Только шесть человек имеют доступ в Meet Up. Четверо из них здесь, а пятый – Леви, двоюродный брат Эйдена, который на год старше, но он испарился с девушкой, так что остаётся один вариант.
Моя голова отрывается от книги, когда она заходит внутрь, держа в руках сумку с продуктами и перекинутым через плечо рюкзаком.
Хаос.
Всё моё тело напрягается каждый раз, когда она оказывается рядом со мной. И с годами это становится всё более заметным. Всякий раз, когда она тут, у меня возникает непреодолимое желание встать, схватить её и утащить… куда-нибудь.
Куда угодно.
Не помогает и то, что каждый день она вырастает из той детской куклы Барби в эту девушку с длинными подтянутыми ногами и фигурой в виде песочных часов, которая со временем становится всё острее. Её сиськи бойкие, высокие и большие, и натягиваются на её куртку, когда она застёгнута – как сейчас.
В её лице есть эта симметрия. Её глаза огромные и ясного голубого цвета, и когда ты находишься достаточно близко, то можешь увидеть в них серые крапинки. Как симфония цветов. Маленькие веснушки на её носу постепенно исчезали с годами, и она скрывала их следы с помощью макияжа. Её губы полные и имеют идеальную каплю наверху, на которую я не могу перестать смотреть с того дня, как пососал её около года назад.
Нет, я не могу перестать пялиться не только на её губы.
На неё.
Всю неё.
И это не только из-за того поцелуя или почти поцелуя до этого.
Всё началось той ночью. Всё началось с хаоса и отказывается заканчиваться.
Мне всё ещё не нравится Сильвер Куинс. И не потому, что она ведёт себя как сука со всеми в школе, а потому что на самом деле она не сука. Она приложит все усилия, чтобы донести директору на любого, кто издевается над Кимберли, но она не будет с ней разговаривать. Она даже причинит ей боль, если почувствует, что её бывшая лучшая подруга может сблизиться с ней.
Она затыкает Саммер и Веронику, когда они заставляют других студентов делать дерьмо за них, пока она сидит на вечеринках, как королева, принимая предложения крестьян у своих ног.
Жалкие ублюдки выстраиваются в очередь, чтобы пригласить её на танец только для того, чтобы она сказала им, что ей не хочется танцевать, но они могут посидеть с ней.
Она пластиковая. Она всё больше и больше становится копией своей матери, и хуже всего то, что я не думаю, что она даже осознаёт это.
Когда же её глаза встречаются с моими, она замирает на долю секунду, прежде чем хмыкнуть и обратить своё внимание на остальных.
С того дня в нашей гостевой комнате Сильвер поставила перед собой задачу избегать меня и никогда не оставаться со мной наедине. Всякий раз, когда мы случайно встречаемся у меня дома – потому что я заставляю её думать, что не вернусь в это время, а потом всё равно появляюсь, - она притворяется, что меня не существует.
Как сейчас.
Это игра, в которую мы играем. Притворяясь, что друг друга не существует.
Я всё ещё дёргаю её за волосы при каждом удобном случае. Со временем она утратила этот благоговейный, удивлённый взгляд, но это один из самых редких моментов, когда она смотрит на меня широко раскрытыми глазами. Обычно они слишком рано превращаются в свирепые взгляды, но эта короткая секунда того стоит.
Сильвер всё ещё пытается конкурировать со мной при каждом удобном случае. Большую часть времени она проигрывает. Поначалу я проигрывал, видя, как её глаза расширяются по-другому – от счастья, - но в последнее время она выводит меня из себя со всеми ублюдками, с которыми она сидит на вечеринках, так что я обязательно должен видеть, как она проигрывает.
Я позабочусь о том, чтобы она упала к моим ногам.
Однако же она каждый раз встаёт и отступает ещё более решительно. Это одно из её самых замечательных качеств. Это похоже на то, что она может взобраться на гору, а затем разрушить её, если захочет.
Я сейчас та гора в её жизни. Тот, на котором она никогда не сможет достичь вершины. Я ей не позволю. Я буду держать её рядом с собой, потому что мне нужен хаос, который она привносит в цельную наружность. То, как она впивается ногтями и нарушает скучный цикл.
