У неё было квадратное лицо с тяжёлой челюстью. Очень широкий нос, маленькие глаза, высокий лоб и жидкие светлые волосы. Все отдельные части лица были уродливыми. И найти хоть что-то симпатичное или обычное оказалось проблемой. Я забила фото в поиск, но схожих фотографий не нашла.
— Напиши, что ты в восторге, — хихикала подвыпившая Анжелика.
— Нафига человека оскорблять? — обиделась я, заступившись за Розу.
У моего деда на пол-лица шрам был ужасный. Я к людям некрасивым и покалеченным привыкла относиться терпимо.
Солнце: «У тебя ресницы классные. Наращивала?»
Роза: «Нет, от природы такие».
— Природа не поскупилась, — хохотала Дурильда.
— Напиши своему Муслиму, чтобы в «Венеру» приходил, — строго велела я и убрала от её цепких глаз экран своего телефона.
— Он Майкл, — обиделась Анжелика и продолжила переписываться со своим богатеньким дятлом.
Роза: «А чем ты занимаешься?»
Прошёл час — тётки оставили меня одну в чистой квартире и с холодильником, затаренным на неделю. Прошёл второй — я не могла ничего делать, только писать Розе сообщения. Через три часа, когда ванная остыла и я перебралась в постель, меня посетило чувство, что девушка из Ростова — единственный в мире человек, которому я могу выложить всё.
Даже если она трепанёт это где-то, даже если сохранит все сообщения… Нет. Роза не будет этого делать.
Она любит море. У неё есть маленькая коллекция ракушек. В свободное время она рисует картины, копирует Айвазовского. Но большую часть времени Роза учится и ненавидит свою учёбу. Потому что менеджмент не её дело. Но, так как она послушная, а отец настаивает, ей приходится себя ломать.
А я спасла человеку жизнь. За малое время, проведённое с мужчиной, я серьёзно привязалась к нему. Вначале думала, что смогу пережить это, но ближе к вечеру начались настоящие ломки. Мне казалось, я чувствую его запах, слышу его хриплый голос. Его нежные прикосновения будоражат во мне запретные чувства. И я хочу его. Чтобы рядом был. И целовал. Сама целовать хочу. В губы его тёмные и мягкие. В объятиях крепких тонуть. И отдавать ему себя полностью…
Роза: «Обалдеть! Да, ты влюбилась!!!»
Солнце: «Спокойной ночи».
Роза: «Спокойной ночи, Солнце!»
А разбудила меня Роза в шесть часов утра, отправила приветствие и приставила рисунок розы. Я не ответила и проспала ещё до девяти часов и только потом пожелала доброго утра. Так Роза узнала, во сколько я встаю. А я узнала, что она — ранняя пташка.
***
В квартире не пахло блинчиками или кашей. Бабушка не проснулась, не приготовила завтрак. Я постояла у открытой двери её комнаты. Плакать не стала. Пошла в кухню, поставила телефон на деревянную подставку и стала смотреть видео о том, как пекут блинчики.
Ну, что сказать. Теперь я единственная женщина в этой квартире, и я не мешаюсь на кухне. Кухня полностью моя.
Роза: «Что делаешь?»
Солнце: «Пытаюсь пожарить себе блинчики».
А они подгорали, не переворачивались, ломались. В конце концов, я решила завязывать с этим страшным делом. Сфотографировала неаппетитные жуткие куски, как из фильма ужасов. Бог послал на Содом и Гоморру что-то ужасно обжигающее, и остались в живых только мои блинчики.
Анжелике такое высылать нельзя, она скажет «Бе-е». Поэтому моё фото улетело к тактичной Розе.
Роза: «Что это такое?! О-о!
Солнце: «Это мои блинчики! Учусь готовить!»
Роза: «Если кухня не сгорела, то для первого раза нормально! Приятного аппетита!»
А ты ещё и с приколами? Держись, Роза! У тебя шипы, у меня — испепеляющие лучи.
Следующее фото выслала своей лапши, которую завариваю мастерски.
Роза: «Это что? Ты ешь на завтрак лапшу быстрого приготовления?»
Солнце: «Какой бизнес, такой и ланч».
Через мгновение приходит фото варёного яйца на фоне тёмной столешницы. Хотя я не уверена, что яйцо варёное.
