Алексей Борисович Борин — один из главных героев этого повествования — статный, приятной внешности человек с высоким лбом и коротенькой черной бородкой, широко известный не только в России писатель, ученый-богослов и общественный деятель, попал в Саранск, можно сказать, случайно. В 2000 году, когда новые власти поспешно и по-своему возрождали Россию, из Москвы выселили не только инородцев. Дело известное. Не выступи тогда Алексей Борисович с несколькими статьями, не приглянувшимися новому начальству, тоже жил бы сейчас где-нибудь на Арбате или на Тверской, где и живут все нормальные известные писатели. Впрочем, нет смысла ворошить прожитое. Ошибки времени давно сданы в архив. Политики стали либеральнее. Кто хотел — давно вернулся на свои насиженные места. Перед господином Бориным даже неоднократно извинялись, был он, так сказать, публично реабилитирован. Но из Саранска не уехал. Не захотел. Успел привыкнуть. К тому же он давно устал от московской суеты. Здесь в Саранске живет и работает его давний студенческий друг Михаил Андреевич Прошин — один из богатейших людей страны. Здесь очень нравится жене Алексея Борисовича Виктории Сергеевне, а главное сыновьям писателя Ивану и Даниилу — лучшим жокеям конезавода. И вообще люди здесь хорошие — уважают господина Борина, слушают его лекции и проповеди, чуть ли не наизусть помнят его книги. Вот и в этот день многие из них собрались в театральном зале губернаторского дворца, чтобы еще раз послушать и посмотреть на Алексея Борисовича Борина — вторую знаменитость столицы Мордовской губернии, прекрасного города Саранска.
Итак, перед нами театральный зал — сцена с кафедрой из темного дерева, огромная люстра со множеством украшений, кресла в шестьдесят рядов, расположенные амфитеатром, роскошно убранные ложи, в одной из которых сам губернатор Пужайкин — крепкий черноволосый бугай с большим скуластым лицом, его супруга Нина Тимофеевна, а также высокий и круглолицый директор конезавода Михаил Андреевич Прошин с молодой женой Аннушкой, по праву признанной самой красивой дамой в городе. В зале нет ни одного свободного места. В первых рядах сидят городская знать, крупные банкиры, помещики, рантье, иногородние богачи, приехавшие в Саранск выбрать лошадей, поиграть на бегах либо по прочим надобностям. За ними русские и заграничные дельцы и журналисты, имеющие здесь тоже немалый интерес. И на самом верху, как обычно, простой люд.
Появляется сам Алексей Борисович Борин. Громкими аплодисментами сопровождается его выход на сцену. Но вот он уже начинает говорить, и с первыми его словами в зале воцаряется полная тишина.
Он говорил о Боге, о Вере и Любви, о Терпении и Смирении, о веселье и радости жизни, о смысле ее и предназначении человека на Земле. Он несколько раз прерывал свой рассказ и читал Библию — книгу Иова, Экклесиаста и Евангелие, но читал их также почти наизусть, лишь изредка заглядывая в лежащую перед ним книгу. Потом он отвлекался и начинал рассказывать о собственной жизни, о своем творчестве, о днях страшных, хоть и редких, насыщенных душевными мучениями и страданиями, когда вера покидала его и все становилось мрачным и серым, и, казалось ему — он навечно утрачивал свой талант художника и мыслителя, и даже самые близкие люди казались чужими, и он ощущал себя ничтожным и жалким, а также о тех временах великого подъема, когда Бог возвращался к нему, и он без малейшей гордости и тщеславия ощущал себя великим и сильным, и душа его взлетала, парила, как птица, и мысли складывались в слова, абзацы, в целые главы. Он рассказывал разные притчи, потом вдруг говорил веселые, очень смешные вещи, казалось, к теме не относящиеся, и люди смеялись и аплодировали ему. Но вот голос его снова звучал серьезно, и люди затихали. Он говорил без микрофона, негромко и ровно, но в зале было так тихо, что слова его долетали свободно до самых дальних рядов.
Речь господина Борина уже подходила к концу, когда дверь зала неожиданно распахнулась и на пороге появился взмокший от пота, задохшийся от быстрого бега старший ветеринар конезавода Маркеев. Несколько секунд он стоял, переводя дыхание и беспорядочно шаря глазами по рядам, наконец увидел начальство и, смешно семеня ногами, подбежал к ложе:
— Господин губернатор, господин директор! — так и не отдышавшись, пролепетал ветеринар. — Я премного извиняюсь. У Раечки схватки начались…
Около минуты продолжалась немая сцена, главные персонажи которой то в растерянности переглядывались между собой, то выжидательно смотрели на старшего ветеринара, не добавит ли он к сказанному еще что-нибудь.
