Не успела Марина и слова сказать, как ее вытащили на середину комнаты, точно призовую телку на аукционе по продаже скота. Гейл хлопнула в ладоши, и в комнате воцарилось почтительное молчание.
— Женщины! Сегодня у нас появился новый единомышленник. Человек, сделавший серьезный шаг к тому, чтобы отринуть гнетущие условности лишнего веса.
Все зааплодировали и заулюлюкали, кроме Марины, которая испытывала стойкую антипатию к реакции публики после того, как ее вытащили на сцену во время рождественского представления, когда ей было одиннадцать лет, а она уже весила десять стоунов.
— Давайте же поприветствуем приход Марины в нашу группу так, как мы умеем это делать, — продолжала Гейл.
Не успела Марина броситься к двери, как толпа совершенно незнакомых женщин, с которыми у нее не было ничего общего, кроме ненависти к самой себе и нездорового отношения к еде, принялась тискать ее и целовать. Наконец толпа разбилась на небольшие группы. Марина с тоской уставилась в сторону выхода. Гейл заметила, что Марине неуютно, и она снова схватила ее за руку.
— Раз уж вы нашли в себе мужество присоединиться к нам, теперь вы от нас не убежите.
Она огляделась, а потом окликнула не столь устрашающего вида женщину, которая премило беседовала в кругу знакомых.
— Тереза, иди-ка поговори с Мариной, пока она не смалодушничала и не покинула нашу компанию!
Когда Тереза подошла к ним и искоса неодобрительно взглянула на Гейл, Марина успокоилась. Это говорило о том, что и она была недовольна тем, что кто-то проявляет лидерские замашки.
— Меня зовут Тереза, — сказала она, протягивая Марине руку для рукопожатия. — Тереза Стоддард.
Марина пожала руку, и пожала тепло, будучи чрезвычайно благодарна за то, что ее никуда снова не поволокут.
— Марина Ризенталь, — ответила она.
Гейл упорхнула, довольная тем, что ей, возможно, удалось обратить в веру нового фанатика.
Тереза заметила, что Марина не задерживает взгляд на окружавших ее женщинах.
— Клянусь, вы никогда не видели столько толстых женщин одновременно. Даже на встрече членов организации «Следим за лишним весом».
Марина смутилась.
— Я не об этом думала. (Разумеется, об этом.) На самом деле мне интересно, чем они все занимаются, чтобы иметь возможность проводить здесь утро каждого четверга. Разве они не работают?
Тереза улыбнулась.
— Позвольте мне ответить вопросом на вопрос. А вы не работаете?
Марина возмутилась.
— Конечно, работаю. Я коммерческий директор рекламного агентства.
Она была недовольна, что ей пришлось хвастаться. Трудно все время помнить, что в этом окружении толстушке не нужно ничего доказывать.
— Так что же вы делаете здесь утром в четверг? — продолжала Тереза. — Нечем заняться на службе?
Марина на секунду прикрыла глаза, не смея думать, какие козни замышляются в ТНСВ в ее отсутствие.
— Вообще-то работы много.
Тереза повторила Маринин вопрос:
— Так что же вы здесь делаете?
Ответ нашелся без труда:
— То, что здесь происходит, важнее моей работы.
Марина удивилась серьезности своего утверждения, а Тереза нет. Она подхватила тему и продолжила:
— Именно поэтому Гейл иногда проводит собрания в рабочее время, чтобы испытать нас на прочность, чтобы заставить нас осознать жизненные приоритеты и напомнить, что наше благополучие и счастье — превыше всего.
Марину поразила такая логика, хотя она и отдавала себе отчет, что ее собственное счастье зависит от карьеры, которую она подвергает серьезной опасности, появившись здесь сегодня. И все же Тереза ей нравилась. Она умела быстро раскусить человека, а первое впечатление редко бывало ложным. Она незаметно рассмотрела новую знакомую, используя приемы, присущие тому, кто привык, что на него глядят во все глаза.
Женщина была примерно ее лет, однако она не стремилась казаться моложе или, наоборот, подчеркивать свой возраст. Она была среднего роста, однако из-за полноты казалась выше. Вообще-то Марина и не назвала бы ее толстой. Большая женщина, да, стоунов, может, двенадцать-тринадцать, но пропорции правильные, и одета приятно, одежда классическая, модная. Белокурые волосы уложены безупречно, а отсутствие темных корней свидетельствовало о еженедельных посещениях салона красоты. Она и румяна нанесла так, чтобы скулы казались высокими. У Марины дух захватило от восторга.
