Александр никогда не менялся. И это была одна из его самых характерных черт, и поведение его всегда оставалось одинаковым. Он бывал очень требовательным, но его строгость и требовательность всегда были обоснованны и понятны. Было нетрудно угадать, чем можно его рассмешить или что доставило бы ему удовольствие. Обычно все это совпадало с тем, что нравилось и ей, как, например, Леди-Хилл.
Все это отличало его от Джулии.
Лили машинально засунула в рот прядь волос, думая о матери. Конечно, она любила свою мать, как и каждый человек. К тому же Джулия была красивее и интереснее большинства матерей. Она отличалась от других даже своим внешним видом, когда приходила в школу, но в ней было что-то такое, что, по определению Лили, делало ее опасной. Она поняла это значительно позже, возможно когда повзрослела и ей исполнилось девять лет. Однако она всегда это сознавала, сколько себя помнила. Джулия так быстро менялась. Только что она смеялась и играла с ней, а в следующий момент могла взорваться от гнева. Лили боялась этих перепадов в настроении матери. Джулия могла быть нежной и покладистой, но могла повернуться и надавать ей шлепков, которые жгли, как крапива, и вызывали у нее горькие слезы, или, что еще хуже, она могла ударить словами, которые унижали ее. А после этого почти всегда мать выглядела несчастной. Даже иногда потихоньку плакала. Это как-то смущало и вызывало у Лили тоску по простым ровным отношениям, пусть даже в ущерб ее привлекательности.
Александр вел себя совсем иначе. Он не заискивал перед ней, но и не вскипал гневом, вымещая на ней свой темперамент. Он был всегда уравновешен, спокоен, как и само поместье Леди-Хилл. Любовь к отцу и к этому дому переплелись и были неотделимы друг от друга. Лили вздохнула в предвкушении скорого блаженства и удобнее устроилась на сиденье.
Когда они подъехали в Леди-Хиллу, уже вечерело. Каменные столбы у ворот отбрасывали длинные тени, как и деревья, ветви которых нависали над подъездной дорогой; мошкара тучками толклась в лучах заходящего солнца. В загоне, под деревьями, в густой траве стоял пони Лили, лениво обмахиваясь хвостом.
— Вот я и дома! — радостно закричала Лили.
Пока Александр переносил в комнаты ее пожитки, Лили обежала весь дом. Он слышал ее звонкие шаги у себя над головой и хлопанье дверей, выходящих на галерею, наполнявших шумом тихие своды. Было такое впечатление, как будто в дом ворвалась толпа людей, а не один ребенок.
«Толпы людей. Веселые вечера…»
Александр резко опустил на пол чемоданы. В доме была уже другая домоправительница, жившая в тех комнатах, которые занимали в первые годы после пожара Александр и Джулия.
Она вошла через внутреннюю дверь, высматривая Лили, и Александр поскорее стряхнул с себя воспоминания о «толпах людей и вечеринках». Он сказал миссис Тови, что Лили будет ужинать приблизительно через час, когда немного уляжется возбуждение, и прошел в гостиную, чтобы налить себе рюмку вина.
Панельная обшивка, купленная на распродажах и предназначенная для большего дома, была искусно пригнана Феликсом. Создавалось впечатление, что она всегда была здесь, в этой комнате, а потолочную штукатурку заменили так, что сделанные заново лепные украшения прекрасно гармонировали с панелями. Это обошлось в тысячи фунтов. Кое-как Александр оплатил расходы, в основном за счет продажи земель. Держа в руке высокий стакан виски с содовой, он долго оглядывал комнату.
Он думал о том, как по кусочкам, с огромной тщательностью восстанавливал этот дом, чтобы привести его в прежний вид. Он отдал ему все свое внимание и теперь, когда работы в гостиной были закончены, испытывал чувство удовлетворения. Мебель также была собрана постепенно, предмет за предметом, с распродаж и аукционов. Да, он испытывал чувство удовлетворения, но оно было каким-то неполным, холодным и бесстрастным.
Выпивая по вечером свою порцию виски, Александр все чаще задумывался над тем, было ли стремление восстановить родовое гнездо действительно стоящим делом или это был для него просто «островок безопасности».
Появление Лили прервало грустный поток его мыслей. Она стояла в дверях, тяжело дыша, а раскрасневшееся личико цвело улыбкой. Пробежав через комнату, она прижалась к нему и потерлась щекой о его щеку, расплескав виски.
— Я так тебя люблю!
И она опять выбежала вон, а он удивился, почему не обнял ее и не сказал в ответ то же самое. Джулия так бы и поступила. Эту нерасположенность к сантиментам он унаследовал от отца и Чины.
