- Леди Бофор, мне кажется, мы с вами не вполне понимаем друг друга.
- Мы могли бы достичь понимания, если бы вы уделили мне хоть немного времени, ваше преподобие, - смиренно и просительно произнесла она.
Джеффри на секунду представил себе, каким наслаждением было бы излить семя в ее трепещущее от страсти тело, и в глазах у него потемнело. Ему становилось все труднее бороться с собой и, проглотив комок, подступивший к горлу и не дававший ему свободно дышать, он хрипло произнес:
- Вы ведь прекрасно знаете, где находится придворная часовня. Отец Жерар с готовностью выслушает вашу исповедь и даст вам отпущение грехов.
Адель сжала кулаки. От прельстительной улыбки, во все время разговора сиявшей на ее лице, не осталось и следа. Теперь ее алые губы кривились в злой, презрительной ухмылке. Отбросив дальнейшие церемонии, она прошипела в лицо опешившего от столь внезапной перемены Джеффри:
- Выходит, я ошиблась в вас, милорд! - и, окинув его с ног до головы уничтожающим взором, бросила она. - Я приняла вас за настоящего мужчину, вы же, оказывается, всего лишь презренный содомник, влюбляющийся в смазливых мальчишек. Фи! - она передернула плечами и повернулась, чтобы выйти в приемную.
Не помня себя, Джеффри схватил ее за руки, развернул к себе лицом и прижал к своему трепетавшему от едва сдерживаемой страсти телу. Адель тотчас же ощутила степень его возбуждения, и глаза ее расширились от удивления и восторга. Но объятие их длилось лишь секунду. Нахмурившись и уже остро сожалея о своем внезапном порыве, продиктованном досадой на нее и на себя, Джеффри молча отстранил девушку от себя и заспешил прочь.
- Надеюсь, теперь ваши подозрения на мой счет рассеялись без следа? - с сарказмом спросил он, оглянувшись на ходу.
Спустя час, граф Нортумберленд, успевший коротко переговорить с Джеффри, предстал перед своим монархом. Оба младших сына походили лицом на Рольфа де Уоренна, и в старости сохранившего прямую осанку и благородную красоту черт. В его светло-голубых глазах читались ум и бесстрашие, седина едва тронула его густую русую шевелюру. Он и теперь еще был очень привлекателен, и женщины щедро дарили его призывными улыбками и ласковыми взглядами, однако сердце Рольфа, навеки отданное леди Седре, оставалось неуязвимым для этих атак.
Граф склонил колено перед рыжеволосым Руфусом, который с удовольствием потягивал сладкое французское вино, развалясь в просторном кресле, едва вмещавшем его некогда стройный, а ныне весьма отяжелевший стан.
- Встань же, право, встань, дорогой Рольф! К чему нам с тобой, бесценный друг, все эти церемонии, - жеманно протянул король.
Рольф легко поднялся на ноги и холодно кивнул Дункану Кэнмору и еще нескольким приближенным короля, находившимся в этот момент в апартаментах Руфуса.
- Как поживает твой средний сын - архидиакон Кентерберийский? осведомился монарх.
- Благодарю вас, Джеффри, слава Богу, вполне здоров, и дела его идут неплохо.
- Он ожидает моей аудиенции, - сообщил король, прихлебывая вино. - Я хочу ознакомиться с его счетами за последние месяцы.
- Джеффри привез с собой все расходные книги и с готовностью представит их вашему величеству, - улыбнулся Рольф. - Архидиакон - преданнейший слуга монархии.
- Только потому, что ему невыгодно враждовать со мной, - буркнул Руфус.
Рольф счел за благо не отвечать на этот незаслуженный выпад в адрес Джеффри.
Старый де Уоренн верой и правдой служил отцу Вильгельма Руфуса Вильгельму Завоевателю и всегда надеялся, что Вильгельм Второй унаследует блестящий государственный ум и железную волю своего отца. Когда же Руфус повзрослел, оказалось, что от отца ему передались лишь внешний облик, необузданная жестокость и изощренное коварство. Он погряз в пороках, от которых его тщетно пытались отвратить Рольф де Уоренн и архиепископ Ланфранк. Но четыре года тому назад архиепископ умер, и старый граф с тоской наблюдал, как король Руфус все глубже увязал в греховных утехах, попадая под влияние своих многочисленных фаворитов.
По просьбе де Уоренна Руфус велел всем приближенным оставить их наедине. Придворные повиновались, бросая на графа исполненные любопытства взгляды. Последним вышел Дункан, сын Малькольма Кэнмора и единокровный брат принцессы Мэри. Он держался так, словно безошибочно чувствовал, что разговор между королем и Нортумберлендом затронет его интересы.
- Вот ведь завистливые змеи, а? - усмехнулся подвыпивший король. Боятся, как бы ты не выпросил у меня какой-нибудь лакомый кусочек, на который сами они точат зубы. Ну, так с чем же ты пожаловал, дорогой Рольф?
- Стивен недавно взял в плен дочь Малькольма Кэнмора, сир, и до сих пор удерживает ее у себя.
От неожиданности Руфус поперхнулся вином и мучительно закашлялся.
