Фуке снова замолчал, доброжелательно улыбнулся, подошел к Дюпарке и положил руку ему на плечо, будто вынуждая посмотреть ему в глаза.
— Я вполне понимаю ваши чувства, друг мой, — снова заговорил он. — Вам не улыбается мысль оказаться за решеткой! Но если вам угодно, заточение ваше продлится не более недели!
Жак резко повернулся к нему лицом и с видимым облегчением глянул на президента.
— Одной недели?..
— Да, сударь, всего одной недели! — подтвердил Фуке. — Но при одном условии…
— Ах, вот как! Есть еще и условие! И каково же, позвольте вас спросить, это условие?
— Если вы сей же час дадите свое согласие отправиться служить на острова, то, можете мне поверить, через неделю вы уже будете на свободе!
Дюпарке недоверчиво кашлянул, явно выражая свои сомнения.
— Но когда я уже буду в крепости, кто даст мне гарантию, что Ришелье снова не разгневается на меня, не переменит свое решение и не пошлет меня на эшафот?
— Он дал нам свое слово. А теперь возвращайтесь домой, за вами скоро придут, арестуют и препроводят в Бастилию… Там вам дадут все необходимое, чтобы составить прошение. Остальное я беру на себя. Клянусь честью, я позабочусь о том, чтобы ваше прошение было принято!
Жак с грустью покачал головою.
— Итак, — с горечью заметил он, — мне все-таки предстоит изгнание. Сменить тесную темницу на другую тюрьму, разве что чуть просторней — какой-то крошечный островок, затерянный в Карибском море! И что я там буду делать? Полагаю, служить при каком-нибудь плантаторе! Скажем прямо, попаду в услужение к человеку, чье происхождение куда ниже моего! И это вы называете спасением фамильной честь Диэлей!
Фуке снова улыбнулся.
— Сударь, — проговорил он, — как только ваше прошение будет подписано, ваша участь будет зависеть только от Американской Островной компании. И это я буду решать, на какой пост вас назначить.
— В таком случае, сударь, я вполне полагаюсь на ваше дружеское расположение.
— И правильно делаете, Дюпарке! Через неделю вы из порта Бордо покинете Францию и отправитесь на Мартинику, дабы занять там пост губернатора острова.
Жак даже вздрогнул от неожиданности.
— Губернатора Мартиники? — словно не веря своим ушам, переспросил он.
— Именно так, сударь. Полагаете ли вы, что при таком условии честь семьи Диэлей будет спасена?
С волнением и благодарностью Дюпарке сжал руки президента.
— Благодарю вас, сударь, — проговорил он. — Не нахожу слов, чтобы выразить вам свою признательность, но я докажу ее на деле, и, клянусь честью, вам не придется пожалеть ни о своем благородном жесте, ни о своей доброте, ни о своем выборе — и еще менее того нашему королю!
ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ
Ужин у Фуке
Вконец измученная ласками Сент-Андре, Мари крепко спала. Но едва она проснулась, как к ней сразу же с прежней силой вернулись все ее вчерашние страхи, и тревога ее усиливалась с каждой минутой.
Было уже поздно. Солнце протягивало в спальню свои светящиеся щупальца. Она позвала Жюли, однако не успела та появиться рядом, тотчас же обнаружила, что вовсе не имела никакой надобности в ее услугах, и даже более того, присутствие девушки было ей в тягость.
Дабы скрыть свое волнение, она хмуро поинтересовалась:
— Где ты пропадала ночью, Жюли? Я ждала тебя, чтобы помогла мне раздеться. Но так и не дождалась…
— Ах, мадам, лакей предупредил меня, что вы уже вернулись, и я уж было совсем приготовилась поспешить к вам, но тут господин де Сент-Андре сказал, что не надо.
В глубине души Мари понимала, что не права; но при одной мысли о том, что могла думать о ней эта молодая девушка, которую Сент-Андре нанял ей в услужение и которая не могла не догадываться о ее преждевременной близости с будущим супругом, Мари чувствовала, как в ней закипает гнев.
— Мне думается, — проговорила она, — ты здесь, чтобы угождать мне, а не господину де Сент-Андре. Появись ты вчера вовремя, мне не пришлось бы раздеваться самой. Изволь сделать так, чтобы это больше не повторилось.
Жюли бросила на нее взгляд, в котором затаилась обида.
— Какие вы утром раздражительные, мадам, — заметила она. — А ведь обычно вы такие любезные и снисходительные!
Мари слегка растрогалась словами девушки. С минуту поколебалась. Потом спросила:
— А что говорят в Париже, Жюли?
На личике служанки отразилось искреннее удивление.
— Да ничего, мадам, — ответила девушка, — ничего такого особенного вроде не случилось. Господин де Сент-Андре уже уехал. Во дворец…
— Что ж, прекрасно, — проговорила Мари, изо всех сил стараясь успокоиться. — А теперь одень меня… А потом вели подать завтрак.
