Первый боец умчал за девушкой, его и след простыл.
Усаживаюсь в кабинете на кресло главы города. Скоро это место займёт кто — то другой. Поганенько на душе, ничего с этим поделать не могу. Долбаный цилиндрик так и лежит на столе.
Слышу, как деликатно стучатся в дверь, заходят, закрывая за собой. Аурелия входит в кабинет помятая, растрёпанная, ненакрашенная, укутанная в бело — голубой махровый халат.
На меня смотрит с недоумением глазищами аквамариновыми.
— Ты что здесь делаешь⁇ Где отец⁇ Пааап⁈ Папа⁈
Покричала немного, а в ответ тишина.
— Присядь, пожалуйста, — говорю спокойно, указывая на кресло, и разворачиваю сборник стихов Пушкина.
Аурелия смотрит на это с ужасом в чернеющих глазах, плюхается на кресло бессильно, будто всё уже поняла.
А я зачитываю на русском языке:
В последний раз твой образ милый
Дерзаю мысленно ласкать,
Будить мечту сердечной силой
И с негой робкой и унылой
Твою любовь воспоминать.
Бегут меняясь наши лета,
Меняя всё, меняя нас,
Уж ты для своего поэта
Могильным сумраком одета,
И для тебя твой друг угас.
Прими же, дальная подруга,
Прощанье сердца моего,
Как овдовевшая супруга,
Как друг, обнявший молча друга
Пред заточением его.
Уже в процессе она начала тихо плакать.
Закончив, помолчал, дав ей время. Чёрт, как же, сука, давит. Словно осознание масштабов содеянного приходит только сейчас.
Аурелия быстро успокоилась, вытерла слёзы, взглянула с тревогой и одновременной решительностью. У меня аж сердце защемило, когда я увидел эти ясные, что солнышко, омытые слезами аквамариновые глаза.
Поняла ли она, что его не стало? Или в этих глазах всё же есть надежда…
— Аурелия?
— Ты, тот о ком говорил отец, — произнесла бесцветный голосом. — Я почему — то знала.
Киваю угрюмо.
— Что нужно делать? — Спрашивает.
— Собираться.
— Сколько у меня времени? — Уточняет послушно.
— Немного, пока не хватятся Шатура.
— Я могу сказать главе канцелярии, что он срочно убыл, тогда у нас будет рак, скорее два.
— Это не лишнее, но отсюда надо сваливать сейчас.
— Я поняла, — ответила девушка и живо покинула кабинет.
Надо отдать должное, слишком легко и мужественно приняла новость. Шатур готовил её к этому, сомнений нет.
Собралась она минут за двадцать, одевшись плотно и взяв лёгкую сумочку, вероятно, чтобы не вызвать подозрений у дворцовых. Но вызвал подозрения я, ковыляющий по шестому корпусу с рюкзаком.
Никто из — за сопровождающей меня Аурелии слова не вякнул, но взгляды недоумевающие так и встречали. И провожали.
Правительственная карета довезла нас до площади квартала рабочих третьего класса. За мостом и сошли.
Дочь Шатура послушно идёт, не пикая. Она даже не красилась, только расчесалась, убрав русые волосы в хвост. Наполовину стёртые, чёрные стрелки на глазах остались, похоже, ещё с вечеринки.
Уходим под мост, откуда я решаю телепортироваться.
— Сейчас мы переместимся магически недалеко, постой смирно, — говорю и обнимаю оторопевшую девушку.
Она даже не пикнула, но напряглась заметно, а когда отпряла после телепортации, посмотрела в ужасе.
— Всё нормально, я не из тех, — выпалил, спохватившись.
— Из каких из тех? — Пробурчала.
Магистратских. Но я не озвучил. Живенько стал ломиться к Ольви в подъездные двери.
Ну а куда её на первое время пристроить? Не буду же я с ней нянчиться, таская за собой. Рассматривал вариант с Валиантом, тот не отказал бы, но инженер на виду. Да ему и Инессы на шею хватит. Пусть там со свадьбой разбираются.
Как ни иронично выглядит ситуация, но только магичка, готовая ночью её убить, может помочь в сложившейся ситуации.
Двери отворяет один из «педалистов», которого несколько раз уже видел. Сразу узнал, впустил с радостью и без вопросов, брякнув с ходу:
— Мастерица на третьем.
С нездоровым интересом посмотрев на Аурелию, мужчина свалил в цех. Вероятно напугавшись «холопа», девушка аж шарахнулась от него. Стали по лестнице подниматься, за руку взяла, вцепившись, как маленькая. Так и дотащились до третьего этажа. Кое — как деликатно избавившись от её лапки, постучал в дверь.