— А вы что здесь делаете, Тереза? Вы кажетесь такой… нормальной, довольной собой, довольной тем, что у вас внутри. Такое впечатление, что вы не из тех, кому нужна помощь самому себе, вся эта новомодная ерунда.
Тереза от души рассмеялась.
— Вы только подумайте, Марина, вся затея ТФБП именно в том и состоит, чтобы все мы были довольны тем, что у нас внутри. Я сюда уже год хожу. Когда я пришла сюда впервые, со мной творилось что-то ужасное. Вам кажется, что я нормальная? Сейчас расскажу, что я сделала такого, что заставило в конце концов меня прийти сюда.
Мой муж уехал в командировку на пару недель, и я, как обычно, стала голодать, чтобы сбросить стоун до его возвращения. Десять дней я безукоризненно придерживалась диеты, потом как-то в пятницу отправилась пообедать с одним клиентом, и все пошло прахом. За два часа я съела трехдневную порцию калорий. И как же я поступила?
Марина поискала в банке данных своей памяти возможное решение, которым можно было бы поделиться с незнакомым человеком.
— Сделали так, чтобы вас вырвало?
Тереза презрительно фыркнула.
— Если бы! Да если бы я даже зонтик засунула в глотку, меня бы все равно не вырвало. В моем теле есть встроенный механизм, который препятствует удалению из него пищи, пока последняя капелька жира не пристанет как цемент к бедру или к какому-нибудь другому месту. Ну не везет, и все! Вернувшись домой, я решила, что раз уж проглотила трехдневную норму калорий, то пусть она растянется на три дня.
Марина пожала плечами.
— И вы голодали три дня? Я тоже такое проделывала.
Тереза покачала головой.
— Вовсе нет! На то, чтобы поститься, у меня не хватило бы силы воли. Едва вернувшись в тот день, я тотчас приняла снотворное и легла спать. Когда проснулась, приняла еще одну таблетку. И так весь уикенд, до утра понедельника, когда встала и пошла на работу со спокойной совестью человека, который сидит на диете.
Марина пришла в ужас. Хотя она считала, что большая часть ее жизни отравлена проблемами с лишним весом, тем не менее пребывала в здравом уме и наслаждалась жизнью сполна (не считая нескольких часов забвения, вызванных приемом успокаивающего средства, но она предпочитала называть это послеобеденным сном).
— Вас это шокировало, правда?
Марина придала лицу привычное выражение.
— Совсем нет. Впрочем, да, думаю, да. Уходя по своей воле из жизни на какое-то время, ты как бы временно умираешь.
Она содрогнулась.
Тереза кивнула, хотя уже и не смотрела на Марину. Ее взгляд был прикован к другой сцене, которая ей явно не нравилась.
— Поначалу я была вполне довольна собой. Потом меня будто что-то ударило. В то утро, в понедельник, все спрашивали друг у друга, кто чем занимался на выходных. Для меня уикенда не существовало. В нем не было ничего хорошего и ничего плохого — вообще ничего. Паника охватила меня и не отпускала. Только одно могло меня спасти. Я выбежала на улицу, купила целый пакет шоколада, уселась в туалете и стала запихивать его в рот. Вдруг мне стало трудно дышать. Я расплакалась и двадцать минут не могла прийти в себя.
Страдание на какое-то время исказило ее лицо, но вместе с тем оно смягчилось, оттого что была разыграна сцена, потребовавшая столько физических и эмоциональных усилий. Затем, словно произошла смена картинки в череде дневных телепрограмм, она снова превратилась в женщину, которая умеет владеть собой.
— Как бы там ни было, я пала на самое дно, и тут вспомнила статью, которую раньше читала о ТФБП. Идея меня никак не прельщала, но что-то надо было делать. И вот я здесь год спустя. По-прежнему толстая, но такая счастливая… по крайней мере, более счастливая, чем прежде.
А вот Марина не чувствовала себя счастливой. Все эти метания почему-то наводили на нее тоску. Пытаясь найти безопасную тему для разговора, она вспомнила, что Тереза упомянула мужа и спросила, что тот думает обо всем этом. Тереза приподняла брови, придав лицу ироничное выражение.
— Типичный мужчина, как все, — ну, вы их знаете! Говорит, что любит меня, и неважно, сколько я вешу, но на самом деле именно мои габариты ему и нравятся. Я, конечно, ему не верю. К счастью, мне не приходится слишком уж беспокоиться по поводу того, что он станет гоняться за стройными юными созданиями, потому что у меня есть возможность следить за ним. Видите ли, мы вместе работаем.
— А чем вы занимаетесь? — спросила Марина, чувствуя с облегчением, что разговор принимает откровенный характер.
