Эрик мучил Сэма и мне нравилось, что ублюдочный мудак, который хотел забрать моего ребенка физически мучается, потому что душевные муки ему не ведомы. Но человек, который делает с ним все это… Мой любимый мужчина, чьи руки сводят меня с ума, когда дотрагиваются до моей обнаженной кожи, в чьих серебряных глазах я тону, сгорая от страсти, делает то, что никак не вяжется с нормальной жизнью. Я всматриваюсь внимательно, очень внимательно и не вижу того монстра, что убивал Джека Кана на пленке, или того истязателя, который пытал изгоя тогда, после сафари. Сейчас этот человек не упивается смертью, он сейчас больше похож на мстителя, жестокого, сильного, мощного, но это убийство не удовольствие для него, а тяжелая работа. И все-таки… Назвать этого человека нормальным я не могу. Человек, который проделывает такое с другим человеком, который может это сделать, уже переступил какую-то грань, отделяющую нормальную жизнь от не нормальной.
И самое главное, бесполезно Эрику что-то объяснять. Он все равно не поймет. Он всегда уверен в своей правоте, в своих действиях, он в своем поведении видит только смелость, решительность, жестокость для него норма жизни, а кровь, боль и смерть его лучшие друзья. И он не понимает, как может быть по-другому. И если я попытаюсь объяснить ему это, он просто не поймет. Скажет, что я струсила, что сдалась без борьбы… Знал бы ты, как тяжело мне от тебя отказаться. Как я хочу быть с тобой, чувствовать тебя, осязать, передавать тебе по цепочке всю нежность и заботу, что у меня есть, как я люблю тебя, и готова тебя любить любого, каким бы ты ни был, я жизнь отдам за тебя, дышать перестану, лишь бы ты жил. Но когда все это закончится и ты будешь в безопасности, когда не будет угрозы твоей жизни, я не смогу быть с тобой. Ты этого не поймешь, я знаю. Но я просто не могу.
Голова Сэма разлетается, разбрызгивая вокруг пуски плоти, кровавые ошметки, мерзкая рана, со стекающей тяжелыми каплями крови, застревающей на остатках волос, осколках костей, то что осталось вместо ублюдочного лица все это заваливается на бок, кровь его оседает на моих руках и одежде. Но мне уже все равно.
Эрик забирает у меня пистолет, нежно и мимолетно погладив мою руку большим пальцем, отходит к прибывшему Итону, меня окружают бесстрашные, какие-то лица вокруг… Неожиданно среди хаоса я вдруг вижу хмурого Дина, который вместо радости говорит мне что-то строгое, я очень рада его видеть, но мне надо, просто жизненно необходимо остаться одной. Никого не видеть, не слышать. Мне надо подумать, понять, как со всем этим жить.
====== «Глава 30» ======
POV Эрик
Бесстрашные, во главе с Фором, вваливаются в развороченную оранжерею в тот самый момент, когда выстрел разнес башку Сэма и прекратил его страдания. Не прошло и года, что называется. Я забираю у Эшли пистолет, иду к Фору, надо же узнать, как у них все прошло. Бесстрашные окружают Эшли, косятся на обезглавленного Сэма, какого-то мальца стало тошнить. Мда, понабрали детей в армию, бл*дь.
Фор отправляет отряд прочесать всю Эрудицию, на предмет оставшихся патрульных изгоев, стараться брать в плен, теперь уже, когда нет Сэма, может, они смогут быть с нами, если захотят. Итон рассказывает мне, как прошла атака, сколько потерь. Что многие выжившие изгои взяты, ждут решения по их вопросу, все люди идут сюда. Вижу Дина, он подходит ко мне, жмет мне руку, говорит, что у них все получилось. Животных они отпустили, но они уходить не стали, так у стены и стоят. Стену включили, Мелисса выпросила оставить несколько животных для изучения — главаря и особь с детенышем. Их ведут сюда, остальные за стеной, рано или поздно разойдутся.
Дин отходит к Эшли, осматривает ее, хмурится. Нам с Эшли надо бы поговорить обо всем об этом. Райн и Сэм наговорили много лишнего и того, чего не было. Слышала ли она, как поняла? И вообще, я хочу забрать ее отсюда. Мы поедем восстанавливать «Яму», там наш дом. А тут пусть Дин распоряжается, он будет хорошим лидером.
Говорю Фору, чтобы он скоординировал всех, кто будет приходить и отправлял всех наших в Бесстрашие. Там ведь пострадала только «Яма» и столовая в основном, жилой корпус разрушен только наполовину, а нас осталось мало, так что места должно хватить. Будем все восстанавливать потихоньку.
Направляюсь к Эшли, но она отделяется от группы бесстрашных и идет к выходу. Я иду за ней. Что она задумала?