Ольви открыла не сразу. Отнюдь вида не товарного, в льняной бежевой рубахе до колен, явно только с постели. А ещё с бодуна. На меня посмотрела безразлично спокойно, но тут же отшатнулась, увидев на втором плане Аурелию.
«Вот так сюрприз» читается на лице.
— Ольви, Серебра, — поспешил поздороваться.
Магичка просто кивнула, глядя на меня уже вопросительно.
— Помощь нужна, — едва заметно кивнул на балеринку.
Без лишних вопросов и промедлений Ольви отступила, приглашая. Взглядом уткнулась в пол, поэтому вовремя не отреагировала на то, что Аурелия бесцеремонно врезалась в неё и прилипла, заключая в объятия.
Похоже, ошарашенная магичка замерла, как статуя, услышав тихий плач гостьи, уткнувшейся ей в грудь.
— Что случилось? — Спросила меня спокойно, продолжая стоять столбом.
— Отца больше нет, — проблеяла балеринка, смачно хмыкая ей в сорочку.
— Так, понятно. Завтракать будете?..
Все обиды, как рукой сняло. Особенно, когда мы оба осознали, что Аурелия теперь сирота, пусть и взрослая уже, но к жизни за пределами дворца вообще не приспособленная.
Странно и необычно делать вид, что ничего не случилось, спрашивая кто какой будет чай…
Надо отдать должное магичке без лишних вопросов быстро перестроилась.
Оставив сироту в кухне ковыряться в пресной каше и своих мыслях, мы прогулялись на второй этаж, где у хозяйски дома целых три благоустроенные квартиры. Две заняты, а одна как раз свободная.
— Здесь пусть живёт, сколько ей надо, но за собой придётся убирать самой, слуг здесь нет. И бардака не потерплю, — говорит сварливо Ольви, когда заходим.
— Ты с ней помягче. Ей нужна поддержка.
— Я не буду с ней нянчиться, Крис. Оставлю под присмотром. Может, на педали посадим, чтобы было чем заняться. Тем более, планов здесь сидеть у меня нет. Сколько ещё пробудешь в Градире? Когда отбываем?
— День, два, я должен выполнить последнее дело.
— Какое? — Насторожилась Ольви.
— Убрать все магические щиты Градира.
— Что ты несёшь, Крис? — Ахнула магичка. — Это невозможно, кто надоумил?
— Я должен Верховному Магистрату, а точнее Сиригру, за то, что меня отпустили, — выдал, и у магички взгляд почернел. — А ты думала, где я был этой ночью?
Магичка хмурая, как чёрная туча, усадила меня за старенький стол, уселась напротив.
— Рассказывай в подробностях, — настояла, впившись в меня голубыми глазищами.
— Тебе не понравится то, что скажу.
— Ты же не забыл? У нас общее благое дело, — укорила. — Если это касается его, я должна знать всё.
Вздыхаю удручённо. Что ж. Ольви единственный человек ныне, кто знает обо мне больше прочих. Теперь будет знать ещё больше. Вдохнув по глубже, начинаю:
— Я дал обещание одной организации, что доставлю письмо Шатуру лично. Да, я устроил дебош, чтобы он обратил на меня внимание. И всё получилось, только я не знал, что выполняю поручение Верховного Магистрата, а вместо письма целых две принудительные повестки, если понимаешь о чём я.
— Понимаю, — хмыкнула Ольви.
— Первая на Шатура, вторая оказалась на меня. В итоге нас забросило туда. Его судили уже второй раз, и как я понял, приговорили к смерти. А меня первый…
Я рассказал ей, как меня слил её дед. Как сдала принцесса суккубов, как мне приписывали половые связи.
С каждой фразой уши магички заворачивались в трубочку всё больше, ужас затемнял лицо сильнее. Потому что она верила каждому моему слову. Впитывала и прогоняла через себя.
Никогда её такой проникновенной не видел.
А всё потому, что…
— С суда Магистрата не возвращаются, — подытоживает сипло девушка и, продирая горлышко, продолжает угрюмо: — И сделка твоя — это самоубийство. Даже если я сейчас приложу все силы с созданием артефакта трёх Камней, ты не справишься. Это невозможно. И теперь, если ты покинешь Градир, защиты никакой от них не будет. Тебя легко найдут и уже осудят наверняка, без шансов. Крис, ты это понимаешь?
