Только Бофор, похоже, отнюдь не торопился схватиться с ним один на один. Эту роль он любезно предоставил Лазье, который уже стоял наготове, зажав в железной руке рукоять своей остро отточенной шпаги. А перед ним, по правде говоря, воинственный пыл Ива как-то несколько ослаб, ведь Лазье для него, если разобраться, был не более чем безвестное подставное лицо. Ему не терпелось схватиться с Бофором; с ним, и ни с кем другим!
Он был настолько загипнотизирован Бофором, что несколько недооценил ловкости и решительности противника. Лазье нанес ему два точных удара, которые Ив каким-то чудом парировал. Однако все это крепко его рассердило.
— Тысяча чертей! Сударь! — в крайнем гневе воскликнул он. — Не надо злоупотреблять моим терпением! Если вы и дальше будете так настойчивы, мне ведь и вправду придется вас убить! Так что вы уж лучше бы скрылись с моих глаз и дали мне спокойно разобраться с Бофором!
— Хвастун! Фанфарон! — бросил Бофор, которому, ясное дело, совсем не улыбалось схватиться один на один с этим богатырем. — Экий, право, фанфарон! Что же вы медлите, Лазье? Расправьтесь с ним поскорее, да и дело с концом! Проткните ему глотку, может, тогда на этой грешной земле будут говорить хоть немного поменьше глупостей!
— Сударь, — возразил Лазье, — именно это я и собирался сделать, но, похоже, на стороне этого человека дерется сам дьявол! Я перенял у своего учителя неотразимый удар, от которого никогда еще никому не удавалось спастись! И вот впервые в жизни он не достиг цели!
— Тысяча чертей и дьявол в придачу! Ах, значит, неотразимый удар! — взревел Лефор. — Ну что ж, и у меня такие тоже имеются! Я тоже, между прочим, могу давать уроки не хуже иных учителей! Капитан Кид, что с «Королевской короны», использовал этот удар, когда ему не терпелось покончить с парнями, которые воняли ему прямо в нос! Ваше здоровье, Лазье! Только свинья от этого не околеет!
Лазье издал слабый стон, покачнулся, уцепился за рукав Бофора и нашел еще в себе силы, чтобы воскликнуть:
— Боже милостивый, сжалься надо мной!..
После чего рухнул подле опрокинутого стола.
На сей раз Ив оказался действительно на высоте, и свалившийся Лазье заставил негодяя серьезно призадуматься. Он беглым взором оглядел своих. И не увидел ни Латена, ни Суае. Только Франше с Фурдреном еще как-то пытались противостоять капитану, но вид того явно не предвещал ничего хорошего. Бофором овладела глубокая тревога.
Он бросился на Ива, который от неожиданности тут же отпрянул назад. Однако в тот же самый момент, окончательно сломавшись, Бофор бросился к двери с криком:
— Франше, Фурдрен! Ко мне! Не связывайтесь с этими бандитами!..
Франше с Фурдреном не замедлили повиноваться приказу. Бегство этой троицы было столь поспешным, что ни Ив, ни Байардель даже глазом моргнуть не успели, и им потребовалось некоторое время, чтобы свыкнуться с создавшейся ситуацией.
— Черт меня подери со всеми потрохами! — выругался капитан. — Похоже, они все удрали!
Лефор окинул взором Лазье, Арнуля и Ларше.
— Ах ты, беда какая! — воскликнул он. — Выходит, в неводе осталась только мелкая рыбешка! Не будем мешкать, капитан! Бежим скорее и поймаем этих подонков…
В тот же самый момент откуда-то извне донеслись выстрелы. Солдат и бывший пират с тревогой переглянулись. Однако колебания первого продлились недолго.
— Бежим! — повторил он.
Когда они уже достигли двери таверны, она отворилась им навстречу, и в проеме появился сержант мушкетеров с криком:
— Говорят, здесь убивают?!
Он обнажил шпагу и принялся озираться вокруг, тщетно ища участников драки. Потом взгляд его вдруг упал на Байарделя.
— Ах, это вы, капитан! — воскликнул он. — Значит, вы здесь! Слава Богу! Рад вас видеть, сударь! Пошли скорее! Там горят все постройки компании!
— Горят? — рассеянно переспросил Байардель, который в тот момент не думал ни о чем другом, кроме беглецов. — А чего вы от меня-то хотите? Послушайте, а вам случайно не попадались навстречу люди, которые удирали отсюда?
— Конечно! — ответил солдат. — А как же иначе, капитан! Мы даже отдали им приказ немедленно остановиться. Они принялись в нас стрелять, мы ответили, но никто не пострадал…
— А сколько их было?
— Трое!
