Следующим вечером Алексей был у цирка, решив тайком пере- махнуть через ограду, отделявшую от пустыря цирковые владения. Денег на билеты у него не было, а если бы и нашлись, то тратить бы их не стал - ведь уже понял, что тор- чать ему здесь как привязанному, каждый вечер до самого конца гастролей, аж до 29 августа. А это такие расходы - и миллионер разорился бы. Алексей был абсолютно уверен в своей правоте и потому особенно жесткой показалась ему чья-то рука, больно ух- ватившая безбилетника за ухо. Он стоял скрючившись, не решаясь шелохнуться и слушал быструю, гортанную с сильным акцентом речь, в которой особенно странно звучало многократно повторен- ное слово "милисья". А когда рука разжалась, Лешка выпрямился и увидел перед собой не милиционера, а того самого старика, оказавшегося без папахи совсем низеньким, чуть не на голову ниже его, и почти полностью плешивым.
Снизу вверх старик окинул парня грозным взглядом и заду- мался, сдвинув кустистые седые брови:
- Лошадей, говоришь, любишь? Цыган, что ли? Н-э-эт? Смотри мнэ нэ врут! Иди со мной, сейчас мы все тебя хорошо осмотрим...
У вагончиков с лошадьми суетились одетые к выходу джигиты
- проверяли седла и снаряжение.
- Аслан! Гляди сюда - я студента привел. Помогать тебе на конюшне просится, - подтолкнул старик Алексея вперед. Подошел молодой кавказец с пристальным суровым взором и кинжалом в серебряных, украшенных узорчатой чернью, ножнах. За ним подтянулись остальные, обступив добровольца. Алексей опустил глаза, не находя нужных слов и конечно же, не догадываясь, что каждая секунда этих смотрин добавляла счет в его пользу. Кудрявый, черноволосый, высокий и очень худой подросток, будто еще не решился стать юношей: стоял по школьному, переминаясь с ноги на ногу, не смея засунуть в карманы крупные кисти, высунувшиеся из коротких рукавов явно маленького ему латанного свитерка. На смуглые щеки падала тень от длинных, девичьих ресниц.
- Пусть поработает, дядя Серго, - сказал старику Аслан. Но дядя Серго не мог ошибиться и потому
- Хорошо, ступай в зал через эту дверь. Завтра придешь рано утром, будешь конюшни чистить. Посмотрим, какой ты мужчина. Скажешь - Серго Караев на работу взял.
...За два летних месяца, проведенных с семьей осетинских наездников Караевых, Алексей узнал, что быть мужчиной - это много и честно работать, не пасовать перед трудностями, беспрекословно слушаться старших и никогда, ни при каких обстоятельствах не делать ничего, за что может стать стыдно. У джигитов это называлось честью.
Узнал он еще многое о лошадях, Кавказе и цирке. Оказа- лось, что кроме грузин и армян, в горах проживают разные наро- ды, но самый древний и отважный из них, конечно же, осетины, являющиеся арийцами и православными, что цирковое искусство произошло от конных соревнований, а лошадь - самый верный спутник человека. Алексей изучил характер каждой из своих подопечных и завел крепкую дружбу с трехлетним жеребцом Персиком, умницей и шутником, для которого таскал из дома куски сахара и каждый раз сдерживал радостный визг, чувствуя на ладони мягкие теплые губы, осторожно берущие лакомство и шумное благодарное фырканье. Номер Караевых считался гвоздем представления, за который боролись в Дирекции Союзгосцирка самые престижные программы. Но Караевы не соблазнялись престижными гастролями, выбирая периферийные маршруты.
- Это я круг почета делаю. Своих военных друзей объезжаю. И живых и погибших. Память, внучек, как родник в душе. Без него
- все сухими колючками зарастает, - объяснил однажды дядя Сер- го Алексею свой приезд в Волгоград.
- Я уже здесь, в Сталинграде, третий раз. Живых-то, ко- нечно, никого не осталось. Просто по городу гуляю. На курган Мамаев ходил, у огня постоял. Хорошо, празднично, торжествен- но, как утром в горах... Слышал, твой отец тоже в этой земле остался. Жаль, не видит сына - хороший джигит у него растет.
Не знал Алексей, что побывал дядя Серго у него дома, пил чай с Викторией в их маленькой комнате, выспрашивал про родных и хвалил матери парня, попросив на прощание не рассказывать о его визите.
Произошло это в конце августа, когда цирк готовился к отъезду, обрывая связи с приютившим его на лето городом. Тог- да-то дядя Серго впервые назвал Лешу "внучком".
Алексей удивился, когда мать вдруг сама предложила:
- А может сводишь нас с Ольгой в цирк, Лешенька?
- Ма, да хоть сегодня! Но чтобы при полном параде! Цирк - это прежде всего праздник! - обрадовался он. Все лето Виктория категорически отвергала попытки сына вытащить ее на представление. "Да куда уж мне! Да я там от страха помру", - по-старушечьи сопротивлялась она. Алексей использовал различные аргументы и даже обратился к восточной мудрости, намотанной на ус в первые же дни своей цирковой школы: "Мудрецы считают, что один клоун, приезжающий в город, дает больше здоровья, чем сто ишаков нагруженных лекарствами". Может, это и убедило Викторию. Встретивший у входа прибывших подруг, Алексей был поражен - мать никогда еще не выглядела так здорово, будто другая женщина. На старом синем платье, исполнявшем обязанности нарядного во всех случаях - от праздничных заводских собраний до визитов в лешкину школу, красовался белый кружевной воротник, в руках поблескивала лаком незнакомая сумочка, а губы были - слегка подкрашены розовой помадой.