— Эшли! Эшли, подожди!
— Уходи, Эрик!
— Эшли, стой! Эшли! Твою мать, что ты устраиваешь опять!!!
Но она бежит по коридору, не слушая и удаляясь. Я иду за ней, мне надо с ней поговорить, в конце концов. Что это еще за детский сад? Я что, по всей Эрудиции должен за ней бегать? Она забегает в свою комнату, запирается. Вот дурочка!
— Эшли, открой мне. Ты что изображаешь? Это из-за Райна? Или из-за Сэма? Жалеешь, что подонки сдохли?
— Нет, это из-за того, что ты все время говоришь мне всякую х*йню! Вот как сейчас, например!
— Нам надо поговорить!
— Я не хочу говорить!
— Кого волнует, что ты хочешь? Нам надо все обсудить, я все равно не уйду отсюда.
— Ну и стой под дверью! Наглый и самовлюбленный засранец! Кто дал тебе право играть моими чувствами?
— Это ты вечно играешь со мной!!! То люблю, то ненавижу! Открой мне, сейчас же! Или я вышибу к чертям эту дверь!!!
С ноги выбиваю дверь и она бабахает о стену, отлетая от нее обратно. Я захожу, а она смотрит на меня неодобрительно, сложив руки на груди, качает головой. И чего она так злится? У нас ведь все получилось!
— Я иду в ванну, и чтобы когда я вышла, тут не было ни тебя, ни твоей раздутой напыщенности. Тем более, что тебя не волнует, что я хочу.
— Я не это имел ввиду, почему ты такая упрямая?
— В любом случае, если уж разговаривать, то хотя бы умытой. Я вся в копоти и крови, как видишь. И нечего так нагло ухмыляться, — разворачивается и идет в ванну, – вам, мужикам, только бы командовать.
— И все-таки я останусь. Нам надо кое-что обсудить.
Эшли пожав плечами исчезает в ванной. Я снимаю куртку, бросаю на стул, опускаюсь в кресло. Черт, как же я устал, не вырубиться бы. Веки совсем отяжелели и я все-таки уснул бы, наверное, если бы не страшный грохот из ванны. Черт, что еще случилось? Сна как ни бывало. Адреналин выталкивает меня из кресла, дергаю на себя дверь ванной комнаты. Блядь, она еще и закрылась. Ну что за…
— Эшли, что у тебя случилось? Что за грохот?
— Я упала.
— Открой мне!
— Я не могу.
— Что за нах*й? Это еще почему?
— Я ногу подвернула. И на меня зеркало упало.
— Черт.
Пару раз дернув на себя дверь, выдираю замок вместе с косяком. Не, не стали тут ничего укреплять, как были дерьмовые замки, так и остались. Эшли сидит в ванной, на ней лежит, слегка придавив, зеркало. Ну, что за девица, даже помыться без приключений не может. Снимаю с нее зеркало, надо же, не разбилось. Из того же, что и стулья? Ощупываю ее на предмет повреждений.
— Не ударилась? Где болит? Что с ногой?
— Да нет, все нормально. Ногу свело, наверное.
Осматриваю ее ногу. Перелома нет конечно, но мышцы перенапряжены, кажется и правда свело. Включаю теплую воду, направляю душевую лейку на ногу, должно помочь. Беру ступню, мысок чуть направляю к колену. Так уйдет напряжение.
— Все? Расслабилась мышца? Нормально?
Смотрит на меня снизу вверх, кивает. Только сейчас замечаю, что она совсем без одежды. Черт. Дыхание сбилось и нет никакой возможности его привести в норму. Сердце так ускорило темп, что, мне кажется, видно, как ходуном ходят ребра.
— Стоять можешь? Может, помочь тебе?
Опустила глаза, пожала плечиком. Ох, девицы…
— Не волнуйся, я не сделаю с тобой ничего такого, чего ты не захочешь.
Музыка: Lake Of Tears Gamma Ray
Беру ее подмышки, ставлю на ноги. Стоит вроде, не падает. Стоя в ванной, она одного роста со мной. Смотрит на меня, будто ожидает подвоха. Поворачиваю к себе спиной, сил нет смотреть ей в глаза. Снимаю футболку, чтоб не намокла. Осторожно смываю с нее кровь и грязь, стараюсь рассмотреть, нет ли повреждений, не ранена ли. Пар от горячей воды окутывает помещение, аромат какого-то мыла будоражит сознание. Воображение разыгралось и ничего не помогает отвлечься. Бл*, лучше бы мне пойти отсюда. Как же трудно себя в руках держать, не передать. Какая же она… Как же я хочу ее… Ох, бл*дь… Мне воздуха не хватает. Черт…