- Господи Иисусе! - прохрипел он, но через секунду, промокнув губы полотняной салфеткой и радостно улыбнувшись, покачал головой. - Какая удача! Аи да Стивен! Давай теперь же подумаем и решим, что мы потребуем от Малькольма. Твой сын заслужил хорошую награду!
- Мы потребуем приданое, - твердо произнес Рольф.
- А кто же в таком случае станет женихом? - оторопело спросил Руфус.
- Если Стивен женится на дочери Кэнмора. на границе с Шотландией установится долгожданный прочный мир, - неторопливо, веско и в то же время вкрадчиво проговорил Рольф. - Тогда вы сможете двинуть все свои силы на завоевание Нормандии.
- Ты жаждешь мира, Рольф де Уоренн, или еще большей власти? - насупился Руфус, с подозрением взглянув на своего верного вассала.
- Разве я когда-нибудь предавал вас? Разве я не поддержал вас в самые тяжелые дни волнений и смут?
- Разве я не сделал тебя в благодарность за все это самым владетельным из моих подданных?
- Мною движет лишь любовь к Англии и преданность вам, сир, а вовсе не корысть. И это вам также известно.
- Но Стивен помолвлен с сестрой Бофора, - напомнил король.
- Помолвка - это ведь еще не супружество. Ее всегда можно расторгнуть.
- А что же будет, когда Малькольм умрет? Ты ведь успел уже подумать и об этом?
- Во всяком случае, Нортумберленд будет по-прежнему верен английской короне.
- А когда умрешь ты?
- Стивен всенепременно останется верен клятве, данной мною вам, сир.
- Вот мы опять вернулись к Стивену, - поморщился Руфус. - Он рос при дворе, но между нами не возникло большой симпатии...
- Симпатии - ничто, честь и верность - все. Или вы сомневаетесь в преданности Стивена?
- Упаси Бог! - воскликнул Руфус, вставая с кресла и принимаясь расхаживать по комнате, большую часть которой занимала огромная кровать, устланная мягкими звериными шкурами. - Никто еще не усомнился в чести и верности Стивена де Уоренна!
- Мир с Шотландией нужен вам нисколько не меньше, чем мне, а гораздо больше, - убеждал короля Рольф, не сводя с него пристального взгляда своих ясных голубых глаз. - Ведь только тогда мы наконец сможем отвоевать Нормандию у вашего брата Роберта!
Руфус в задумчивости перебирал драгоценные безделушки на своем вместительном комоде. В душе его боролись противоречивые побуждения. Он опасался столь значительного усиления Рольфа де Уоренна, несмотря на неизменную преданность последнего королю и стране, и в то же время понимал, что, лишь установив надежный мир с Шотландией, он мог рассчитывать на осуществление своей заветной мечты - завоевание Нормандии.
- Скажи, - внезапно спросил он, резко вскинув голову, и Рольфу, который за долгие годы общения с королем успел превосходно изучить, что означал каждый из самых его мимолетных жестов, стало ясно, что вопрос этот по какой-то причине представлялся ему чрезвычайно важным, - дочь Малькольма хороша собой?
- Не могу решительно ничего вам об этом сообщить, сир, - растерянно пробормотал Нортумберленд. - Я ведь еще не видел ее.
- Зато Адель Бофор - настоящая красавица. С ней мало кто может сравниться! - в голосе Руфуса звенели нотки торжества, и старый Рольф с удивлением воззрился на него.
- Достаточно! - проговорил король, потирая руки. Им вдруг снова овладело светлое и радостное расположение духа. - Твоя идея, знаешь ли, весьма забавна. Так предоставь же мне позабавиться ею всласть! Прощай!
- Благодарю вас, сир! - Рольф поклонился и, пятясь, вышел из королевских покоев. Едва очутившись в коридоре, он широко улыбнулся и облегченно вздохнул. В тот же час он отправил гонцов в Элнвик и Лидделл.
Глава 10
Неслышно ступая по каменному полу, Мэри пересекла комнату и подошла к узкому створчатому окну. Вечер давно минован, уступив место ночи, и во дворе было темно. От оконного проема, затянутого прозрачным пергаментом, веяло холодом. Холод и мрак царили и в объятой смятением душе Мэри.
Она не могла поверить, что отец охотно согласился отдать ее в жены своему заклятому врагу. Целых два десятка лет Малькольм воевал с Нортумберлендом, идя на перемирия, когда это было выгодно ему и Шотландии, и нарушая условия договоров, когда, по его мнению, того требовала необходимость. Неужели слово, данное им Стивену де Уоренну, стоило больше, чем все соглашения, заключенные с его отцом, графом Нортумберлендом? Поверить в подобное было просто невозможно. Мэри прижалась лбом к холодной стене. О, если бы им с отцом удалось хоть минуту побыть вдвоем, обменяться хоть несколькими фразами без посторонних свидетелей! Малькольм сумел бы подробно рассказать ей, как и когда он собирается вызволить ее из Элнвика. Теперь же ей оставалось лишь держаться начеку и попытаться самой разгадать планы своего мудрого родителя. Она не посрамит его чести и сумеет, если будет нужно, обвести вокруг пальца Стивена и воинов Элнвика. Главным же для нее была сейчас непоколебимая уверенность в том, что помолвка, на которую согласился Малькольм, была в действительности лишь одной из его уловок. Он явно намеревался выиграть время, усыпив бдительность врага.
