Она почувствовала, как рука Дэвида Хоукинза сжала ее руку. Люди покинули свои стулья и устремились на сцену. Лица склонились над макетом.
— С вами все в порядке? — спросил ее Дэвид.
— Да. Да, со мной все в порядке. Я… не ожидала этого от мисс Боулли.
— У вас везде поклонники, — сухо заметил Дэвид.
Затем были вопросы, на которые нужно было ответить. Палец Энтони снова и снова обводил контуры деревни, и над макетом склонялись головы.
Молодые пары подходили к Харриет, они хотели записать свои имена в список первых домов.
— Это слишком рано, — объясняла им Харриет. — Еще нет никакого списка. Нет строительной площадки. Это только начало. — Она сделала жест, рисуя в воздухе кирпичи и раствор и стараясь соединить их. — Ничего не продвинется дальше, если мистер Боттрилл получит разрешение, если комитет по планированию графства откажется признать документы, представленные нами.
— Мы им напишем, — сказала девушка. — Мы сделаем все, что вы нам скажете. Пожалуйста, запишите куда-нибудь наши имена, хорошо? У меня и Кита нет другой возможности получить собственный дом здесь поблизости.
Харриет узнала их имена и записала на странице своей записной книжки. В толпе она увидела Элисон, которая, кажется, кивала в знак одобрения. Вопросы длились более часа. Наконец как-то вдруг выскользнули последние люди, и зал опустел. Осталась только Элисон, сидящая в первом ряду, вытянув перед собой ноги.
«Что же теперь? — подумала Харриет. — И что все это нам даст? Какую пользу мы извлечем из всего этого?»
Затем снова с шумом распахнулись двери, и снова, как злой дух, появилась мисс Боулли. Под взглядами всех четырех она пересекла зал и остановилась прямо перед Харриет.
Харриет взяла инициативу в свои руки и заговорила первая.
— Вы пришли, чтобы сказать мне, что вы готовы к продаже, мисс Боулли?
— Хорошо, — ответила мисс Боулли, милостивая до конца.
Это были короткие переговоры и обмен обещаниями. Когда Энтони вежливо проводил старую даму до дверей, Харриет, совершенно обессиленная, опустилась в кресло. А Дэвид хлопнул рукой по столу, стоявшему на сцене, и издал победный клич.
— Я думаю, что мисс Боулли вручила нам сделку, — сказал Энтони.
Харриет уютно устроилась в своем кресле. Она была приятно удивлена, увидев восхищенное выражение на трех лицах. Спектакль был окончен, адреналин постепенно исчезал. Даже от мисс Боулли разве они не получили достаточно?
Они вернутся к нам? — спросила она. — Как вы думаете, вернутся?
Элисон ответила:
— Послушайте. Я поверила в «Бердвуд», словно он уже находится там. У меня было такое чувство, что я могу ходить по улицам и восхищаться домами, что я могу прикоснуться к этим прекрасным кирпичным стенам… — Она взглянула на Дэвида, и это был такой взгляд, что Харриет даже при всей своей усталости не могла не расценить его иначе, как кокетливый. — И даже рвать цветы в этих чертовых садах. И все в этой комнате верили в это тоже. Они представили себе это, и им понравилось. Вы могли бы собрать, по крайней мере, первый взнос на паре улиц, застроенных домами, если бы только попросили у них. Сама я, по-видимому, рассталась бы с деньгами, но я не нуждаюсь в коттедже с двумя спальнями в подлинно кентском стиле. У меня, как и у мисс Боулли, хорошее чутье на такие вещи. «Бердвуд» принесет вам богатство. Ваше второе богатство, конечно.
Харриет понимала, что Элисон шутит, но в том, что она сказала, была доля истины.
Она напомнила им:
— Впереди еще долгий путь.
Но она обнаружила, что ее настроение снова улучшается. Эйфория заразительна, и у нее есть мисс Боулли. Мисс Боулли — это то, что ей даже больше нужно, чем доброжелательность Эвердена.
Сегодня вечером мы далеко продвинулись, — сказал Энтони.
Все улыбнулись, с изумлением признавая это.
— Так давайте пойдем и выпьем за это. Вернемся в коттедж, — пригласила Элисон.
Они собрали плакаты, большие фотографии и полотнище с призывом «ПРОТИВОДЕЙСТВИЕ БОТТРИЛЛУ — ЭТО ДЕЙСТВИЕ ЗА ЭВЕРДЕН», снова составили стулья, чтобы оставить зал подготовленным к следующему утру для группы детского сада, как и было договорено с комитетом. Последнюю работу в этот вечер выполнил Дэвид, который вытащил из-под сцены набор сложенных щитов, из которых снова собрал детский домик.
