В ту же минуту прибежала Лили.
— Мэтти! Мэтти, Мэтти! — радостно закричала она, повиснув на ней. Феликс смотрел на Александра поверх их голов, улыбаясь и пожимая плечами.
Освободившись от Лили, Мэтти взяла Александра за руки и поцеловала в обе щеки. Расставшись с Крис Фредерикс, Мэтти распрощалась также и с джинсами и рабочими рубашками и возвратилась к платьям в стиле Мэтти. Сейчас на ней было очень короткое ярко-розовое платье-рубашка и розовые кожаные сандалии «а ля гладиатор». На руках поблескивали тяжелые индийские серебряные браслеты и такая же цепочка на шее, круглые очки от солнца были подняты на макушку.
— Блисс, надеюсь, ты не испугался? Я обедала с Феликсом, и он сказал, что едет сюда, вот я и решила прокатиться. Здесь, в деревне, должна быть какая-то таверна. Я смогла бы остановиться там на пару суток?
Она повернулась к нему, и он дружески чмокнул ее. Ее губы слегка приоткрылись, и их мягкое прикосновение вызвало в нем невольную дрожь волнения.
— В этом доме найдется по меньшей мере дюжина спален, с нетерпением ожидающих, когда их займут. Оставайся здесь, сколько хочешь. Мы очень рады видеть тебя, не правда ли, Лили?
Чувствовалось, как будто что-то осталось недосказанным. Глядя на Мэтти, он заметил, что ее молочно-белая кожа, слишком бледная, покрылась едва заметными веснушками. Длинные ухоженные волосы были бледнозолотистого цвета. Он заставил себя отвести от нее взгляд и обменялся рукопожатием с Феликсом.
— Который час? Не перекусить ли нам на траве? Вы, должно быть, выехали очень рано. «Какие глупости я говорю, — подумал Александр. — Наверно, я сейчас скорее смахиваю на четырнадцатилетнего мальчика, а не на сорокалетнего мужчину».
— Еще до рассвета, дорогой, — в голосе Мэтти послышался ее обычный горловой смешок. — Мне нравится идея позавтракать на траве.
Они уселись на лужайке, находившейся перед домом. Мэтти запрокинула голову, чтобы оглядеть его, и Александр залюбовался мягкой линией ее шеи.
— Как я давно здесь не была, — тихо сказала Мэтти. — Ты знаешь, этот дом слишком красив для нашей действительности. Кажется, что как только переступишь порог, он окажется всего лишь макетом.
— Нет, он-то настоящий, — засмеялся Феликс. — Каждый проклятый кирпич и каждая балка. Он унес почти десять лет нашей жизни. Разве не так, Александр?
«В конце года будет десять лет. С тех пор как его разрушил пожар…»
На траву упала тень, как будто солнце закрыла туча.
Но Александр разогнал ее, подняв свой стакан.
— Выпьем за завершение великолепного предприятия.
Он наклонился вперед, чтобы чокнуться с Феликсом, но тот поспешно поправил его:
— Хотя, конечно, такие вещи на самом деле не имеют конца…
Мэтти и Александр расхохотались, а спустя мгновение к ним присоединился и Феликс. Мэтти подумала: «Во всем мире есть только двое мужчин, достойных любви. И два из них сидят сейчас здесь, рядом».
Мэтти и Феликс пробыли в усадьбе пять дней. Ярко светило солнце, и, греясь под его ласковыми лучами, они прогуливались пешком, катались на автомобиле, играли с Лили, дремали в шезлонгах на лужайке и плавали в реке. Они съездили к морю и собрали для Лили прекрасную коллекцию гальки, а также объехали все маленькие городки, где Феликс обошел все антикварные лавки, брюзжа и жалуясь, что редкие вещи здесь дороже, чем в Лондоне. По вечерам, после того, как Лили отправлялась спать, взрослые ели, пили и болтали, а иногда Мэтти пела под аккомпанемент Александра.
— Если бы здесь была Джулия, — вздыхала Мэтти, — все было бы так, как в былые времена.
На пятый вечер их пребывания Александр спросил:
— Вы не могли бы остаться еще на пару дней?
— Мне необходимо к Джорджу, — сказал Феликс.
В этот вечер Александр откупорил две бутылки шампанского, и они распили их на свежем воздухе, вдыхая аромат табака, стелющийся над травой и бататом, затянутым сумеречной пеленой под медно-красным буковым деревом. Глядя на лица своих собеседников, Феликс впервые почувствовал, что он лишний.
После обеда Александр играл Шопена. Подвыпившая Мэтти мечтательно покачивалась в такт музыке.
— Ты хочешь уехать? — тихо спросил Александр.
Мэтти замерла. Причудливые складки шифоновой юбки плавно колыхались вокруг нее.
— Нет, я не хочу уезжать. Если ты хочешь, я останусь.
Сидя в некотором отдалении от них, темный и неподвижный, как бы вырезанный из отполированного дерева, Феликс хотел шепнуть: «Берегись», но слова так и не сорвались с его губ, ибо в ту же минуту он понял, что предупреждение уже запоздало.
