— Не мог бы ты нам это растолковать?
Энди изобразил на лице свою лучшую улыбку.
— Не стану докучать вам цифрами, однако оставлю распечатку со всеми интересующими вас данными. Короче говоря, если мы с умом срежем несколько углов из плана и вместо этого ударим по сорока восьми городам «толкотней на перекрестке», то тем самым увеличим зону нашего охвата.
Охов и восторженных возгласов не последовало.
Некий подхалим в очках, не очень осведомленный в вопросах прогнозирования, но точно знающий, что это такое, откашлялся, взял свою карьеру в руки и заговорил, напирая на то, что всем и так было ясно.
— Дело в том, Энди, что Марина обсудила цены на всю кампанию, исходя из договоренности, что изменений не будет. А вы предлагаете Марине вернуться ко всем изданиям, ко всем теле-, радио- и рекламным службам и снова начать переговоры.
Энди пожал плечами.
— То есть дело в том, что…
Прежде чем потерять еще одного сотрудника под убийственным взором Энди, в разговор вмешался Рик.
— Дело в том, что средства массовой информации получат полное право чинить нам препятствия, если мы захотим аннулировать договоренность на столь поздней стадии.
Энди изумился точно мальчик.
— Я думал, Марина намотала средства массовой информации себе на мизинец или, лучше сказать, на большой палец. Как только она поймет, что этот план лучше первоначального, я уверен, она сделает все, что необходимо.
Пол Джером с интересом рассматривал цифры.
— Понимаю, трудно. То есть, я хочу сказать, идея блестящая, но у нас уже есть планы по проведению кампании, и я не хочу нести ответственность за то, что испортятся отношения со СМИ…
Энди поднял руку, не давая клиенту договорить то, что звучало как безоговорочное вето.
— Как я сказал, я не сомневаюсь, что Марине по силам осуществить это без каких бы то ни было последствий.
Рик почувствовал, что не может не задать очевидный вопрос:
— А почему бы нам не дождаться Марину и не спросить у нее?
Энди это предложение, кажется, задело за живое.
— Хорошо бы, но мне нужно, чтобы решение было принято до обеда. В организацию, с которой я связался, обратилось другое агентство со своим предложением, и если они его примут, все их молодые люди и девушки будут заняты весь август, когда запланирован запуск нашей кампании. Сегодня утром им нужно определенно получить утвердительный ответ. Вот почему я попросил Пола прийти, не откладывая. Мне действительно не хочется этого делать без Марины, но у меня не было выбора.
Он помолчал, рассматривая свои руки, словно боролся с совестью, прежде чем продолжать.
— Когда я пришел сегодня утром, не мог поверить, что она отлучилась по какому-то безотлагательному делу и совершенно недосягаема. Разумеется, только что-то очень важное заставило ее уйти в такой критический для «Спарклиз» момент, но я не понимаю, зачем она выключила мобильный телефон.
Вслед за этим конкретным доказательством серьезного нарушения Мариной профессионального долга последовало несколько глубоких вздохов. Быть толстой — и без того плохо, но еще и мобильный телефон выключать в рабочее время? Только мужчине или хорошенькой, очень хорошенькой женщине дозволяется нарушать неписаные правила исполнительной деятельности столь бесцеремонно.
Пол Джером утомленно протер глаза.
— Полагаю, принятие решения остается за мной. Мне не хотелось бы делать это без участия Марины, но если вы совершенно уверены, что все это не повлечет за собой чрезвычайных последствий, то… Думаю, мы должны это сделать.
Энди впервые в этот день искренне улыбнулся. Уверен? — подумал он. Да я вне себя от радости.
— Хорошо. Значит, договорились. И не беспокойтесь насчет Марины. Я знаю, когда я ей все расскажу, она будет так же довольна этой конструктивной переменой, как и мы.
Держал ли он скрещенными пальцы, пока произносил это, никто не заметил. Кроме Рика.
Рик и Энди родились в один и тот же день тридцать девять лет назад. Именно это обстоятельство и свело вместе эту пару таких не похожих друг на друга людей в Итоне. Оснований для дружбы на всю жизнь явно маловато, но, поскольку оба были лишены способности к самовыражению, понимание одним душевных изъянов другого надолго обеспечило им взаимное расположение и поддержку.
Энди серьезно страдал от экземы, и одноклассники безжалостно мучили его. Рик был единственным мальчиком, кто принимал его попытки подружиться, и за эту услугу Энди прощал Рику то, что он умнее его. Только один раз в жизни Энди позволил себе подобную ошибку, связав себя с человеком, чье некоторое превосходство всегда будет выставлять его в невыгодном свете.