Роза: «У меня ещё второе яйцо есть, волосатое и коричневое».
После этого сообщения у меня возник ступор.
Солнце: «Ты точно не парень?»
А самой смешно и весело, потому что следующее фото от Розы с киви.
***
Моя незабываемая учительница по сольфеджио, Мария Викторовна, очень надеялась, что я поступлю в консерваторию после окончания школы. Но всё сложилось так, что я осталась без дальнейшего обучения в принципе. И тогда Мария Викторовна решила мне помочь, чтобы я ни в коем случае не отлучалась от музыки. Она нашла мне учеников, которые не учатся в музыкальной школе: предпочитают индивидуальные занятия на дому или желают подготовиться к поступлению и прийти уже с навыками.
Неожиданная помощь от малознакомого человека. Просто преподаватель в музыкальной школе, а похлопотала, чтобы у меня был хоть какой-то заработок. Хотя я и без неё справлялась, но преподавать детям мне очень понравилось.
Всего трое малышей. Две девочки. Одна из нашего дома. Другая из богатого семейства, к ней ездить приходится через весь город: около часа на метро и пешком минут пятнадцать. И мальчик, к которому я ездила всего один раз. Там капиталисты решили ребёнка морально изнасиловать, лишив его футбола и заставив играть на фортепьяно. К богатеньким я одевалась в костюмы, а к соседям бегала в простом чёрном платье до колен. В этот раз даже сапоги на каблуках не надела, а в одних кроссовках добежала. Потому что у меня в кафе смена, я ещё подрабатывала официанткой, а по кафе полдня не побегаешь на каблуках.
На дорожке столкнулась с Олей-Паровоз. Женщина солидная, килограмм сто живого веса. При этом никак не может распрощаться со стройной юностью и носит старую одежду. Курточка в обтяжку до пупка, тонкий свитер жирки поверх джинсов обтягивает.
Она румяная, как матрёшка, после прогулки с коляской. Достаточно грубо выловила меня за локоть. Одной рукой держала меня, другой катала туда-сюда красивую бежевую коляску.
— Привет, Миля, — сказала толстуха и зло сверкнула серыми глазами.
— Здоров, — если не отпустит, я её ударю.
У меня другая весовая категория, но я юркая и ловкая.
О том, что Оля жутко ревнует Стаса ко мне, знает весь двор. И говорить, что ничего никогда не было, бессмысленно. И сдаётся мне, что Стасик сам что-то ей ляпнул, отчего она так взъелась на меня. Никогда не здоровается, а если в подъезде сталкиваемся, обязательно задевает своей тушей. И надменно так нос картошкой задирает.
И я опять без вины виноватая была поймана ею с непонятной целью.
— Слушай, — сама отпустила. — Если надумаешь квартиру на меньшую менять, скажи мне. Мы как раз расширяться планируем, ипотеку возьмём.
— Ладно. Я уже надумала, — нужно признать, она меня напугала. Мало ли что ревнивая баба может учудить. — Цены только узнаю.
Это хорошо, что на меня и квартира, и дом переписаны. Родственницы как сговорились… Умереть решили. Только мамку я не отпускаю. Мы с ней и в однокомнатной поживём.
Настроение улучшилось. Замечательно, если обменяю квартиру в своём подъезде. На переезде можно сэкономить, и привыкла я к этому району.
Роза: «Устала сильно. Кофе пью. Что делаешь?»
Солнце: «Сейчас урок, потом кафе, вечером баскетбол».
Забежала в подъезд и поднялась на четвёртый этаж, где меня ждала моя маленькая ученица.
Урок прошёл великолепно. Прекрасно, когда ребёнок хочет заниматься. Всё идёт гладко, и хочется такого малыша обнять, поцеловать и похвалить. В этот раз я дала девочке конфетку. Меня в этой квартире принимали с особым теплом: часто предлагали остаться пообедать, но я никогда не соглашалась. Оплачивали сразу. Мои уроки в родном районе стоят дешевле, чем в центре, хотя уровень один и тот же. Это я подлая такая. С богатых родителей грех не содрать.
После урока я побежала в метро. В час пик на метро быстрее, чем на машине. Доехала до расширенного центра. Пробралась сквозь толпу на проспекте в кафе «Бриг».