Остаток утра Мари провела в нервном возбуждении. Ей не терпелось выйти и разузнать новости. Она вполне справедливо полагала, что в этот час, должно быть, уже весь Париж знает об исходе поединка между виконтом де Тюрло и Жаком Дюпарке. Но не сочтут ли странным, если она вдруг станет интересоваться одним из этих двоих?
Она позавтракала в одиночестве и без всякого аппетита, едва притронувшись к еде, и как раз собиралась встать из-за стола, когда лакей доложил ей о возвращении Сент-Андре. Не в силах сдержать безотчетного порыва, она выскочила навстречу старику. Тот склонился перед нею и поцеловал ей руку.
— Извините, что так задержался, — проговорил он, — но во дворце нынче столько суеты. Я вот встретил там Фуке, и он был так бледен, будто провел бессонную ночь…
— Ах, вот как! — воскликнула она. — Стало быть, вы видели Фуке?
Она буквально закусила губу, чтобы не спросить: «И как же дуэль?»
Но Сент-Андре тут же продолжил:
— У бедняги был весьма встревоженный вид. Он чем-то так сильно озабочен, что не смог уделить мне и пары минут… Но, дабы смогли немного потолковать, он просил нас с вами пожаловать нынче вечером к нему отужинать…
Мари вздрогнула. Потом каким-то вдруг изменившимся голосом переспросила:
— Отужинать у Фуке… нынче вечером?
— Не понимаю, что вас так удивляет, — заверил ее Сент-Андре, неверно истолковав смятение девушки. — Через несколько дней вы станете моей женой. Всем известно, что вы живете в моем доме, стало быть, нет ничего удивительного, что к вам относятся так, будто мы с вами уже женаты… как, впрочем, вы того вполне заслуживаете.
Поскольку она продолжала хранить молчание, Сент-Андре окинул ее долгим, внимательным взглядом.
— Вы меня удивляете, — признался он. — Похоже, вы не рады приглашению Фуке? Но вам ведь известно, как я нуждаюсь в его поддержке. Мне очень важно получить этот пост — генерального откупщика на островах. А поскольку я догадываюсь, что он отнюдь не равнодушен к вашим чарам, ваше присутствие сослужило бы мне изрядную службу и помогло в делах. Я бы даже особо попросил вас быть с ним как можно полюбезней.
— Но ведь… — начала было она.
Сент-Андре подошел ближе и склонился, намереваясь поцеловать, но она отстранилась под предлогом, будто только что напудрилась.
— Я понимаю ваши опасения и ценю вашу щепетильность, — проговорил Сент-Андре. — Но не надо придавать моим словам смысл, какой я и не думал в них вкладывать. Когда я просил вас быть с Фуке любезней, я лишь имел в виду, чтобы вы были с ним милы, вот и все. Я люблю вас, Мари, вы мне очень дороги, и я слишком привязан к вам, чтобы не уважать чувств, которые вы ко мне питаете.
Он посмотрел ей в глаза, и она прочитала во взгляде такие сластолюбивые воспоминания о минувшей ночи, такой похотливый блеск, что невольно с дрожью отшатнулась. Ею вновь овладело отвращение к этому старику, а обуревающие ее страхи за Дюпарке лишь еще больше усиливали эту ненависть.
— Ну, полно вам дуться! — с наигранной веселостью воскликнул Сент-Андре. — Улыбнитесь же, милочка! Радуйтесь, что нас пригласили на этот ужин. Для вас это будет первое появление в высшем обществе, которое навсегда теперь станет вашим…
— Я не могу радоваться, — с дрожью в голосе возразила Мари. — У меня были совсем другие планы. Ведь этот ужин, пусть он и окажется вполне приятным, помешает мне снова посетить салон мадам Бриго. И я сожалею об этом… Там вчера было так забавно…
— Коли уж вам так хочется, дружочек, ничто не мешает просить Фуке, чтобы мы пошли туда все вместе. Похоже, ему очень по нраву это заведение, ведь его там видят чуть не каждый вечер… Однако вы удивляете меня, Мари, — слегка помолчав, продолжил он. — Вы утверждаете, будто хорошо повеселились у мадам Бриго! А я заметил, что, вернувшись домой, вы были явно чем-то встревожены!
Она залилась краской, чувствуя, что вот-вот выдаст себя с головой. Но тот, неверно истолковав ее смущение, как-то игриво улыбнулся и едва слышно, заговорщицким тоном прошептал:
— Я понимаю вас, Мари, я вполне понимаю ваши чувства. Вчера вечером вы сделали меня самым счастливым человеком на свете. Могу ли я надеяться, что и вы тоже испытали…