- Здорово я мать твою представила? И воротничок, и помада! Кружева, между прочим, вологодские, и сумочка чешская сгодилась. Еле заставила ее прихорошиться - уж так упиралась! - радовалась Ольга.
Увидев из-за кулис, что гости рассаживаются в первом ряду у прохода, Алексей подозвал Алана:
- Гляди - мать с соседкой пришла. Я боялся, она в последний момент передумает! Алан отстранил парня от дыры и довольно долго присматривался.
- Хорошая женщина твоя мама. Очень красивая... А ты, Леха, вот что сегодня сделаешь... Алексея одели в запасную черкеску. Фатима - жена Алана - под- рисовала ему тонкие усики, и все радовались, рассматривая новообращенного джигита.
- Выйдешь после тройного выезда и стой слева возле своих. Делать ничего не надо. Соберешь вместо Степана булавы и вместе с униформой за кулисы сматывайся. Надо же матери хорошо показаться, - одобрил "джигита" Дед.
Лешу уговаривать не пришлось - уж если ему чего-то сильно хотелось так это постоять на манеже, даже не поработать - а просто так - стоять и чувствовать, как обтекает со всех сторон тело этот особый светящийся воздух, как бодрит физически ощутимое прикосновение сотен взглядов. Выбежал Алексей и стал слева, под носом у матери, совсем с краю, чтобы лошадям не мешать. В центре манежа стояли звездочкой нос к носу три лошади, а на них Фарад и Руслан жонглировали булавами и обручами по кругу. Первые секунды Алексей плохо ориентировался в происходящем и вряд ли сумел бы сдвинуться с места, если бы в цирке начался пожар. Но почти сразу за этим оцепенением пораженного громом путника последовал необычайный прилив сил - он видел и понимал происходящее значительно острее, чем когда-либо, чувствуя полноту сил, ловкость и отвагу. Леша, не только ни секунды не колеблясь полез по канату к са- мому куполу, или запрыгнул на спину скачущей лошади, он был уверен, что все это, ни разу не проделанное ему без сомнения, удастся. В конце номера он собрал с опилок реквизит с таким небрежным изяществом, будто танцевал лезгинку. А прежде чем покинуть этот пьянящий ослепительный мир и нырнуть в темные кулисы, Леша развернулся к матери и отвесил ей поясной поклон, заметив, как удивленно округлились ее глаза испугом и радостью запоздалого узнавания.
- Ты ничего, внучек. Слава Господу, без крови обошлось, - похлопал плечо юного "джигита Дед. - Разве не заметил, что чудом из-под копыт выскочил? Скажи спасибо Аллану - сиганул через тебя, как через барьер
Вышло, действительно, здорово. После этого представления, мать стала ходить у них в квартире героиней. Несколько дней они с Ольгой так расписывали на кухне подвиги Алексея, что в конце-концов получилось, что на нем-то весь номер и держится. Сам "джигит" больше ни о чем и не мечтал, как еще раз выйти на манеж. Он строил планы, не ведая, что конец его счастью был уже совсем близок. 5
Дело явно шло к осени. Золотые шары у детсадовской ограды зажелтели в полную силу, в частном палисаднике бревенчатого барака напротив цвели круглоголовые алые гео- гины, а тополя, высушенные жарким летним солнцем почти оголи лись, сбрасывая корежистые ржавые листья. Темнеть стало рано, а сын все больше проводил времени в цирке. На носу первое сентября, а он ни учебники не получил, не тетрадками не за- пасся. Десятый ведь класс - пора об институте думать.
Поздно ночью, услышав крадущиеся шаги, Виктория щелкнула выключатель настольной лампы, решившись начать серьезный разговор - пора было парню за ум взяться. Но он уже лежал лицом к стене, успев шмыгнуть в постель и делая вид, что мгновенно уснул. Кудрявый черный затылок и широкие плечи под байковым одеялом с двумя желтыми полосами по голубому краю были настолько щемяще-родными, остаповскими, что Виктория задохнулась, села рядом, усмиряя сердцебиение. Потом тихонько прошла в свой угол за шкаф и не зажигая света легла. Алеше не спалось этой ночью. Все стоял в голове стук мо- лотков, заколачивающих ящики на опустевшем цирковом пустыре. Вагончики с реквизитом были собраны, переругивались рабочие, сворачивающие брезентовый купол и валялся среди мусора обрывок афиши с изображением куска ярко-алой черкески и крепкой аслановской ногой в мягком сапожке, стоящей на спине Персика. Выдернул ветер эту бумажку из куста засохшего татарника и подбросил прямо по ноги Алексею, словно издеваясь. И так уже набухли в глазах горячие слезы и болел кадык, удерживающий спазм - он уходил отсюда, теперь уже навсегда с кожаным пояском за пазухой и злостью на обманувшие душу надежды. Дядя Серго подарил ему на прощание старинный поводок с кубачинскими чеканными бляхами.