— Трое! Значит, это они и есть! — подтвердил Ив. — Когда негодяи замышляют какое-нибудь гнусное дело, они всегда собираются тройками, уж я-то знаю, о чем говорю, и пусть холера заберет того, кто осмелится мне перечить!..
Потом, обращаясь к сержанту, добавил:
— Жалкий канделябр! Их было всего трое, а вас целый отряд! И вы не смогли убить хотя бы одного из них! За такие подвиги капитан Кид уже сушил бы на реях ваши потроха…
— Да ладно, — заметил Байардель, — если склады компании и вправду в огне, то в этом есть для нас и кое-что приятное… По крайней мере, у нас будет хоть какое-то оправдание, когда нам завтра придется объяснять лейтенанту Лапьерьеру, почему мы устроили здесь эту потасовку! А теперь пошли-ка посмотрим на пожар…
Они вышли из таверны, ничуть не беспокоясь более о раненых, и, едва оказавшись на улице, перед отрядом, который поджидал сержанта, Байардель тут же отдал приказ:
— В компанию! И если хоть один из вас увидит этого негодяя Бофора — стрелять без предупреждения! И упаси вас Бог промахнуться! Потому что если с кем-то из вас такое случится, то, клянусь всеми святыми потрохами, что уж я-то не промахнусь и уложу на месте и того, и другого!
ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ
Лефор и Байардель объясняются с временным губернатором Лапьерьером
Жером де Сарра, господин де Лапьерьер, уже более не был похож на того юного лейтенанта, которого Жак Дюпарке некогда приблизил к себе, сделав своим адъютантом.
Под тропическим солнцем он словно как-то созрел, некогда стройная, элегантная фигура потяжелела и обросла жиром, кожа потемнела. Однако, назначенный генералом в его отсутствие исполнять обязанности губернатора острова, он воспринял свою новую роль вполне всерьез.
А выражалось это в том, что он придал своему лицу приличествующее сану строгое выражение и изо всех сил старался корчить из себя мужчину твердого и решительного. Но на самом деле как раз характера-то ему и не хватало. Вся эта внешняя суровость была только напускной. Он рассчитывал, что это поможет внушать страх, но колонисты слишком хорошо его знали, и никто ничуть его не боялся.
При первых же беспорядках в Прешере Лапьерьер сразу насмерть перепугался. А пожар на складах Островной компании довершил удар. Он почувствовал свое полное бессилие перед лицом мятежников. И отдал приказ разыскать виновных, но тогда как генерал в подобных обстоятельствах пересек бы хоть весь остров и сам лично явился на место, чтобы провести расследование, Лапьерьер делал вид, будто все может решить, не выходя из кабинета.
Зато всю власть, которую он был не способен употребить против неуловимых бунтарей, он со всей тяжестью обрушивал на своих подчиненных, которые даже не могли ему ответить.
Он сидел в своем кабинете и рассматривал капитана Байарделя с Ивом Лефором, которых вызвал к себе, дабы те объяснили ему свое поведение в таверне «Большая Монашка Подковывает Гуся». С Байарделем он приготовился обойтись с известной снисходительностью. Ведь капитан, похоже, пользовался протекцией отсутствующего генерала, который высказывал намерение назначить его капитаном корабля береговой охраны против аборигенов — титул, которому многие могли бы позавидовать. Лефор же имел право рассчитывать только на его презрение. Ко всему прочему, разве не лежала на его столе записка Мари, где она просила уволить его со службы?
— Господа, — начал он, — полагаю, вы уже догадались о причинах, которые заставили меня вызвать вас к себе… Так что об этом не стоит даже говорить. Я прошу лишь, чтобы вы объяснили мне причины своего недостойного поведения, и это в те дни, когда на острове разгорается мятеж…
Лефор стоял выпрямившись, внешне изображая почтение, рука на эфесе шпаги. На нем были новые сапоги, фиолетовый камзол, русый парик, весь вид его говорил об оскорбленном самолюбии и притворном смирении.
Он сделал шаг в сторону стола и без всякого стеснения прервал Лапьерьера.
— Господин губернатор, — заявил он твердым голосом, — прошу прощения. Хоть я всегда первым на этом острове узнаю все новости, на сей раз, увы, ваши слова застигли меня врасплох. На самом деле, в противоположность тому, в чем вы, похоже, вполне уверены, я и понятия не имею о причинах, которые вынудили вас вызвать меня к себе…
Лапьерьер раздраженно махнул рукой и нахмурил брови.
— Лефор, мне известно, что вы человек вздорный. К тому же прирожденный резонер. Вы поставили себя в весьма прискорбное положение, так что не пытайтесь, прошу вас, всякими увертками уйти от ответа.