Затем они вернулись в коттедж Элисон и пили виски, и по мере того, как опустошалась бутылка, они становились все более шумными и все охотнее смеялись. Элисон заметила, что Дэвид Хоукинз точно оценивал степень ее привлекательности для него. Она также заметила, что он видел только Харриет. Немного погодя она встала, и когда она отвернулась от компании, уголки ее рта собрались, губы сжались, и от этого она стала выглядеть более старой и разочарованной. Тогда она открыла буфет и вынула вторую бутылку виски. Она налила себе еще порцию и, когда села, уже снова смеялась.
Незадолго до собрания комитета по планированию Линда вернулась из школы, чтобы остаться на уик-энд с Харриет. Чтобы это произошло, пришлось провести сложные телефонные переговоры четырех сторон — между Харриет, Ронни Пейдж, секретарем Клэр Меллен в Калифорнии и Каспаром.
— Ей так хочется приехать, — сказал Каспар.
Харриет слушала его замечательный голос. Его не заглушали те мили, которые пролегали между ними, но, казалось, что паузы между его осторожными словами были слишком длинными, чтобы их можно было объяснить только расстоянием.
— Я хотела бы повидать ее.
— Ты умеешь обращаться с детьми. Она всегда слушается, когда ты говоришь. И так было всегда, с самого первого, крайне неприятного для меня дня. — Каспар рассмеялся над этим воспоминанием без всякой самокритики.
Харриет попыталась прорваться через пьяную болтовню. Она могла представить его себе у широкого окна с видом через Лос-Анджелес на Тихий океан и плавательный бассейн в форме ромба, сверкающий снаружи. Она знала, какого уровня в бутылке он достиг, и уже не чувствовала к нему ни привязанности, ни сочувствия.
Она выслушает любого, кто бы с ней ни заговорил.
— С Линдой будет все в порядке. А как ты, Каспар?
— Хорошо. Я рассматриваю пару предложений.
— Я имела в виду тот несчастный случай.
Было еще более продолжительное молчание, пока он мягко не ответил:
— Все это уже отрегулировано.
Харриет могла представить себе адвокатов и агентов, звонки и договоренности, а также уши полицейских и заместителей прокуроров, которых квалифицированно обрабатывали. Деньги за благоразумие, рукопожатия и молчание.
— Тогда, значит, все в порядке, — невыразительно произнесла она.
— А как ты, Харриет?
Даже на расстоянии, даже осознавая, что она делает, ей казалось, что его тепло и очарование трогают ее. Она ответила более откровенно, чем намеревалась.
— У меня тоже новый проект. Дело, связанное с собственностью, новая застройка общины. Она рассказала ему о «Бердвуде» и тревожном ожидании новостей, связанных с решением комитета по планированию.
— Если Боттрилл получит разрешение на свой план, то это конец. Если же его предложение будет отвергнуто, то мы сможем представить на рассмотрение наш собственный план.
Каспар ответил:
— Всегда был бизнес, от которого ты зависела, не так ли, Харриет?
Она могла бы съязвить в ответ: «Не только бизнес, но и ты тоже, пока я не узнала тебя получше». Но она ничего не сказала. Пусть молчание говорит само за себя. В конце концов, уже не было никакой теплоты.
— Вы с Линдой будете рады, да?
— Я буду хорошо заботиться о ней. До свидания, Каспар.
Это было все.
Харриет забрала Линду из школы в пятницу вечером. Она должна будет доставить ее обратно в воскресенье после полудня, к чаю.
— Целых два дня, — напевала Линда. — Целых два дня свободы. Что мы будем делать?
Линда стала выше и тоньше. Ее форменное платье, которое отнюдь не украшало ее, было слишком коротким, а ее ключицы выступали из ворота темно-бордового свитера. Она носила волосы, как положено по инструкции, — два пучка, собранных над воротником, — но как только Харриет выехала из школьных ворот, Линда вытащила бордовые ленты из волос и пустила их по ветру из окна машины. Краем глаза Харриет заметила, как они развевались над живой изгородью.
— Ради Бога, Линда. Что нам придется теперь сделать, так это потратить два дня, чтобы разыскать у «Джона Льюиса» ленты точно такого же оттенка, чтобы заменить те, которые ты только что растрепала об изгородь.
Линда рассмеялась.
— У Арабеллы Мейкпис есть около двадцати ярдов. Я отрежу ножницами маленький кусочек от конца ее ленты, и она никогда не заметит разницы.
— Бедная Арабелла Мейкпис. Все еще ничего не подозревающий поставщик, не так ли?
— Дурочка.
Линда также казалась старше из-за нового налета уверенности, приобретенной с ошеломляющей быстротой, которую Харриет считала нормальной для этого неустойчивого возраста. Казалось, что прошло гораздо больше времени, а не всего один год, с тех пор, как Линда вылезла из живой изгороди, дерзкая и жалкая, и стояла лицом к лицу перед нею и Робином. Харриет хотелось строго посмотреть на нее и на новые углы и тени на ее лице, но ее глаза были прикованы к дороге.
