- Почему вы спрашиваете об этом?
- Сам не знаю. Иногда вы кажетесь такой счастливой.., а иногда совсем поникшей. Я ничего не понимаю в любви - ведь я старый холостяк, но порой у вас бывает взгляд, как у щенка, который ждет, что его ударят. Ваш муж не обижает вас?
- О нет. - Я умудрилась рассмеяться. Грубое обращение я вынесла бы с легкостью. Чего я страшилась - так это его нежной ласки.
- Ну, тогда я рад. У вас, Шарлотта, есть характер и сила воли. Вы похожи на своего отца. Ему я доверил бы даже свою жизнь. Равно как и вам - не сомневаюсь, что при любых обстоятельствах смог бы положиться на вас.
Внезапно свет померк для меня. День больше не казался мне приветливым и безмятежным. Слова профессора несли в себе зловещий подтекст.
- Что вы имеете в виду? Он улыбнулся.
- Не тревожьтесь. Я просто старик, который несет всякую околесицу. Профессор нежно сжал мне руку. - Может, поедем назад? Давайте наперегонки вон до той изгороди.
С этими словами он умчался вперед, а мне осталось только глотать пыль, несущуюся из-под колес его велосипеда. Несмотря на молодость, я не могла его догнать. Остаток пути мы ехали рядом, болтая на разные темы. К моему счастью, темы эти оказались довольно-таки нейтральными, поскольку мне было невмочь лгать старому доброму другу отца.
С Ларри Линвудом я тоже общалась с удовольствием. Он виделся мне братом, которого у меня никогда не было. И хотя я знала, что молодой человек испытывает ко мне отнюдь не братские чувства, относился он ко мне как к замужней даме. Ларри показывал мне своих лошадей, и мы вместе ездили верхом вдоль кромки воды во время отлива. Морской соленый воздух оказывал на меня целебное действие, и на короткое время мне удавалось забыть о приближении праздника, который должен был знаменовать собой крах всей моей жизни.
Адам много времени ездил верхом на черном жеребце, которого Ларри ему предоставил. Коня звали Миднайт, и меня предупредили, что, если подойти к нему сзади, он может лягнуть. Миднайт и Адам походили друг на друга - в обоих было что-то зловещее и одновременно завораживающее.
Глядя, как Адам пускает жеребца в галоп и тот скачет по воде, отчего их обоих окутывает облако брызг и кажется, что это летит сам дьявол, я задавала себе вопрос, уж не выплескивает ли он таким образом тревоги и дурные предчувствия. В такие минуты я не могла не волноваться, что Миднайт способен сбросить его, и корила себя за то, что тревожусь о безопасности негодяя, но ничего не могла с собой поделать. Та ночь, когда его чуть не смыло в океан, не померкла в моей памяти, снова и снова повторяясь в сновидениях. Временами я просыпалась в холодном поту и с его именем на устах.
Меня радовало, что наши апартаменты были достаточно просторными и мы могли держаться друг от друга на некотором расстоянии. Мы появлялись и исчезали как актеры, участвующие в представлении. Адам настаивал, чтобы иногда мы предпринимали прогулки по саду вдвоем, изображая влюбленных, ищущих уединения. Во время этих прогулок я шла рядом, холодея от его прикосновений и в то же время желая произвести впечатление женщины, наслаждающейся обществом любимого.
- Красивое место, не правда ли? - говорил Адам, вдыхая полной грудью морской воздух.
- Да, - соглашалась я. - И долго еще мы здесь пробудем?
- Не знаю. По крайней мере неделю.
До вечера Памелы оставалась ровно неделя.
Глава 13
Подобно ребенку, подсматривающему за взрослыми, наблюдала я за прибытием многочисленных экипажей, запряженных лоснящимися рысаками. То была сцена, словно взятая из романа, и я, безусловно, наслаждалась бы ею, если бы не знала о грядущих событиях. Уинстон то и дело открывал дверь и приветствовал роскошно одетых женщин и мужчин всех возрастов. У меня появилось нелепое желание спуститься вниз и отослать всех прибывших обратно - как будто мой поступок мог предотвратить неминуемое несчастье.
Адам ушел к гостям. Я же осталась в своей комнате, отговорившись головной болью, и оттуда смотрела в окно, подобно рассерженному ребенку. При виде Адама, расхаживающего среди приглашенных, восхищающихся садом, сердце у меня сжалось.
Я не знала, как скоро начнет он действовать, но была уверена, что ему уже известно местонахождение сейфа с драгоценностями. Возможно, Адам планирует похитить их до начала вечера, тогда он окажется рядом, когда бархатные футляры будут из него вынуты. Я закрыла глаза и прижалась лбом к оконному стеклу, стараясь не думать о том, что последует за кражей. Как смогу притвориться я невиновной овечкой, когда люди укажут на меня как на сообщницу вора? Кто поверит в загадочную историю о принудительном замужестве?..
