— Кто надел на нее наручники? У нее на запястьях ссадины.
— Э-э, я. — Винни переминается с ноги на ногу. — Она не хотела сотрудничать. Было легче тащить ее на себе.
Тащить ее. Я киваю, затем лезу в пиджак и достаю пистолет.
— Ты помнишь свою подготовку и урок хороших манер?
— Да, — выдыхает он, его глаза бешено сфокусированы на глушителе, который я прикручиваю на место. — Но… вы собирались убить ее. Какая разница, если…
Он так и не заканчивает свой бред, потому что я прижимаю пистолет к его лбу и нажимаю на курок. Кровь брызжет на машину моего брата, пачкая стекла и гладкие линии кузова его любимой машины. Хэнк смотрит на меня и на своего мертвого приятеля, его лицо теряет цвет по мере того, как реальность его никчемного будущего оседает в сознании. На его щеке и в волосах кровь и мозги его напарника.
— Дай мне руку, — приказываю я.
— Босс, я…
Я приставляю пистолет к его переносице.
— Сейчас же.
Медленно он протягивает ко мне левую руку ладонью вверх — пальцы дрожат. Прежде чем он успевает начать оправдываться, я прижимаю ствол к его среднему пальцу и нажимаю на спусковой крючок. В ночи раздается мучительный вой.
— Еще раз тронешь ее, и следующей будет твоя башка, — рявкаю я и возвращаюсь в дом все еще в ярости. Сам не понимаю почему, но вид израненных запястий девушки не выходит у меня из головы.
Апартаменты Гвидо находятся на первом этаже, в восточном крыле поместья. Я нахожу брата на диване, смотрящим телевизор.
— Посмотрел на своего хакера? — спрашивает он, все еще сосредоточенный на фильме. — Ты уже убил ее?
Я огибаю диван, хватаю его за рубашку и дергаю вверх. Затем свободной рукой бью его по лицу.
— Черт, Раф! — Он прижимает руки к окровавленному носу. — Какого черта?
— В следующий раз, когда увидишь, что с женщиной плохо обращаются, и ничего не сделаешь, я сломаю тебе не только нос.
— Не думал, что тебя это волнует. Ты хотел, чтобы хакер умер.
— Я не знал, что хакер на самом деле девушка!
— Раньше это не имело значения.
Он прав. Раньше мне было все равно, кто передо мной: мужчина, женщина, чертов единорог с радугой, торчащей из задницы. Если лезут в мои дела, я уничтожаю. Так какого хрена я стою здесь, после того как побил братца, думаю о женщине в моей комнате и размышляю, не подняться ли мне наверх и накинуть на нее еще одеяло, чтобы уберечься от холода?
— Если хочешь, я ее уберу, — добавляет брат.
— Не вздумай трогать ее, — рычу я и снова бью его.
Гвидо падает на диван.
— Да что с тобой такое? — бормочет он в подушку, которую прижимает к лицу. — И пачкаешь мой ковер своей кровью. Что, черт возьми, произошло?
Да. Что, черт возьми, со мной случилось? Я хватаю со спинки кресла брошенную футболку, сажусь и начинаю обматывать ее вокруг предплечья.
— Девушка порезала меня разбитой винной бутылкой.
Гвидо моргает, на его лице написано замешательство.
— Она что, опытный агент?
— Не думаю. Она просто застала меня врасплох.
— Рафаэля Де Санти. Застали врасплох.
— Да. — Я киваю, закрепляя импровизированную повязку на руке. — Мы знаем ее имя? Она потеряла сознание, так что у меня не было возможности спросить.
— Нет. Но я ее сфотографировал. Я прогоняю ее через систему распознавания лиц и сравниваю с записями автоинспекции Иллинойса и базами данных местных властей в Чикаго. Посмотрю, есть ли у нас совпадения.
Гвидо поднимается с дивана и направляется к своему столу, заваленному всяким хламом.
— И, похоже, у нас есть совпадение. Она… о, черт.
— Что такое?
Он смотрит на меня поверх экрана ноутбука, в его глазах легкое беспокойство.
— Петрова Василиса Романовна. Дочь Петрова. — Брат тяжело сглатывает. — Мы похитили принцессу русской Братвы.
— И не говори. — Я откидываюсь назад и кладу руку на спинку кресла. — Как тесен мир.
— Мы должны вернуть ее. Немедленно, черт возьми! Я звоню пилоту, чтобы подготовил самолет.
