Многое из вырвавшегося в гневном запале — определённо лишнее. Но сказанного не вернёшь. Да и не договариваю. Кай же затыкает меня. Самым привычным нам обоим способом. Его язык вторгается в мой рот, властвует там, словно завоеватель, проникает жадно и глубоко, заставляет проглотить всё оставшееся. Не целует. Жадно отбирает саму возможность свободно дышать, пока его кулак в моих волосах давит и тянет до такой степени, что мне по-настоящему физически больно становится. И на этом он совсем не собирается останавливаться. Знаю. Чувствую. Протестую. Не знаю, какой демон в меня тоже вселяется. Но пальцы сами собой за его шею цепляются. Нет. Не обнять. Оттолкнуть. Расцарапать ногтями его горло. Тоже причинить боль. Пусть прочувствует. Хотя мой последующий удар ему по плечам обеими сжатыми ладонями, как сдохшему от чумы припарка — бесполезная.
— Да пошёл ты! — вырывается из меня на грани отчаяния.
Не слушает. На все мои жалкие попытки ответного нападения не реагирует. Даже не защищается. Позволяет мне выместить всё, что из меня прёт на грани отчаянного помешательства. Целует снова. Оставляя на наших губах солоноватый привкус новой порции крови, как отражение нашей охватившей одержимости. Подхватывает за бёдра, отрывает от умывальной стойки, после буквально впечатывает — сперва в себя, затем, шагнув в сторону, в дверь чёртовой уборной. Упускаю, как щёлкает затвор. Зато отчётливо слышу, как трещит по швам моё платье, пока мужчина безжалостно убавляет на мне его количество. Опять брыкаюсь. Тщетно. Удар ему в колено — мимо. Новая попытка на этот раз пресечена. Обезврежена. Он стаскивает брендовую тряпку с меня одновременно сверху-вниз, обнажая грудь, и вместе с тем задирая подол выше, тем же коленом, по которому я прежде промахиваюсь, вынуждая меня развести мои — шире, обхватить его надёжнее. И да, я обхватываю. Демон во мне не позволяет иначе. Стоит его пальцам нахально уместиться между моих ног, греховно верно раскрывая и надавливая, как мои колени вероломно слабеют, а весь мой протест концентрируется в предательский протяжный стон и все мои предыдущие помыслы в один миг превращаются в жгучую волну похоти. Она зарождается где-то внизу живота, шмаляет в мой разум адовым пеклом. А Кай почему-то ругается. Не сразу осознаю, по какой именно причине. Лишь после того, как его пальцы гладят между моих бёдер на контрасте нежнее и медленнее, собирают всю доступную влагу, раскрывают шире, надавливают глубже, а затем…
— Блядь… — выдыхает мне в губы мужчина болезненно хрипло, очевидно только теперь вспомнив о позабытом в запале похоти небольшой нюансе моего женского организма.
Я вновь приподнята. Усажена на стойку. А досадная помеха для него исчезает в считанные мгновения.
И…
Будь я проклята и распята по всем кругам чистилища, до чего же охренительно ощущается это наше сумасшедшее единение!
С первого же толчка. До упора.
Вот так…
Меня выгибает с него до немыслимых пределов. Все мои предыдущие эмоции вмиг срабатывают против меня, обостряют каждое из ощущений тысячекратно. Как если бы вышвырнуло в параллельную вселенную. Туда, где снова не существует никого и ничего, кроме пронизывающего насквозь удовольствия, что растекается жгучей ядовитой патокой по моим венам, дурманит рассудок, травит мою кровь, убивает рассудок.
Не принадлежу себе больше…
Лишь ему. Одному-единственному в своей жизни мужчине, которому какой-то злой насмешкой судьбы отдаю своё сердце, вопреки всему, даже самой себе и всем выставленным запретам.
И да, Кай абсолютно прав. В одном.
Происходящее — что угодно, но только не сделка.
Не бывает таких уговоров. Либо чувствуешь. Либо нет.
Я — чувствую.
А ещё…
— Никогда не смей сбегать от меня, моя хорошая девочка, — шепчет Кай намного позже, когда всё заканчивается, а он продолжает удерживать меня в своих объятиях, зачем-то тихо укачивая, лениво перебирая мои рыжие локоны, пока я прихожу в себя после полученного нами обоими оргазма. — Вот что я собирался тебе сказать. Тогда. Не то, о чём ты подумала.
И вот кто подскажет, почему в районе солнечного сплетения мне вдруг так мучительно больно от этих его слов становится?
Поднимаю голову, чуть отклоняясь назад. Всматриваюсь в его тёмный взор в поисках то ли ответа на свой вопрос, то ли для того, чтобы удостовериться, правду ли он говорит, или же эта очередная уловка для моего покалеченного мозга, чтобы я снова оступилась.
Жаль, не понимаю…
Но для себя решаю:
— Я должна увидеть отца.
Не прошу. Ставлю перед фактом.
— Хорошо. Увидишь.