Джулия никогда не боялась показать свою любовь. Открытое выражение чувств было естественным для нее — она не скрывала и своей любви к Джошу Фладу, что глубоко ранило его сердце много лет назад. Он увидел очередное проявление этого сегодня, когда они стояли на тротуаре возле ее дома. Она просто излучала любовь, которая вся была направлена на Лили. С течением лет Джулия не утратила своей прямоты и живой реакции на людей, которые пользовались ее вниманием. Ее увлечения, страхи, требования, как всегда, не знали границ, в отличие от его собственных, создавая как бы еще более надежный щит для его неуязвимости.
Джулию любили за ее непосредственность; это так нравилось ему еще с того дня, когда София привела ее, чтобы их познакомить: живое воспоминание вызвало у него сегодня желание поцеловать ее. Ему бы хотелось большего, но испуганное выражение ее лица остановило его, и он понял, что следует отступить, засунуть руки в карманы, сосредоточить свое внимание на Лили и их поездке в Леди-Хилл.
А теперь он опять был дома, как всегда в своей надежной непогрешимости. Александр встал и подошел к окну. Брусчатка внутреннего двора все еще светилась под теплыми лучами заходящего солнца. Поодаль стояли ивы, вдоль которых проходила посыпанная гравием дорожка, а дальше скошенная трава, скрытая тенью деревьев. Леди-Хилл был прекрасен, но он знал, что поместью нужна Лили и кто-нибудь еще, одним словом, люди, которые оживили бы его. Как сказала много лет назад Джулия. Без них дом был пуст, как дерево без сока. Как и я сам, подумал Александр. Ему было уже за сорок. Похоже, что его планы может осуществить только Лили, но не он. Он чувствовал, что стал чопорным и неуклюжим из-за длительной изоляции в этом доме, и скучным оттого, что много работал, не позволяя себе никаких отклонений. Конечно, у него были женщины после того, как ушла Джулия. Две или три из них были связаны с его музыкальным бизнесом, но они жили в Лондоне или в Нью-Йорке, и в конце концов расстояние, которое приходилось всякий раз преодолевать для встреч, оказалось обременительнее получаемого удовольствия, и эти связи истощили себя. Потом у него завязались отношения с местной девушкой, дочерью школьной учительницы и врача, их тайные встречи продолжались больше года. Но в конце концов ее деятельное участие в работах по восстановлению дома, а особенно собственнические поползновения относительно Леди-Хилла стали напоминать ему мачеху. Александр освободился от своей возлюбленной с присущей ему деликатностью, и с тех пор на протяжении последних семи месяцев у него никого не было.
Он был одинок, но в этом он винил только себя самого. Если бы он действительно стремился к общению с людьми, ему не трудно было бы их найти. Он повернулся и отошел от окна. Созерцание тишины летнего вечера в Леди-Хилле не приносило радости. Александр вернулся к своему креслу с подушками, покрытыми вышивкой гарусом по канве, которые добыл ему Феликс в лавке какого-то старьевщика в Солсбери, и аккуратно развернул газету.
По крайней мере, теперь здесь будет Лили целых два летних месяца. Она согреет своим теплом безжизненный дом.
Он слышал, как она возвратилась в дом задолго до положенного часа. Улыбаясь, он опустил на пол газету, но когда девочка ворвалась в комнату, заметил, что ее лицо пылает гневом, а на щеках видны следы размазанных слез.
— Там бунгало! — завопила она.
Восемнадцать месяцев назад Александр продал шесть акров земли на краю поместья с деревней Леди-Хилл. Этот участок был куплен застройщиком, который в положенное время добился разрешения на строительство небольшого поместья из восемнадцати бунгало. Местный консул дал разрешение, и сразу же после последнего посещения Лили Леди-Хилла там развернулись строительные работы. Теперь эти бунгало были почти закончены. У них были покатые крыши, фигурные окна и аккуратные крошечные палисадники вокруг маленьких коробкообразных домиков. Некоторые из них были уже куплены молодыми парами и пенсионерами из деревни, но большинство должны были занять приезжие.
Если бы у Александра была возможность выбора, он предпочел бы обойтись без этих построек. Он оттягивал продажу земли сколько мог, но наступил момент, когда он понял, что не может брать на себя слишком много работы, а без наличных денег просто не обойтись. Застройщик заплатил хорошие деньги. В деревне приняли это как веяние нового времени, и Александр постепенно привык к зрелищу растущих построек на пустовавшей прежде земле.
