Я села в кресло напротив и плеснула себе капельку коньяка. Мои нервы были на пределе.
— Что вам нужно от меня?
— Все то же, милая Манон. Всего того, что хотят настоящие мужчины от сексапильных женщин. Бог создал тебя, чтоб дарить нам радость и наслаждение. А для чего еще жить? Наша жизнь скучна, сера, бессмысленна и бесконечна. Ты чем-то озабочена, моя Манон?
— Не называйте меня так. И вообще уходите. Я устала и хочу спать.
— Ты собираешься спать одна, Манон? Неужели сегодня ты хочешь спать одна? Я думал, такие женщины, как ты, никогда не спят одни. Могу составить тебе компанию. Я еще не старик и знаю кое-какие приемчики, от которых ты будешь в восторге. Мой сын, думаю, был эдаким зеленым гороховым стручком. Дурак, он был в тебя влюблен. Разве можно влюбляться в сексапильных женщин? Это мука, адская мука. Он ее и не вынес. Тебя хотят все, моя Манон. Но мужчина всегда был и остается собственником. Таким создал его Бог. Мужчина хочет, чтобы его женщина принадлежала только ему. И часто расплачивается за это жизнью.
Кудимов достал из кармана несколько стодолларовых бумажек и небрежно бросил их на стол.
Я встала и подошла к окну. Одной быть на этом свете очень тяжко. Никто, никто не придет тебе на помощь. Наверное, потому в каждой женщине так силен инстинкт создать семью.
— У меня есть деньги. Мы можем уехать из этой чертовой страны. Ты куда хочешь уехать? У меня друзья за границей. Они зовут меня. Мы поедем вместе…
Он бормотал что-то еще, все ниже клоня на грудь голову. Наконец повалился на бок и захрапел.
Меня охватило омерзение. Как мне поступить? Оставить этого пьяного мужчину у себя? Но ведь он проспится и начнет ломиться в спальню. Может, вызвать его жену? Только Вероника Сергеевна наверняка решит, будто я спала с ее мужем. Почему-то последнее время все думают, что я должна спать с каждым мужчиной, который мне встречается.
Я решила оставить все как есть и даже прикрыла Кудимова пледом. На двери в спальне была задвижка. Если он станет упорствовать, позвоню в милицию.
— Чезаре! — радостно воскликнула я, услышав среди ночи в телефонной трубке знакомый голос. — Как я тебя люблю! — Я не лгала в ту минуту. — Когда ты приедешь?
— Дело в том, что… Понимаешь, эта стерва Элина запросила такие алименты. Мамма миа, эта женщина думает, будто я Рокфеллер, а не Чезаре Антонио Павезе. Идиотка. Я нанял другого адвоката.
— Она не дает тебе развода?
— Ее адвокат пытается доказать, что я первый нарушил супружескую верность. Они записали на пленку… Ну, понимаешь, я люблю обсуждать дела со своей секретаршей Джиной, скажем, в ресторане или баре, где можно расслабиться…
— Я хочу приехать к тебе, Чезаре, — сказала я, прервав поток его болтовни. — Я очень по тебе соскучилась. Я хочу заниматься с тобой любовью, — добавила я томным голосом. — Мне так нравится заниматься с тобой любовью.
— Я сам приеду. Я приеду… Да, через неделю я обязательно приеду. Я…
Он не звонил мне две недели. Наконец я не вытерпела и позвонила ему домой, назвавшись представителем фирмы, с которой у Чезаре были деловые контакты.
Женский голос сообщил мне медленно и очень внятно, что Чезаре Павезе погиб три дня назад в автомобильной катастрофе.
Я тут же позвонила Вадиму, президенту фирмы, с которым меня познакомил Чезаре.
— Это похоже на правду. Телефон в его офисе молчит. Мои соболезнования. — Вадим был обходительным совком. — Попытаюсь узнать по своим каналам. Позвони через недельку.
Через неделю мне уже было не до Чезаре. Я упала с эскалатора в метро, и у меня случился выкидыш. Родители говорят, я чуть не отдала Богу душу.
Захотел бы он ее взять, вот в чем вопрос.
После больницы призрак неприкаянного будущего замаячил передо мной с особой настырностью. Большинство наших девчонок уже повыходили замуж, кое-кому даже удалось сменить место жительства, то есть слинять в Стокгольм, Белград и так далее. Как правило, они встречали своих будущих мужей не на улице, а в определенном обществе. К примеру, отец Кати Кублицкой известный модельер. Разумеется, он таскал дочку за собой на все тусовки. У Светланы Семеновой родители работали на «Мосфильме». Это я настоящая Золушка, ждущая в углу за печкой своего принца.
Разве их в наше время дождешься? А потому нужно самой добывать приглашения на балы, где собирается заморская дичь.