От горьких мыслей меня оторвал стук в дверь. Я попыталась взять себя в руки, чтобы по выражению лица невозможно было понять, что творится в моей душе. Я знала, что это не Адам и не слуга.
На пороге стоял профессор Линвуд. На нем были бриджи и пиджак, как будто он только что катался на велосипеде.
- Шарлотта, дорогая, мне сказали, что вы плохо себя чувствуете, обеспокоенно произнес он.
- Ничего, просто голова болит. Прошу вас, входите. - Я провела его в гостиную, и мы сели на диван.
- Я тут принес вам кое-что, чтобы скоротать время. - И профессор передал мне альбом в кожаном переплете. - Воспоминания о моих днях в Оксфорде. Тут вы найдете много фотографий вашего отца и несколько - матери. Она была такая красавица, скажу я вам. Если бы представился случай, я сам бы на ней женился. А вы тогда были бы моей дочерью. - Он сказал это так проникновенно, что я, растрогавшись, обняла его.
Мой жест заставил его лицо просветлеть.
- Вы дали мне понять, как много я потерял. - Профессор откашлялся. - Вот я и подумал, что, возможно, вы совершите со мной прогулку в прошлое.
В его словах сквозило такое одиночество! Он был полностью погружен в свою работу, и насмешки, посыпавшиеся на него после неудачи, заставили его забросить проект. Должно быть, ему было чрезвычайно тяжело вернуться домой в качестве человека, потерпевшего поражение. Я вспомнила, как мой отец говорил, что наше правительство обошлось с ним слишком жестоко. И радовалась, что могу хоть как-то приглушить его боль.
Почти час сидели мы рядышком, разглядывая фотографии. У профессора имелась история почти про каждую из них. С пожелтевших от времени снимков на меня смотрел молодой отец - с возрастом его улыбка не потускнела. При мысли о нем на глаза мои навернулись слезы.
Профессор перевернул страницу, и я увидела красивую молодую девушку, смотрящую в объектив широко раскрытыми глазами. То была моя мать, умершая во время эпидемии гриппа, когда я была совсем маленькой девочкой.
- Вы так похожи на нее и внешностью, и характером. Я так рад, что вы приехали в Линвуд-холл.
Я вздохнула. Что.., что будет он думать, когда мой муж предаст нас обоих?
- Спасибо. Я обязательно расскажу отцу о вашей доброте.
- Возьмите альбом. Я хочу, чтобы он был у вас. Возьмите и покажите отцу. Передайте, что я восхищаюсь вами, и то, как много значило для меня ваше появление здесь. Он очень богатый человек, знаете.
Я улыбнулась - наш домик, вероятно, мог бы уместиться в гостиной профессора, а мебель в нем была старой и совсем простой.
- Есть много видов богатства, - сказал он, как бы прочтя мои мысли. Жизнь распределяет награды между людьми поровну. У меня есть Линвуд-холл, наследство и международное признание, а у него - вы. Перевес явно в его пользу. Позаботьтесь о нем, прошу вас.
- Да, позабочусь. - Профессор обязательно поймет, почему я не могла поступить иначе. -Мы будем бережно хранить ваш дар, - сказала я охрипшим от волнения голосом, прижимая альбом к сердцу.
Профессор наклонился и поцеловал меня в щеку.
- Ну ладно, я должен идти. Памела не простит мне, если я не буду изображать из себя гостеприимного хозяина. Сам я никогда не заботился о подобных вещах, но ведь племянники несли всю ответственность за поместье, пока я был в Америке, и мне следует быть им за это благодарным.
- Они вас очень любят, - сказала я и удивилась тому, что улыбка на его лице померкла.
- Да? - протянул он и сменил тему. - Когда почувствуете себя получше, спускайтесь и помогите мне управиться с этой толпой народу, жаждущей увеселений.
После ухода профессора ко мне вернулась былая неугомонность. Остаться в комнате - значит поступать вопреки своей природе. Отец всегда корил меня за то, что я влезаю во все с самоуверенностью Ганнибала, переходящего Альпы. Мне следовало и сейчас применить смекалку, чтобы расстроить планы вора-мужа. Я должна была найти способ остановить его, не принося при этом в жертву своего отца. Да, мне надо быть рядом с Адамом, следить за каждым его шагом и тем самым не дать совершить кражу.
Он весьма удивился моему поведению: я, как могла, разыгрывала из себя преданную жену. Ходила за ним по пятам и, когда мы поднялись к себе, чтобы переодеться к ужину, больше чем когда-либо уверилась, что не спущу с него глаз в течение всего вечера.