— Черт побери! — наконец нарушил молчание губернатор Пужайкин. — У… твою мать! На три дня раньше срока!
— Пошли к ней! — Директор Прошин выскочил из ложи и решительно направился к двери.
За ним последовали губернатор и ветеринар. В зале поднялся шум. Повскакивали с мест журналисты, кинулись к выходу ответственные работники конезавода, дельцы от конебизнеса и просто любопытные. На выходе образовался затор.
Наконец все, кто хотел, покинули зал. Без малейшего сожаления и досады Алексей Борисович проводил взглядом взволнованных столь неожиданным событием, спешно убегающих людей, спокойно закончил свою лекцию, ответил на несколько вопросов, заданных из зала, и в заключение обратился к оставшимся:
— Я благодарю вас за внимание, господа. Давайте же, завершая нашу встречу, помолимся Господу за наших ближних, за нашу страну и за тех, кто сейчас покинул этот зал, — Алексей Борисович замолчал и, улыбнувшись, добавил: — И за успешные роды нашей чудо-Раисы.
Некоторые из присутствующих в зале опустились на колени, некоторые сложили перед собой руки, кто-то беззвучно шевелил губами, кто-то просто молчал, закрыв глаза. Алексей Борисович на мгновение залюбовался изящной головкой Аннушки Прошиной, склонившейся прямо перед ним в ложе, затем произнес слова короткой молитвы, попросив у Бога любви и счастья для молящихся Ему людей, мира и благоденствия для земли Российской, и еще раз поблагодарив собравшихся, попрощался и вышел в вестибюль губернаторского дворца.
Раиса — великолепная длинноногая кобыла черной масти и огромного роста — была первой достопримечательностью города Саранска и всей Мордовской губернии. Да что там губернии! Весь мир гремел о небывалом достижении российских коневодов. Дельцы от конного бизнеса предлагали миллионы за лошадь-рекордсменку, за три года непревзойденную ни в одном состязании. Много чего сулили иностранцы за великаншу Раису, но губернатор Пужайкин и директор Прошин отмахивались от любых даров и предложений, согласно качая головами и загадочно улыбаясь — мол, дождемся приплода, выведем породу, а потом, пожалуйста, покупайте сколько душе угодно. Приплода они теперь, кажется, дождались…
Чуть более пяти лет назад студент-практикант Саранского ветеринарного училища по фамилии Маркин принял роды у кобылы в одном из пригородных поместий. Родился жеребеночек женского пола — лошадка очень худая, болезненная и дохленькая. Хозяин роженицы, не особенно расстроившись, сказал, что родившийся уродец ему вовсе не нужен, и предложил Маркину забрать его с собой: может быть, сгодится для опытов. Студент согласился, кобылку забрал и принес ее на конезавод, где проходил практику. Лошадку выходили и назвали Раисой в честь особенно некрасивой жены одного никем не любимого конюха. И вскоре из нескладного и убогого уродца само по себе выросло очередное чудо природы — огромная и сильная лошадь сказочной красоты. Ныне господин Маркин преподает в Московском университете, а в научных институтах писались и пишутся многие труды по генетике и прочим наукам, якобы способствовавшим мордовским коневодам научным путем создать чудо-лошадь, на весь мир прославившую Саранский конезавод.
Вернувшись домой, Алексей Борисович застал жену и обоих сыновей прикованными к экрану телевизора, издающего душераздирающее лошадиное ржание.
— Тебе сорвали выступление? — не отрываясь от экрана, сочувственно спросила Виктория Сергеевна.
— Ничего, — ответил Алексей Борисович. — Все, что хотел сказать, — сказал. Что там такое?
— Раиса жеребится. Плод огромный, выходит плохо. Страдает, бедная.
— Представляешь, отец! — восторженно воскликнул младший сын писателя Даниил. — Репортаж по первой программе с передачей на спутник! Весь мир увидит!
— Так уж и весь мир?
Ржание кобылы перешло в протяжный, почти человеческий стон. Комментатор скороговоркой, словно с футбольного матча или бегов, описывал каждое движение бедной лошади, сообщал о каждом сантиметре туго выходящего на свет небывалых размеров жеребенка. Быть может, вам, дорогой читатель, этот репортаж покажется глупым и небывалым, но для конезавода, а стало быть, для всего города и губернии событие это — роды — имело такое огромное значение, что абсолютное большинство сознательных граждан Саранска в этот вечер с интересом и волнением наблюдали за происходящим.