И если я уступлю ей, если позволю поступать по-своему, всё вернётся на круги своя, а мне не нравится нормальное.
– Я принесла закуски, которые мы с Хелен приготовили.
Она несёт пакеты на кухню.
– Есть какие-нибудь чипсы?
Ронан помогает ей, и она кивает. Ксандер идёт за ним, потирая руки.
– Я получу половину чипсов.
– Нет! – Ронан достаёт воображаемый меч. – Сразись со мной за это, крестьянин.
Ксандер достаёт свой собственный воображаемый меч, и они начинают прыгать, как обезьяны, вокруг Сильвер.
– Ты имеешь в виду, что мама приготовила их, а ты просто смотрела.
Говорю я, притворяясь, что читаю свою книгу. Я не могу сосредоточиться на словах, когда она рядом. У меня всегда появляется этот прилив энергии, который начинается в моей груди и заканчивается в моём члене.
– Забавно, потому что тебя там не было, – огрызается она.
– Мне не нужно быть там, чтобы знать, что ты отстой в кулинарии, Сильвер.
Я не использую её прозвище, когда рядом кто-то ещё. Если я это сделаю, то они заметят мою ненормальную привязанность к ней.
Это означает слабость.
И я уже пообещал себе, что больше никогда не будет момента, когда я буду слаб.
Я сделал это однажды. Никогда снова.
Я не поднимаю головы, но чувствую, как она смотрит на меня с другого конца комнаты. Мне нравится думать, что её ненависть – это чёрные руки, и они метафорически бью меня, когда она находится вне физической досягаемости.
Она всё ещё бьёт меня при любой возможности. Иногда она топает мне по ноге или толкает меня локтем в бок, когда никто не смотрит. В других случая это прямой удар в грудь, но это только тогда, когда мы наедине. Она думает, что причиняет мне боль, но это похоже на детские поглаживания.
У Сильвер есть внешний образ и внутренний. Они никогда не пересекаются, и она становится экспертом в жонглировании своими двумя жизнями. Одна из них – папина маленькая девочка, идеальная дочь своей матери, лучшая ученица, пианистка и любительница классической музыки. Другая – это всё остальное. Такая, как слушать рок-музыку и тайком есть батончики «Сникерс». И удары кулаком тоже. Вот почему я сделал всё, чтобы вывести их на чистую воду.
Я единственный, кто их вытаскивает.
– Ты был на одной странице в течение десяти минут.
Говорит Эйден рядом со мной, и его голос достаточно низкий, чтобы только я мог его слышать.
Сильвер пытается успокоить фальшивую ссору Ронана и Ксандера. Пустышка – вот кто она в глубине души. Тем не менее, она медленно, но, верно, пыталась избавиться этой части.
Я переворачиваю страницу.
– Я гравирую слова в памяти.
– Ложь. У тебя фотографическая память, поэтому ты запоминаешь страницы через минуту или через секунду? – Он делает паузу. – Может быть, ты отвлёкся.
Я поднимаю голову от книги. Эйден наблюдает за мной с садистской ухмылкой на губах. Неужели я был недостаточно осторожен? Неужели я каким-то образом вызвал у него подозрения?
– О чём ты говоришь?
Я разыгрываю визитную карточку безразличия, в которой я так хорош.
– Сильвер Куинс, да? Я должен был предвидеть это, учитывая, сколько времени она проводит с Хелен.
– Она приходит только из-за мамы.
– Конечно, я что-нибудь сказал? – Он делает вид, что убирает свои чёрные волосы со лба. – В таком случае, ничего, если я её трахну?
Я крепче сжимаю книгу, но стараюсь сохранить прежнее выражение лица. Это инструмент, который, как я понял, работает в большинстве ситуаций. Если ты будешь сохранять спокойствие, это в конце концов пройдёт.
Если я скажу Эйдену «нет», он поймёт мою одержимость и будет использовать её против меня при каждом удобном случае.
Но я кое-что знаю… Сильвер терпеть не может Эйдена. Она думает, что мы оба придурки, и не упускает ни единого шанса сказать нам об этом. Она бы и палкой к нему не прикоснулась.
