– Надя, – окликаю её негромко, и та разворачивается ко мне с облегчением на лице.
– Аня, хорошо, что ты так быстро приехала!
– Что случилось? Почему ты вообще здесь, у тебя рабочий день должен был давно закончиться?
– Не могла я уйти, караулю этого… – она взмахом руки указывает на дверь зав отделением.
– Кого караулишь? И зачем? – ничего не понимаю.
– Ань, – Надя вздыхает, – у тебя ключ от кабинета заведующего с собой?
– Да, конечно, – киваю.
Действительно, так получилось, что ещё когда завом был Иван Павлович, мне сделали дубликат, а замки с приходом Добрынина никто поменять не удосужился.
– Тогда, ты уж прости, я тебя отправляю в клетку с тигром!
– Да объясни ты толком, Надя, в чём дело? – мне уже надоели эти танцы с бубнами.
– Понимаешь, я сама не знаю, что произошло. Сегодня всё было спокойно, никаких экстренных случаев. Но Добрынин весь день на всех срывался.
– И ты меня хочешь этим удивить? – смотрю на неё скептически.
– Ань, он заперся у себя в кабинете, и у меня подозрение, что пьёт там, – шёпотом произносит медсестра.
– Здрасьте, приехали, – говорю растерянно. – А я что, передвижной вытрезвитель? Да и вообще, ну, выпьет, с кем не бывает. Проспится – протрезвеет!
Надя смотрит на меня с удивлением.
– Ты что, не знаешь? Он же непьющий, совсем! Вся больница в курсе, как же, такой уникум: чтоб хирург – и ни капли в рот не брал.
– Ещё один трезвенник на мою голову, – бурчу недовольно и вздыхаю. – Ну ладно, а меня-то ты зачем позвала?
– Анют, – Надя смотрит на меня с жалостью, – во-первых, надо хотя бы проверить, как он там – у него завтра с утра плановая операция, что-то надо тогда решать с пациентом. А во-вторых, если он и правда пьян, то никому, кроме нас с тобой, об этом знать не нужно.
– Репутацию ему спасаешь, гаду? – злюсь, но понимаю, что она права. На пустом месте эта ситуация возникнуть не могла, так что начальство надо прикрыть – нам же в итоге нагорит, если вдруг что. – Чего сама не проверила, что с ним?
– Я скреблась к нему, он меня на три буквы отправил, – Надя разводит руками, а я раздражённо притопываю ногой. – Ключа нет. Да и всё равно он никого, кроме тебя, к себе не подпустит.
– Да с чего ты взяла?! – мне хочется рычать от бессилия.
– Ох, милая, – Надя вдруг гладит меня по плечу, – просто поверь, ладно?
Раздражённо выдыхаю и, развернувшись на пятках, смотрю в конец коридора.
– Ладно, – наконец, решаюсь, – пошла я. Очень надеюсь, что ты ошибаешься, и он просто устал и заснул. Даже соглашусь на очередную порцию воплей, что ему ни минуты покоя не дают.
Подхожу к двери, достаю свой ключ, аккуратно открываю и заглядываю внутрь. В первое мгновение недоумённо нахмуриваюсь – мне кажется, что кабинет пуст. Прохожу внутрь и вздрагиваю от неожиданного стука стакана о поверхность.
– В-вот, значит, кт-то в отделении самый см-мелый, – звучит сбоку, и, повернувшись, я вижу главного хирурга, сидящего на полу, в углу за шкафом.
– Никита Сергеевич, – осторожно подхожу ближе, – что случилось?
Мужчина смотрит на меня, и по блуждающему взгляду я понимаю, что он ничего не соображает – пьян в дымину. Рядом на две трети пустая бутылка коньяка, стакан. Если у него нет привычки пить, то этой дозы на пустой желудок вполне хватит, чтобы унесло конкретно.
– По-моему, вам пора остановиться, – наклоняюсь, забираю стакан и бутылку, отношу их в шкаф – где у Ивана Павловича были запасы «подарочного» спиртного, я знаю. Добрынин никак не возражает, только следит за мной глазами – я возвращаюсь обратно, протягиваю ему руки.
– Не сидите на полу, давайте я помогу вам встать.
Он откидывает голову на стену, смотрит на меня, прищурив глаза.
– Знаете, почему они все вас так любят? – произносит вдруг заплетающимся языком.
– Кто – все? – спрашиваю мягко.