Утром Лили, Александр и Мэтти стояли во дворе, махая руками белой «альфе», пока она не скрылась в тенистом тоннеле.
И в этот вечер, когда Александр подошел, чтобы поднять крышку рояля, Мэтти взяла его за руки, сплетая его пальцы со своими.
— Не надо сегодня играть.
— Чем же мы, в таком случае, займемся?
Но он тут же сам нашел ответ на свой вопрос. Обняв девушку за плечи, он провел ладонями по ее обнаженным рукам. Ее кожа показалась ему такой мягкой, что готова была растаять от его прикосновения. Он поцеловал ее, настойчиво лаская языком ее губы, пока голова ее не запрокинулась, а рот приоткрылся навстречу. Всю эту неделю он страстно желал ее. Он расстегнул спереди ее платье и освободил груди. Они лежали в его руках, налитые и тяжелые, призрачно бледные в свете луны, проникавшем в погруженную в темноту комнату. Он прижался к ним губами, вызывая в ней невыразимо сладостное чувство. Александр удивился, почему за все эти годы он никогда не замечал сексуальности Мэтти. Он так сильно желал ее, что повалил на пол и стал срывать одежду, стремительно вонзаясь в нее и вскрикивая: «О, Мэтти!»
— Пойдем в постель, Мэтти, — умолял он.
Она улыбнулась ему загадочной и печальной улыбкой.
— Блисс, я не гожусь для секса. Для чего угодно другого, но не для секса.
С усилием сдерживая себя, Александр прошептал:
— Ты годишься, дорогая. Только посмотри, — он провел ладонью по ее нежной шелковистой коже. — Ты так прекрасна!
— Я бы не хотела все испортить, — прошептала Мэтти. — Мне было так хорошо с тобой все эти дни.
— Ничего и не будет испорчено, — пробормотал он. — Ничего. Обещаю тебе. — Он поцеловал ее гибкую шею, думая о том, что если бы он мог откусить кусочек этой плоти, то ощутил бы вкус спелой золотистой дыни.
— Блисс…
Он сжал ладонями ее лицо.
— Ответь мне только на один вопрос. Это правда, что ты предпочитаешь девушек?
Взгляд ее глаз смягчился.
— Правда в том, что я не знаю, чего я хочу.
Он улыбнулся.
— Я не столь самонадеян, чтобы сказать: «Я покажу тебе, что». Но пойдем в постель, Мэтти.
Она почти неслышно ответила:
— Хорошо. Если ты хочешь.
Для Александра нагое великолепие Мэтти в его постели казалось чудом. Мэтти никогда не была стройной, и сейчас ее мягкое, пышное тело, казалось, обволакивало его, проникая внутрь и вызывая все возрастающие чувственные волны желания. Она заполнила собой его руки и его рот, ему хотелось с жадностью поглощать ее, пока он не почувствовал, что больше не может.
Александр изо всех сил пытался сохранить над собой контроль. Он сцепил зубы и мрачно считал до тысячи, как научился делать это с первой женщиной, чтобы доставить ей удовольствие. Он гладил ее и ублажал, и прижимался губами к мягким соскам, заставляя их стать твердыми и выпуклыми под своим горячим дыханием. Мэтти вздыхала и слабо улыбалась из-под опущенных ресниц, но он не смог возбудить ее больше.
Он досчитал до тысячи. Больше у него не было сил. Он приложил губы к ее уху:
— Мэтти, я хочу тебя.
Она едва заметно покачала головой.
— Я не могу. Но ты можешь сам взять меня.
Ее мягкая рука с силой сжала его член, и он громко застонал. Затем она направила его, подняв бедра, чтобы ему легче было овладеть ею.
Он долго лежал с закрытыми глазами, крепко обхватив ее руками, как будто боясь, что она убежит. Мэтти тихо лежала в его объятиях. «Александр, ты полон любви и великодушия, как я и думала. Я рада, что узнала это. Я рада, что это случилось спустя столько лет. И ты мне очень нравишься. Почему же я не сказала тебе этого?»
— Мэтти, — шепотом спросил он, — почему ты не можешь? Ты доставила мне самое большое удовольствие, какое я когда-либо испытывал в жизни.
— Гм… Парадокс, не правда ли?
Он переместил вес своего тела, чтобы взглянуть ей в глаза.
— Парадокс? Интересно, многие ли кинозвезды говорят о парадоксах в постели?
Мэтти весело ответила:
— Ни одна из тех, с которыми я спала.
Они рассмеялись, сначала тихо, потом громче и громче, захлебываясь от смеха и крепко держа друг друга в объятиях.
Джулия оглядела мастерскую. Все стены были увешаны подлинниками и копиями работ трех молодых художников, деливших эту «голубятню», но вокруг не было никаких других предметов, обычно сопутствующих этому виду деятельности. Зато стояли чертежные доски, распылители красок и ящики для бумаг, а за терминалом компьютера сидел парень в очень опрятных рабочих брюках из грубой бумажной ткани. Это чистое помещение скорее напоминало отдел искусств какого-нибудь крупного журнала, подумала Джулия.
