— Ради Бога, объясните мне, как можно съесть что-либо еще после этого? — спросил мистер Голдстоун.
— Мой дорогой, — сказала ему жена, — после этого ты можешь спокойно не есть ничего целую неделю. Лоуенштайн восхитителен.
Она с увлечением принялась за печень, остальные последовали ее примеру, за исключением тети Двоши, которая просто сидела и озиралась вокруг со светлой улыбкой. Миссис Голдстоун старалась не глядеть на тетю Двошу, но ее взгляд словно магнитом притягивался к блестящим глазам, колышущимся желтым перьям на плечах и мерцающим зеленым блесткам на тетином платье. Тетя Двоша перехватила взгляд миссис Голдстоун, и ее улыбка сделалась еще светлее.
— Почему вы не кушаете, миссис Рафаилсон?
— Цыплячья печень содержит в себе яд, — с готовностью ответила тетя Двоша, не переставая улыбаться.
Сэнди поперхнулся, и у всех остальных сделались испуганные глаза.
— Моя тетя непреклонная вегетарианка, — поспешно объяснила Марджори.
— О! — Миссис Голдстоун вернулась к еде, однако ее энтузиазм заметно уменьшился.
— Это очень интересно, — сказала миссис Коннелли. — У меня есть… э…
Она умолкла на полуслове, глядя, как Самсон-Аарон, разделавшись со своей порцией, взялся за цыплячью печень тети Двоши, отчаянно стуча вилкой о стенки чаши.
— Мы… — продолжила она, — то есть я хотела сказать, что у нас есть… у мистера Коннелли есть сводный брат, который тоже стал вегетарианцем…
Самсон-Аарон налил себе большой стакан виски и помахал бутылкой в воздухе.
— Кто-нибудь еще хочет?
Банковский менеджер кашлянул.
— Почему бы нет, я думаю, что я буду, спасибо.
— И я тоже, — сказал мистер Голдстоун.
— Лион, скоро подадут самые разнообразные вина…
— Ну и пусть подают.
Мужчины выпили, как заядлые собутыльники. Затем Самсон-Аарон съел свой суп и суп тети. Кроме этого, он уничтожил две порции языка в сладко-кислом соусе и три телячьих зобных железы в сухарях. Время от времени он подливал себе и двоим мужчинам виски, и они продолжали выпивать, несмотря на ворчание своих жен. Миссис Коннелли, которая была невероятно стройной и ела очень мало, наблюдала за дядей с нездоровой зачарованностью. Мать Сэнди была более озабочена тетей Двошей. Она неусыпно следила за вегетарианкой краешком глаза. Когда подали зобные железы и она собралась их съесть, тетя Двоша накрыла ее руку своей ладонью, отчего миссис Голдстоун дернулась, словно ее ужалили.
— Простите меня, — произнесла тетя Двоша, — но не ешьте этого.
— Извините, что вы сказали?
— Прошу прощения, я знаю, что это не мое дело, но вы принадлежите к астеническому типу. Так же, как я. Для астенического типа есть гланды… вы можете вскрыть себе горло и найти там точно такие же.
— Тетя Двоша, пожалуйста! — воскликнула Марджори. — Вы не имеете права…
— Нет, нет, это очень интересно, — слабо запротестовала миссис Голдстоун. — Я никогда не думала об этом блюде, как о гландах… это довольно неприятное слово, но…
— Естественно, это гланды. Чем же еще могут быть эти железы, как не гландами? Огромными, много больше, чем человеческие, — сказала тетя Двоша. — Для других типов гланды тоже не слишком полезны, но для вашего есть гланды…
— Я думаю, вы правы, — сказала миссис Голдстоун, отставляя тарелку. — Я определенно не буду есть эти гланды… Лион, не думаешь ли ты, что выпил уже достаточно виски?
Самсон-Аарон как раз заново наполнял стакан магната. Джеффри взял бутылку.
— Спокойнее, папа, отдохни немного…
— Милти, это же бар-митцва! — воскликнул Самсон-Аарон, вырывая бутылку из рук сына.
— Бог мой, вы правы. За Арнольда Моргенштерна и его семью! — воскликнул основательно порозовевший мистер Коннелли.
Он щегольски сдвинул ермолку на лоб и поднял свой стакан.
— Еврей или христианин, человек есть человек, и Арнольд один из лучших людей, которых я знаю, а я их знаю много. Я горд, что присутствую на этой бар-митцве. За Арнольда, за его жену, за его сына и за… — он качнул стакан в сторону Марджори, — за его очаровательную красавицу дочь, элегантную хозяйку нашего стола. Клянусь Богом, если бы я был холост и на двадцать лет помоложе, я бы немедленно попросил ее руки!