– Все, – он машет рукой. – Вас даже пациенты зовут Ан-нуш-ка, – старательно выговаривает имя, и мне на секунду становится смешно.
– Никита Сергеевич… – начинаю говорить, но он меня не слушает.
– Потому что вы искренни в своём желании помочь, – говорит с закрытыми глазами, – даже если помогать нужно напившемуся в хлам начальнику, который последние полгода треплет вам нервы. Вы со всеми разговарив-ваете ласково... но не со мной... А я с-сам виноват...
Решаю не обращать внимания на то, что он несёт, и, подойдя ближе, тянусь к нему, собираясь помочь.
– Никита Сергеевич, давайте вы всё-таки переместитесь на диван.
Но мужчина вдруг хватает меня за плечи и дёргает – я не успеваю и слова сказать, как оказываюсь у него на коленях, зажатая в тисках крепких рук.
– Что вы…
– Чш-ш, – он прикладывает мне палец к губам.
Глава 6
Добрынин не отнимает пальца от моих губ, потом ведёт вниз по щеке, шее, и я чувствую, как следом за прикосновением по коже разбегаются морозные иголочки. Поднимает вторую руку, которой только что держал меня, и повторяет тот же путь с другой стороны лица, запускает пальцы в волосы, которые я наспех собрала в пучок с помощью пары шпилек, нашедшихся в шкафу в раздевалке. Естественно, такой напор тонкие железки выдержать не могут, волосы рассыпаются по плечам, и мужчина, подавшись вперёд, утыкается в волнистые пряди.
Почему я молчу? Почему ничего не делаю? Давно могла бы вырваться, встать, уйти – он ведь плохо соображает, не сможет меня удержать… Но все эти мысли, пронёсшиеся в голове, разлетаются, как только Добрынин, подняв голову, мягко прикасается ко уголку моих губ своими.
Меня только что так же поцеловал Полкан. Так же? Нет – сейчас мне как будто не хватает воздуха, а мужчина ведёт своими губами по моим, даже не целуя, а слегка поглаживая. Кто бы мог подумать, что он может быть так нежен? Очерчивает пальцами скулы, подбородок, чуть углубляет поцелуй, но не напирает – как будто снимает пробу. И я вдруг понимаю, что мои руки уже у него на плечах, а его – спускаются ниже, задевая грудь, поглаживая рёбра и талию.
За дверью вдруг раздаётся резкий металлический грохот, а потом тихий мат медбрата Саши – похоже, уронил что-то, то ли бикс, то ли ещё что-нибудь. Но на меня звук действует, как ледяной душ – я моментально слетаю с коленей Добрынина и быстро подскакиваю к выходу. Прислушиваюсь и различаю удаляющийся топот ног – под дверью точно никто не стоит. Оборачиваюсь на начальника – тот продолжает сидеть на полу, глаза закрыты. Ругая себя на чём свет стоит, подхожу поближе, но так, чтобы он не мог до меня дотянуться.
Мужчина, видимо, реагирует на мои шаги и открывает глаза.
– Вы? – произносит с трудом.
– Я, – киваю.
Завозившись на полу, пытается встать, и я подхватываю его под руку, подставляя своё плечо, с грехом пополам довожу до дивана, куда и усаживаю. Похоже, силы у этого незадачливого пьяницы кончились.
– Никита Сергеевич, что всё-таки случилось, можете сказать?
– Пр-зд-дновал… – он горько ухмыляется.
– Да уж, – тяну тихо, – отпраздновали вы знатно… Что хоть?
– Днь рждення…
– У вас что, день рождения сегодня? – охаю в ужасе.
– Да не у меня… – он машет рукой и зевает.
– А у кого?
На этот вопрос ответа я уже не получаю. Мда.
Тихо выхожу, прикрыв за собой дверь. Подумав, запираю её снаружи своим ключом и иду искать свободную подушку и одеяло. Надо укрыть его и окно открыть – мало того, что в кабинете коньяком несёт, так ещё и проснётся завтра в духоте с больной головой. Хотя, хмыкаю про себя, больная голова ему и так обеспечена!
– Ань, ну что там? – Надя выныривает из коридорчика, где находится её кабинет, и я вздрагиваю от неожиданности.
– Ох, что ж ты выскакиваешь, напугала, – вздыхаю. – Что-что… Спит он.
– Просто спит? – Надя удивлённо оборачивается на дверь, которую я только что закрыла.
– Нет, не просто, а под естественным наркозом, – фыркаю. – Надь, мне нужна подушка, одеяло и средство от похмелья.
