Аристарх внимательно посмотрел на Ирину.
— Ты хотела рассказать мне, где и с кем изволила задержаться, — холодно сказал он.
— А целоваться не хочешь, да? Ну какой ты смешной и глупый, Аристарх Таранов! Где была, где была… В ресторане была. Мы там очень мило посидели с одним пожилым человеком, которому безумно понравилось, как я играю. Он здорово разбирается в театре, столько комплиментов я за всю свою жизнь не слышала.
— Понятно, — сквозь зубы процедил Аристарх, опуская глаза. — Значит, все-таки нашелся пожилой, богатый поклонник прекрасного. Или он давно был, только вчера легализовался?
— Как это понимать — давно был? — обиделась Ирина. — Ты за кого меня принимаешь, дорогой? Он появился, пригласил меня в ресторан, мы там пили какой-то ликер, ели очень вкусное мясо в горшочках и с грибами, разговаривали об искусстве, а еще он подарил мне духи. Представляешь, настоящие французские, «Опиум» называются. Кажется, тысяч восемьдесят или даже больше они стоят. Я попыталась отказаться, но он и слушать не захотел. Ну я и взяла. Теперь твоя Ирка будет благоухать. Ты считаешь, не надо была брать, да?
— Опиум для народа, — пробормотал Аристарх, чувствуя, что больше не может сдерживать нарастающий в груди гнев. — Значит, духи тебе подарил какой-то хмырь, в ресторан затащил! А в постель ты к нему не успела прыгнуть?!
Судя по выражению его лица, понимающим и многое прощающим сторонником эмансипации Аристарх не был.
— Да ты что, Арик! — замахала руками Ирка. — Он даже пальцем не притронулся ко мне. Только ручку поцеловал, да и то разрешения спросил. Ты бы видел, какой он вежливый, предупредительный.
— Это ты бы видела! — заорал Аристарх. — Как я ждал тебя, как хотел обрадовать, нашел денег, купил цветы, духи, шампанское… — Он резко отдернул занавеску. — А ты все испортила, дура! Конечно, мои цветы не такие, как этот веник, мои духи не восемьдесят тысяч стоят, но я отдал за них последние свои деньги!
— Ой, Арик, какой ты умница! — воскликнула Ирина, с восхищением глядя на подоконник. — Ой, спасибо тебе, дорогой! Теперь у меня будут разные духи на все случаи жизни. Так здорово!
— Одни для ресторанов, другие на случай, если в колхоз пошлют? — недобро усмехнулся Аристарх.
Он схватил синий картонный кубик, разорвал, выхватил пузатый флакончик и с силой запустил его в кафельную стену над мойкой. Флакончик разлетелся вдребезги, наполняя кухню густым ароматом. Ирина выбежала из кухни и через мгновение вернулась с красивой черно-зеленой коробкой, достала оттуда флакон и тоже швырнула в стену над мойкой.
— Вот так! — крикнула она. — Как ты, так и я! Между прочим, другими духами я бы действительно пользовалась, если бы мы куда-то выходили, а твоими — когда в постель бы ложилась. С тобой. Вот какой колхоз. Сам ты колхоз!
В кухне дышать было нечем, духов из двух разбитых флаконов вполне хватило бы для ароматизации всего дома. Аристарх поднялся, распахнул форточку. Потом схватил чахлый букетик и вышвырнул его на улицу.
— Мои цветочки! — закричала Ирина и снова выбежала из кухни.
В открытую дверь Аристарх видел, как она торопливо набросила на плечи куртку и, как была — в домашних тапочках, — помчалась из квартиры. Аристарх пожал плечами и отвернулся к форточке, жадно вдыхая холодный, сырой воздух. Он не повернулся, когда в прихожей снова хлопнула дверь. Ирина вошла на кухню, прижимая к груди чахлый букет из трех подвядших розочек.
— Это мои цветочки, — сказала она. — И не смей их обижать, они самые красивые. А эти можно выбросить. — Она взяла букет, подаренный спонсором, швырнула в форточку. — А ты, Арик, мог бы сразу обо всем сказать, я же ничего не знала… Я бы никуда не пошла, после спектакля побежала бы домой и выглядывала бы в окно, когда ты придешь. A-а, ты злой, чего я тебе объясняю. Ну и пожалуйста, можешь злиться, сколько угодно.
Аристарх долго сидел на кухне, постепенно понимая, что и суровый муж из него вряд ли получится. Чтобы хоть как-то спастись от невыносимого аромата духов, он открыл окно, надел два свитера, лыжную шапочку. Бутылка с шампанским наполовину опустела, но выпитое вино никак не сказывалось на настроении Аристарха, не улучшало и не ухудшало его. Знал бы, что так получится, — купил бы водку.
Шел первый час ночи, когда Аристарх боковым зрением увидел на пороге кухни Ирину. Сквозь розовый полупрозрачный пеньюар светились ее стройные ноги. Аристарх поспешно вскочил, закрыл окно.