Чего добился Рик, составив пару с этим отверженным обществом существом? В детстве он получил обожателя, человека, который постоянно будет убеждать его в том, что у него есть очевидные достоинства. А к тому времени, когда кожа Энди сделалась чище и он обрел известную уверенность, Рик заполучил приятеля, способного вращаться в обществе, у которого к тому же открылся прирожденный талант очаровывать девушек.
И Энди вернул свои долги. Для застенчивого Рика всегда кто-то находился — «моему другу тоже нужна подружка». Ему доставалась лучшая одежда Энди и лучшие подруги, которых тому удавалось разговорить. (Забавно, но когда Рику понадобилось найти свою девушку, он нашел ее. И женился на ней. И детей завел. И все сам.)
Итак, Энди и Рик росли вместе, время от времени отклоняясь с извилистого пути, по которому шел то один, то другой, и кое-чего достигли к зрелости, однако в критических жизненных ситуациях они всегда оказывались рядом.
Один из них преуспел больше другого, но так и должно было произойти. В этой паре больше преуспел Рик. И не потому, что он немного умнее, или честолюбивее, или даже удачливее. Просто так сложилось. Предпочтения Энди вели его по более извилистому маршруту к успеху в карьере, а когда он добивался его, Рик неизменно оказывался на шаг впереди.
Рик предложил Энди работу в ТНСВ, потому что, во-первых, он был лучшим кандидатом на эту должность, а во-вторых, его другом. Для Энди главной причиной занять эту должность была возможность присоединиться к Рику в совете директоров и тем самым раз и навсегда устранить профессиональное неравенство между ними.
И теперь ему было тридцать девять. А это означало только одно. Скоро ему будет сорок. Внушающий благоговение возраст, когда подводятся итоги и оцениваются заслуги. К сорока я напишу свой первый роман, сделаю первый миллион, и все такое прочее… Амбиции Энди еще не достигли размаха, но его неуспехи хоть в какой-то области заставляли его чувствовать себя неудачником.
У него не было ни жены, ни детей, ни большого уютного дома, ни должности, при упоминании которой в восхищении вздымаются брови, ни репутации, выходящей за пределы лондонских рекламных агентств. В отличие от Рика. У Рика все это было.
Энди не был счастлив. До сорока оставалось одиннадцать месяцев. Тогда все будет по-другому. Должно быть по-другому, если в его жизни есть какой-то смысл.
Он не требовал многого. Он не предполагал стать премьер-министром или жениться на первой красавице. Он хотел получить место в совете директоров, и чтобы кто-то делил с ним эту работу. Как Рик. Он не завидовал успехам Рика… ну, не очень завидовал. Просто ему хотелось того же. Это ведь справедливо, не более того. В конце концов, они одинаковые.
Так и будет. У него была мечта и был план. И Марине не удастся ему помешать.
Трудно оставаться незамеченным, когда занимаешь столько же места, сколько два обычных человека. Легче, когда остальные собравшиеся такие же толстые, как ты, если не толще. Убедившись, что здесь она отнюдь не самая толстая, Марина тотчас расслабилась. Какое-то время она стояла у дверей, пока к ней точно вагнеровская дива не подлетела женщина внушительных размеров.
— Вы, должно быть, Марина. Я Гейл Бэтхерст. Мы с вами разговаривали по телефону.
Она схватила Марину за руку и с жаром стиснула двумя своими влажными ладонями. Марине это показалось несколько фамильярным. Она сделала над собой усилие, чтобы не отдернуть руку.
Гейл не ждала ее ответа.
— Добро пожаловать в ТФБП. Первый раз — самый трудный. Мы все через это прошли. Запомните одно — другим досталось не меньше вашего. Что бы вы ни делали, чтобы похудеть, пусть самое ужасное, другие проделывали нечто еще хуже. Но теперь все будет по-другому! Мы покажем вам, как можно запросто есть то, что хочешь, чтобы потом себя не презирать.
Она выдержала драматическую паузу, прежде чем пообещать нечто совсем дикое.
— Мы научим вас есть пирожные не ощущая вины.
А вот уж в это я ни за что не поверю, подумала Марина. Заметив, что Гейл намного толще ее, она испытала легкий прилив радости и тотчас возненавидела себя за это. Может, Гейл просто казалась толще из-за своей удивительной внешности. Одни только волосы добавляли ей, должно быть, пару фунтов веса, равно как и несколько дюймов роста. Не меньше четырех оттенков красного цвета выделялись среди непокорных колосьев, торчавших павлиньим хвостом. Ее лицо было скроено потрясающе, несмотря на то что матовый подбородок утонул в бездонных складках, напоминающих рубцы на раскрашенном грозном лице индейца племени апачей.
