завести собаку через несколько месяцев после того, как я приехала в Торн-Пойнт, чтобы ей не было так одиноко. Пес-спасатель обожает ее так же сильно, как она его.
На минуту мне становится трудно дышать, и я кладу трубку, притворяясь, что мне нужны свободные руки, чтобы нарезать пиццу. Я не заслуживаю ее в качестве матери. Не для такой, как я, способной на что-то ужасное. Это моя вина, что она прошла через ад, но она вышла из него с другой стороны, выбрав радость вместо горя.
— А Итан дома? — Ее вопрос выводит меня из задумчивости, и я неровно выдыхаю. — Что?
— Я пыталась дозвониться до твоего брата, но он не перезванивал. Я просто хотела поздороваться. Я скучала по его голосу, так как в последнее время он реже заглядывает. Ты что-нибудь слышала о нем?
— Я… э-э… — Качая головой, я пытаюсь взять себя в руки, веря в частичную ложь, которую собираюсь ей сказать. — Он уехал в командировку, так что его нет дома. Я скажу ему, чтобы он перезвонил тебе, когда я получу от него весточку.
Она принимает это достаточно легко. Мы оба знаем, как трудно связаться с Итаном, когда он погружен в работу.
