— Оставим это, господин губернатор, — проговорил Байардель, — вы бы лучше не тратили попусту времени! А приказали незамедлительно арестовать господина де Бофора, и тогда на Мартинике снова воцарился бы покой…
Лапьерьер воздел к небесам руки.
— Господина де Бофора?! Арестовать господина де Бофора! И думать об этом забудьте! Да ведь за ним же стоят две-три сотни колонистов!
— Тем более! — согласился Байардель, зная, что цифра явно преувеличена. — Стоит вам посадить за решетку Бофора, и вся смута сразу кончится! Господин губернатор, вы можете целиком положиться только на двоих людей на всей Мартинике, которые знают свое дело! Это Лефор и ваш покорный слуга! Генерал, будь он здесь, поступил бы только так!
Лапьерьер запустил в парик свои толстые, как сосиски, пальцы.
— Разумеется, я не сделаю такой глупости и не послушаюсь вашего совета, — ледяным тоном промолвил он. — Я не желаю, чтобы из-за подобной неосмотрительности на нашем острове пролилась кровь! Отдать приказ арестовать господина де Бофора! Господина де Бофора, который был другом генерала и который, насколько мне известно, был одним из завсегдатаев Замка На Горе!
Одного за другим он окинул пристальным взглядом.
— Можете быть свободны, — сухо произнес он. — И не вздумайте путать мою снисходительность со слабостью!
Лефор насмешливо ухмыльнулся.
— Господин губернатор, — проговорил он, — догадываюсь по вашим словам, что вы уже сожалеете об оскорблениях, которые мне только что здесь нанесли, что ж, тогда и я тоже готов забыть слова, какие мог бы сказать вам в ответ! Но, как говаривал капитан Барракуда, за все приходится платить рано или поздно, и, пока жив Лефор, эти мерзавцы не одержат победы, уж поверьте мне!
ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ
Бофор разоблачает себя и ставит условия Лапьерьеру
Как бывает после самых сильных штормов, вслед за мятежами в Прешере и Сен-Пьере на острове воцарился полный штиль.
Казалось, порядок восстановился настолько прочно, что Лапьерьер даже выказал готовность все забыть. Комендант, господин де Лубьер, которому было поручено провести расследование, прекратил поиски преступников; гражданский судья Фурнье, а вместе с ним и главный королевский судья острова господин Дювивье закрыли дела, и сам губернатор уже больше и не заикался о наказании виновных.
Лапьерьер считал, что все и так вполне хорошо уладилось. У него не было никакого желания преследовать Бофора, ибо он опасался его влияния; не более того улыбалось ему связываться и с колонистами вроде Ламарша, Рифа, Ледевена, Франше, Фурдрена и парой десятков прочих, которые вполне могли потом свести с ним счеты.
В своем Замке На Горе Мари с тревогой следила за событиями. Всякий день, невзирая на опасности, она отряжала Жюли за новостями, однако, доходя до нее, они неизменно претерпевали известные искажения.
Порою серьезность происшествий явно преувеличивалась, а иногда молчанием обходились факты более тревожного свойства, что делалось, вне всякого сомнения, из самых лучших побуждений — дабы не волновать ее еще больше. Однако, в общем и целом, она располагала достаточными сведениями, чтобы иметь возможность судить о размерах беды, которой она избежала.
Она уже начала было задавать себе вопрос: а не лучше ли было ей послушать Лефора, когда тот явился предупредить ее об опасности?.. Но, в любом случае, что бы она могла сделать?
В сущности, какой реальной властью облечена она, чтобы хоть как-то повлиять на события? Она не сомневалась, что все знали о ее связи с Дюпарке, но брак их оставался тайным. Ведь разве не просил ее Жак молчать об их союзе? Ах, будь она законной супругой генерала, которая была бы признана всеми жителями острова, она бы без малейших колебаний отправилась к Лапьерьеру, чтобы потребовать от него со всей строгостью проявить, да попроворней, свою власть!
Но теперь она чувствовала себя совершенно безоружной. Какое-то странное предчувствие говорило ей, что это затишье всего лишь временное, не более чем просвет между двумя грозовыми тучами, и что очень скоро мятежники снова возьмутся за свои бесчинства.
Тем временем сахарные мельницы и винокурни, которые целую неделю бездействовали, снова возобновили работу. Денно и нощно они охранялись солдатами, дабы избежать участи складов компании и запасов интендантства.
Больше уже не говорили ни о Бофоре, ни о Байарделе, ни даже о Лефоре, которого некоторое время считали зачинщиком беспорядков. Солдаты благополучно вернулись в свои казармы.