Да, отправить ее домой было бы самым разумным решением. Прошло уже почти двадцать четыре часа с тех пор, как Хэнк и Винни забрали ее с улицы. Зная Петрова, он уже собрал своих людей и готов уничтожить виновника в исчезновении его дочери.
Мои мысли уносятся к женщине, которую я оставил спящей в своей постели.
— Положи телефон.
— Что?
— Сейчас же, Гвидо.
— С Братвой лучше не связываться. И я молчу о возможной будущей работе с ними. Даже если похищение было ошибкой, Петрова не переубедить, если оно затрагивает кого-то из его людей, не говоря уже о членах семьи. Сегодня вечером она улетает обратно в Чикаго.
— Я не отправлю ее обратно. По крайней мере, пока.
Гвидо опускает телефон и смотрит на меня в недоумении.
— Ты что, совсем охренел? Что ты собираешься с ней делать?
— Я еще не решил.
Глава 4
Василиса
Солнце касается моего лица. Я чувствую его тепло. В воздухе витает солоноватый запах, смешанный с мужским парфюмом. Странное жужжание неподалеку. Сверчки? Нет, этого не может быть. В Чикаго нет сверчков.
Слышу шаги. Они удаляются.
— Мама? — бормочу в подушку. — Задерни чертовы шторы.
Снова шаги, но теперь уже дальше. Безошибочно узнаваемый щелчок закрывающейся двери.
Я приоткрываю глаза. И подскакиваю в постели, бешено оглядывая незнакомую комнату.
Стены светло-терракотового цвета украшены лепниной и картинами маслом, на которых изображены средиземноморские пейзажи. Между двумя открытыми балконными дверями стоит старинный книжный шкаф из белого дерева с десятками томов в кожаных переплетах. Длинные прозрачные занавески колышутся от утреннего ветерка.
Я сползаю с кровати и быстро оглядываю себя.
Мои ноги босы. Кто-то снял с меня кроссовки и носки, но на мне та же одежда, что и вчера: серые джинсы и безразмерная рубашка, изрядно помятая после сна в ней. А вот мои запястья забинтованы прямо поверх моих ран от наручников.
Я озадаченно смотрю на две двери на противоположной стене, гадая, куда они ведут. Пересекаю комнату и прохожу мимо дивана напротив камина, мягкий плюшевый ковер щекочет мои ступни. В этом месте витающий в воздухе мужской парфюм ощущается сильнее, но присутствует и другой запах. Кофе. Я смотрю на низкий столик перед диваном. На нем стоит единственная чашка эспрессо. Крошечная чашка наполовину пуста, словно тот, кто пил нектар темно-коричневого цвета, уходил в спешке. Каким бы божественным ни был этот аромат, мужской парфюм его перебивает. Кипарис и апельсин.
Меня охватывает паника. Кто-то был здесь, пока я спала.
— Вижу, ты уже проснулась. Надеюсь, тебе здесь будет удобно.
Я резко оборачиваюсь и вижу вчерашнего блондина. Он снова в джинсах и ярко-зеленой футболке. Прислонившись к дверному косяку, он держит тарелку с едой. У меня слюнки текут от одного ее вида.
С трудом сглотнув и стараясь, чтобы в животе не заурчало, я пячусь.
— Ты был здесь всю ночь, придурок?
— Прости?
— Ты оставил свой кофе.
Его взгляд скользит по чашке эспрессо, брови хмурятся, затем он небрежно заходит внутрь и ставит тарелку на столик рядом с недопитым кофе.
— Можешь свободно бродить по дому и выходить во внутренний дворик, но, пожалуйста, не пытайся убежать. Территория окружена электрическим забором, а камеры видеонаблюдения повсюду. Охрана будет стрелять, если заметит, что ты пытаешься сбежать. Рафаэль придет к тебе сегодня попозже, чтобы обсудить ситуацию.
— Ситуацию? — гневно переспрашиваю я, не веря, что у него хватает наглости так назвать мое похищение.
— Именно так. В твоих же интересах вести себя хорошо, пока не вернется мой брат.
— Твой брат? Значит, он здесь главный? Это он приказал меня похитить?
— Да. Да. И еще раз да.
— Будь добр, передай своему брату, — я сжимаю кулаки и встаю прямо перед этим высокомерным засранцем, — что, когда мой отец обо всем узнает, то он изрубит вас обоих на мелкие кусочки, а потом скормит их нашим собакам. Я с удовольствием понаблюдаю, как они растерзают твою плоть, пока сама буду пить маргариту, и получу незабываемое удовольствие от звуков пережевывания ими твоих внутренностей. После этого с нетерпением подожду, пока дворняжки не нагадят твоими переваренными останками.