Отец был категорически против того, чтоб я стала международной стюардессой. Его аргументы сводились главным образом к следующему:
— Ленька и так без отца растет. Хочешь круглой сиротой оставить? И потом, это холуйская работа. Да и на заочном какая учеба? Закончишь институт, пойдешь работать…
— Куда? В секретутки?
— Можешь поступить в аспирантуру. Мы с мамой с удовольствием будем тебе помогать.
Родители есть родители. Мои еще не худший вариант.
В этот мой приезд дом показался мне настоящим сараем. Вода постоянно отсутствовала, из сортира несло за версту. Я невольно вспомнила наш с Чезаре люкс в Ницце. Розовая ванна, мраморный пол, все благоухает свежестью дезодорантов.
Угораздило же меня родиться в этой убогой стране. Да еще в провинции.
…Проклятые полеты выматывали до предела — будущей международной стюардессе полагалось налетать энное количество часов по «нерушимому Союзу», прежде чем ее нога могла ступить на борт воздушного лайнера, вылетающего из Шереметьева-2. Осточертели нахальные знаки внимания со стороны мужской половины экипажа. Привычный расклад: пилот трахает приглянувшуюся ему стюардессу, к обоюдной радости обоих партнеров, меня на тот день не устраивал. Наш совковый пилот бесперспективен как потенциальный муж, что же касается развлечений в постели, я к ним в последнее время поостыла. Что-то случилось со мной, и это что-то зависело, как выражаются нынче, от моего менталитета — в физическом плане я была абсолютно здорова.
Большинство считали меня чокнутой, кое-кто думал, что я набиваю себе цену.
О Кудимове и его семействе я и думать забыла. В ту злополучную ночь три с лишним месяца назад он ушел от меня под утро — я слышала из своей спальни, как хлопнула входная дверь. И больше ни слуху ни духу. Я решила, ему стало стыдно, когда он прочухался у меня на диване. Я все собиралась врезать в дверь новый замок, но как-то не до того было.
В тот день я вернулась из полета очень поздно — рейс Махачкала — Москва задержался на два с лишним часа. Наш автобус довез меня до самого дома. Во всех окнах уже было темно. Первым делом я направилась в ванную и открыла горячую воду. С наслаждением вылезла из осточертевшей провонявшей Бог весть чем форменной одежды и плюхнулась в душистую пену. Хорошо. Просто замечательно. Более приятное ощущение трудно себе представить. Моему телу нужен покой, покой, думала я, закрыла глаза, расслабилась. Скрипнула половица. Я отнюдь не из трусливых, но почему-то побежали по спине мурашки. Я открыла глаза и прислушалась.
Тишина полнейшая. Вероятно, это рассыхается паркет. Нужно купить палас — ненавижу голые полы.
Я снова закрыла глаза.
Мне казалось, я лежу в шезлонге, а в лицо дышит океан. Я видела со стороны свое прекрасное загорелое тело, благоухающее дорогой косметикой и кремами, тело, которым можно любоваться и любоваться. Я обожаю свое тело и всегда разделяю восхищение мужчин.
Меня снова вернул к реальности какой-то странный скрип. Уж больно он напоминал чьи-то осторожные шаги.
Я быстро вылезла из ванны и завернулась в махровый халат. Моя рука сама потянулась к швабре.
Никого на кухне и в коридоре. В гостиной ветер колышет тюлевую занавеску — я оставила открытой форточку. Ну да, это она и скрипела. Я успокоилась, подошла к зеркалу и стала расчесывать волосы. Я всегда перед сном расчесываю волосы.
Меня окончательно сморил сон. Я кинула мокрый халат на диван и потащилась в спальню. Нажала на кнопку бра над кроватью, залезла под одеяло и, блаженно вытянувшись, потянулась рукой к выключателю. Я не могу спать даже при маленьком свете.
Мой собственный крик меня оглушил в буквальном смысле. Я визжала на столь высокой ноте, что не выдержали голосовые связки. Я слышала собственный хрип, а сама как завороженная смотрела на предмет, болтавшийся на том самом крюке рядом с люстрой, на котором повесился Никита.
Это был мужчина в темном костюме. Его голова терялась во мраке. Ноги я видела отчетливо — на них были красные носки.
Я нашла в себе силы выскочить из кровати. На пороге спальни меня кто-то схватил за плечи и крепко прижал к себе.
Мне показалось, я теряю сознание.
— Упокойся, успокойся, я с тобой. — Чьи-то ладони бесцеремонно шарили по моему телу. Я была бесчувственна, как бревно, но разум подсказывал, что мужчина, в чьей власти я сейчас была, определенно хочет со мной коитуса.
Я заставила себя оторвать голову от теплой груди и открыть глаза.