— Я все еще виновата? — спросила она, подходя ближе.
— Это я виноват. Бедность есть бедность, и не нужно было мне выпендриваться, пытаться тебя удивить. С такими деньгами удивить невозможно, а раздосадовать — запросто. И себя самого тоже.
— Ты не прав, балбес, — сказала Ирина, обнимая его сзади. — Это никакая не бедность, это богатство. И щедрость. Ты же все свои деньги потратил, чтобы сделать мне приятное, Арик. Ну скажи, кто еще способен на такое? Ты думаешь, твои розочки хуже, чем те, которые мне подарил почитатель? Может, они не такие шикарные, зато родные и любимые. Вот так.
— Не успокаивай меня, Ирка.
— И не думаю. Твои розочки мне дороже всех цветов Москвы. Потому что, например, Ален Делон очень красивый мужчина, а я же люблю тебя, Арик. Может, предложишь даме шампанского? А то, наверное, грустно пить одному.
Аристарх засмеялся, обнял Ирину, посадил ее на колени, протянул свой фужер, наполненный до краев.
— Лучше пить одному, чем с какими-то почитателями в ресторане. Тебе не кажется?
— Ой, как здесь холодно… И ужасно воняет. Арик, ты не мог раскокать свои духи в другом месте? Выбросил бы их в окно.
— А ты свои?
— Да я же все делаю, как ты. Вот и получилось, что теперь дышать невозможно.
— Теперь тебе утром, чтобы хорошо пахнуть, нужно будет зайти на кухню и постоять минут десять, — усмехнулся Аристарх. — Я думаю, тут аромата на год хватит.
— А я вообще не буду пользоваться духами, — беспечно сказала Ирина. — Ты не разлюбишь меня без французских запахов?
— Естественный запах твоего прекрасного тела в сто раз приятнее французских духов, — сказал Аристарх, дурашливо принюхиваясь. Он, как бы ненароком, отодвинул в сторону легкую ткань пеньюара, нежно коснулся губами белой округлости груди.
— Тут холодно, Арик, — Ирина спрыгнула на пол. — Бери бутылку и пошли в комнату, там же у нас одеяло есть.
Наташа растерянно остановилась у неказистого двухэтажного дома. Хотя Радик объяснил ей, как выглядит здание, в котором располагается штаб концерна «Сингапур», она ожидала увидеть что-то совсем иное. Есть же и двухэтажные здания очень красивые, или современные, или, напротив, старинные. Это же было самым заурядным. Правда, около него стояло много иностранных машин, но на двери даже вывески никакой не заметно.
Весь прошлый вечер Наташа и Андрей спорили, нужно ли ей принимать предложение Радика или нет. Андрей был убежден, что она должна отказаться, иначе попадет в какую-то нехорошую историю. Наташа, раззадорившись, доказывала ему, что служить в «Тачанке» ей надоело, ничего другого пока что не светит, а значит, почему бы не попробовать? В конце концов, если не понравится, она всегда может уйти.
Довела Андрея до белого каления. Уж на что сдержанный, спокойный всегда был, а тут кричать стал, доказывая, что современная торговля — это самая настоящая мафия, а выйти из мафии можно только вперед ногами.
На что Наташа невозмутимо ответила, что она поработает немного в мафии, узнает все тамошние законы и расскажет Андрею, а он сядет и напишет замечательный разоблачительный роман.
Андрей размахивал руками и еще громче кричал, что связываться с мафией не намерен и ей не позволит. Они, мафиози, и так повсюду, куда ни глянь, ну и черт с ними, а он, серьезный писатель, на дешевку размениваться не собирается.
Тогда Наташа сказала, что если мафия и так повсюду, то, наверное, лучше как-то ладить с ней. Может, и порядка будет больше. Андрей аж позеленел, когда услышал, что с мафией нужно ладить.
В общем, крепко они поспорили. Но потом Андрей только рукой махнул, мол, поступай как хочешь, и пошел спать. А ночью даже не повернулся к Наташе, обиделся. Она же долго уснуть не могла, все представляла себе, как это будет выглядеть: она — директор магазина, настоящего, большого, красивого. Ведь по большому счету не зарплата ее привлекала, а возможность делать то, что хочет, что считает нужным, полезным всем — и хозяевам и покупателям, ведь можно же так работать.
Но теперь, стоя у заурядного серого здания, Наташа сомневалась, что магазин у нее будет большой и красивый. Если сами хозяева работают в таком домишке, на что же ей надеяться?
Утром она позвонила в «Тачанку» и попросила отгул, сказала, что неважно себя чувствует, хочет побыть один день дома, чтобы не брать больничный. Говорила жалобным тоном, старательно покашливая в трубку, но коммерческий директор Леонид Васильевич не поверил. Пригрозил лишением премии и намекнул, что такие работники их фирме не нужны. Наташа положила трубку и в сердцах подумала: «Ну, зараза такая, скоро я вообще уйду из твоей паршивой фирмы! Начальник выискался!»