Так что у Лапьерьера были все основания быть вполне довольным жизнью: он даже приготовился было отправиться в инспекционную поездку в Форт-Руаяль, дабы собственными глазами убедиться, как там продвигаются дела со строительством города, но тут вдруг ему доложили, что его просит принять главный королевский судья острова.
Дело было после полудня. Явись Дювивье несколькими минутами позже, он бы уже не застал губернатора. Тот даже сделал было попытку передать, что не сможет принять его, ибо уже собрался в дорогу. Однако судья настаивал, утверждая, что дело наиважнейшее и не терпит отлагательств, и Лапьерьер в конце концов сдался.
Едва временный губернатор увидел лицо Дювивье, как в нем тут же возродились все прежние страхи.
— Что ж, выкладывайте, сударь, — воскликнул он, — догадываюсь, что вы явились ко мне с дурными новостями!
— К моему величайшему сожалению, господин губернатор! Надеюсь, вы сможете уделить мне несколько минут, ибо то, что я имею сказать вам, заставляет меня предвидеть весьма грозные события.
— Я слушаю вас, — ответил Лапьерьер, — но, сударь, прошу покороче, ибо я собрался в поездку.
— Господин губернатор, серьезность положения, возможно, потребует от вас отложить отъезд. А ситуация такова: господин де Туаси, как вам известно, находится в данный момент на Гваделупе, где губернатор, Уэль де Птитре, одновременно заклятый враг командора Лонгвилье де Пуэнси, всеми возможными способами старается дискредитировать последнего…
— Все это я знаю, — подтвердил Лапьерьер. — Ближе к делу, сударь…
— Так вот, похоже, господин Уэль весьма заинтересован, чтобы раздоры между господином де Туаси и господином де Пуэнси продлились как можно дольше, ибо тем временем он рассчитывает прибрать к рукам власть и того, и другого…
— Все ясно, дальше!
— В последнее время на Гваделупе распространились слухи, и они уже дошли до Мартиники, будто губернатор, так сказать, в изгнании, а именно господин де Туаси якобы решил поднять налоги и установить новые поборы с колонистов… Французскому правительству до зарезу нужны деньги. Сами знаете, дела у нас идут хуже некуда… У кардинала Мазарини хватает хлопот с этой войной против фронды… Островная компания вся в долгах, в общем, всем нужны деньги!
— Ну и что из этого следует?
— Поначалу, господин губернатор, мы полагали, что все эти новые налоги и поборы не более чем выдумки, ложные слухи, нарочно распространяемые господином Уэлем, который, как вам известно, является одним из основных акционеров компании, дабы погубить господина де Туаси. Мы также думали, что и господин де Пуэнси мог каким-то ловким маневром заставить всех поверить, будто таковы и есть истинные намерения господина де Туаси. На самом же деле все оказалось совсем не так! Похоже, господину де Туаси уже наскучило быть правителем, которому нечем править, и он действительно намерен повысить налоги! Пусть даже для того, чтобы хоть как-то проявить свою власть…
Поскольку Лапьерьер не отвечал ни слова и, похоже, так и не уловил, какие последствия может иметь увеличение и без того чересчур тяжелых поборов, которые лягут на плечи колонистов, главный королевский судья острова счел нужным добавить:
— Не подлежит никакому сомнению, что колонисты, которые отнюдь не забыли о недавних событиях и, похоже, все еще весьма возбуждены, не преминут поднять новый мятеж, и на сей раз не на шутку. Впрочем, на острове уже образовалось два клана. Один, который любой ценою намерен добиться освобождения генерала Дюпарке, а другой, похоже, возглавляемый господином де Бофором, будет требовать полного освобождения от ярма Островной компании… Первый из кланов совершенно уверен, и это весьма прискорбно для нас, что, будь генерал Дюпарке здесь, на острове, не было бы ни новых налогов, ни мятежей, ибо он смог бы быстро усмирить бунтовщиков.
— Что ж, сударь, — проговорил Лапьерьер, — все, что вы только что рассказали, действительно весьма серьезно. Только мы-то здесь при чем? Пусть сам господин де Туаси и несет все бремя ответственности за мятежи, которые будут вызваны его решением.
— Все это, несомненно, так, господин губернатор, однако господин де Туаси-то спокойно вернется назад во Францию, оставив нам острова в огне и в крови. И наша миссия как раз в том, чтобы всеми силами избежать пожаров и кровопролития на нашем острове.
