Я же… поразмыслив ещё капельку, ведь упустить свой последний шанс никак не могу, решаюсь на иное:
— Есть карандаш и бумага? — не дожидаюсь от неё ответа, ведь то о чём я говорю, торчит в нагрудном кармашке её формы, поэтому знаю и вижу наверняка. — Сможете передать записку? Я напишу адрес, куда именно и кому её отнести. Скажете, от Эвелин Вайс. И вам там обязательно щедро заплатят.
Там, где упоминается понятие чье-либо личной выгоды в том или ином вопросе, почти всегда беспроигрышно. И моя ставка, конечно же, верна. В скором времени блокнот для произведения отметок санитарных часов перекочевывает в мои руки, а всё то, что я хочу донести до Нины, ложится спешным мелким почерком, максимально компактно. Отдельно — адрес подруги детства, как место, куда надо доставить моё послание, а также её инициалы. Уже про себя — молитва о том, чтобы женщина всё сделала, как задумано, не подвела, не проболталась, не затянула с моим поручением-просьбой и действительно помогла.
А ещё…
Хлопок. Дверью. Об стену.
Вместе с появлением…
Кая.
Не просто заходит. Одним фактом своего присутствия словно весь мир перекрывает. Всё такой же мрачной и злой, и все его эмоции мне одной посвящаются. Не имею ни малейшего понятия, что произошло там, в другой части этого заведения, но алая капля крови на воротнике рубашки — как бельмо в глазу, слишком уж выделяется на фоне прочей безукоризненности мужского костюма.
И да, об этом я тоже не хочу ничего пока знать!
Куда больше волнует тот факт, что свою аферу я к этому моменту благополучно заканчиваю, никаких очевидных следов преступления нет. Мужчина замечает творящийся вокруг бардак, а значит моя недавно случившаяся истерика — лучшее оправдание тому, что я без него тут натворила в относительном одиночестве. Кай ведь обязательно заинтересуется. Иначе бы не заявился сюда, да ещё так бесцеремонно и скоро. Если бы уборщица, только-только спрятавшая перед его приходом моё послание вместе с блокнотом обратно в кармашек своей униформы, не пялилась на него, как на исчадие ада, будучи не настолько готова к подобной внезапности, как его появление, тогда бы вообще всё было бы здорово и безболезненно. Но нет. Очевидно, не настолько легко для меня мною же содеянное обойдётся. Та, кому лучше сейчас поскорее уйти, опять застывает, как вкопанная, со священным ужасом в глазах, пока Кай, подобно дикому хищнику, всё ближе и ближе к нам подбирается. Сам воздух в помещении густеет от пронизывающего мужчину напряжения. Хорошо, ничьё чужое существование его сейчас не интересует, не замечает он её вовсе.
— Тебя долго не было, — не произносит Кай ничего нового.
— Ещё скажи, переживать начал, — огрызаюсь в ответ.
Смотрю на него также пристально, неотрывно, почти с вызовом. Даже после того, как между нами совсем никакой дистанции не остаётся. Ведь он совсем не собирается прекращать это своё наступление, а я вынуждена отодвинуться назад, ближе к стойке с умывальниками, банально врезавшись в неё.
Единственно хорошее, моя сообщница, наконец, сваливает!
— Я потом, позже тут всё уберу… — мямлит она ошарашенно, прежде чем сбежать, даже швабру свою тут забывает.
Уход женщины сопровождает ещё один хлопок дверью. Моя недобитая в неравном бою сумка тоже сдаётся — падает, стоит мне неосторожно взмахнуть рукой в попытке ухватиться за край холодного мрамора, чтобы удержать равновесие, пока я прогибаюсь в спине в жалкой попытке возвести между нами хоть на каплю больше расстояния. Остатки её содержимого выкатываются, добавляя бардака под нашими ногами.
Ему и на это плевать.
— Не делай так больше, — произносит Кай сквозь зубы, запуская ладонь в мои волосы в районе правого виска. — Никогда. Так. Не. Делай, — чеканит и разделяет каждое своё слово, а его пальцы смыкаются в моих волосах в кулак очень крепко. — Не смей. Слышишь? — звучит уже откровенной угрозой.
Если для того, чтоб я наверняка прониклась, то…
— Не делать… как? — бросаю встречно, вздёрнув подбородок.
И да, тоже опять злюсь!
— Как не делать? Не доводить тебя до бешенства? Не здороваться ни с кем? Не улыбаться никому? А может, мне и не смотреть ни на кого в таком случае для твоего душевного равновесия? — перечисляю все доступные варианты. — Ещё скажи, вообще не дышать без твоего разрешения? Если ты вдруг забыл, в условия нашей с тобой сделки это ни хрена не входит!
А в ответ — почти рычание, сопровождающееся ощутимой вибрацией в его груди. Мужчина прижимается ко мне настолько близко, что и мне передаётся, моментально пробирает до самых косточек. В купе с его голодным диким взглядом, так и вовсе забирается в мои мозги, будто пришествие грядущего апокалипсиса. Да, в моей голове — очередная катастрофа. Кай — и есть то самое моё бедствие, от которого не спастись и не уберечься.
— Сделка, говоришь? — сдавливает он мои волосы на грани с болью, совсем не заботится о моих ощущениях. — То есть ты каждый раз кончаешь на моём члене и каждый раз течёшь на моих пальцах с такими громкими и сладкими стонами, стоит к тебе прикоснуться, потому, что у нас с тобой грёбанная сделка?
И чтоб меня, но!
— А что, разве нет? — практически выплёвываю. — Не ты ли сам пообещал трахать меня ровно столько, сколько тебе захочется, пока тебе не надоест? Вот! Пытаюсь соответствовать всем твоим извращённым пожеланиям! Чтоб тебе, мать твою, не особо быстро надоело и не скучно было меня трахать! — срываюсь почти на крик, так сильно печёт в груди и взрываются мои эмоции. — Или ты чем-то опять недоволен? Ты же и так всё равно по всем фронтам в выигрыше! Одно лишь сегодняшнее представление папарацци чего только стоит! Ты ведь меня сюда за этим притащил, да? Чтоб носом во всё это твоё дерьмо натыкать и напомнить мне о том, где моё место? Мой отец ни разу не заслужил подобного! Он совсем не такой! Он никогда в жизни не поднял бы руку на женщину! Никогда, слышишь! Ни за что! И хоть что думай, ты не прав! Но кому я это рассказываю?! Тебе же похрен! У тебя своя идиотская мания и пунктик в башке, тебе ни черта не докажешь! Да мою семью в жизни никто и никогда так не унижал, только тебе же без разницы! А может, тебе и этого мало? После всего того, что ты мне сделал?! Недостаточно? Чего ещё, мать твою, ты от меня хоч…