Мистер Голдстоун и мистер Коннелли выяснили, что оба они заядлые гольфисты; они обменялись парочкой анекдотов и откинулись на спинки кресел, сотрясаясь от смеха, к которому радостно присоединился Самсон-Аарон.
Тетя Двоша тем временем через Самсона-Аарона беседовала с Джеффри, объясняя ему характеры и сцены его романа и убеждая внести немного диеты и здорового образа жизни в его следующую книгу. Джеффри грыз трубку, оползал и горбился в кресле и кивал с тоской и скукой в глазах. Миссис Коннелли и миссис Голдстоун беседовали об организации благотворительных театральных вечеров, с тревогой поглядывая время от времени на своих мужей, между которыми гуляла коричневая бутылка.
Церемониймейстер вкатил в зал столик, на котором помещался гриль. На его стальные прутья были насажены куски жаркого, под которым пылало настоящее пламя. Его помощник, одетый в белое, принялся разрезать превосходное мясо на порции. Второй помощник раскладывал их по тарелкам и дополнял цельными картофелинами и прекрасной толстой зеленой спаржей.
— Боже правый! — воскликнула миссис Коннелли. — Только не мне, пожалуйста! Мне не надо. Честное слово, я не смогу больше проглотить ни кусочка. Я ничего подобного не видела!
— Положите ей, положите! — вмешался Самсон-Аарон. — Все равно кто-нибудь съест.
Он хитро подмигнул миссис Коннелли. Она пожала плечами и улыбнулась.
Мистер и миссис Моргенштерн подошли к их столу под руку, лучезарно улыбаясь.
— Вам достаточно еды, господа? — спросил отец и услыхал в ответ радостный, одобрительный хор голосов.
— Кто-то, как я вижу, пересмотрел первоначальный план посадки.
Тетя Двоша поправила свои перья, а дядя, покосившись на Марджори, склонился над тарелкой, делая вид, что слишком занят едой.
— Но все равно, все вышло очень хорошо. Отец с сыном. Жаль, что Робинсоны не смогли приехать, это замечательные люди…
— Не могут они быть более замечательными, чем та компания, которая у нас сейчас сложилась, — заявил мистер Коннелли. — Соль земли, миссис Рафаилсон. Замечательный парень, мистер Федер.
— Вот это верно, — сказал мистер Голдстоун. — Чудесная вечеринка. Ради такого общения не жалко любых денег, Моргенштерн. Прекрасный у тебя мальчик.
— У тебя у самого неплохой.
Сэнди в замешательстве поправил ермолку.
— Что ж, не будем отрывать вас от еды, — со смехом сказала миссис Моргенштерн. — Пойдем, Арнольд. Приятного аппетита, господа. Марджори, будь хозяйкой, — добавила она, тронув девушку за плечо.
— Постараюсь, мама.
Самсон-Аарон, последние несколько минут евший с удвоенной скоростью, дабы избегать встречаться глазами с миссис Моргенштерн, вычистил свою тарелку в мгновение ока. Тогда он взял себе тарелку тети Двоши, на которой лежали необыкновенно внушительный кусок мяса и невероятных размеров картошина. Глаза миссис Коннелли округлились. На некоторое время за столом воцарилась тишина. Все были поглощены потреблением пищи, за исключением жены менеджера, которая, барабаня пальцами по столу, смотрела на дядю, как кролик на приближающиеся фары автомобиля. Он издал глубокий вздох, когда разделался с ростбифом тети Двоши. Отложив нож и вилку, он откинулся на спинку кресла и потер брови. Издав второй вздох, он снова взял нож и вилку и повернулся к миссис Коннелли со своей беззащитной улыбкой.
— Ну, — сказал он, указывая вилкой на ее полную до краев тарелку, — если вы уверены, что не хотите это, этому незачем пропадать попусту, и…
— Нет, нет! — взвизгнула миссис Коннелли, выпрямляясь в кресле.
Банковский менеджер повернулся к ней.
— Боже мой, Кэтрин, что случилось?
— Он не может, он не может. Не давай ему. Это антигуманно.
Она закрыла лицо дрожащей рукой.
Самсон-Аарон удивленно посмотрел на Джеффри, затем на Марджори.
— В чем дело? Этой леди нехорошо? Почему же такое случилось? Она немного съела.
— Она тоже принадлежит к астеническому типу, — сказала тетя Двоша. — Она съела достаточно цыплячьей печени для того, чтобы погибла армия астеников.
— Кэйт, дорогая, в чем дело? — Мистер Коннелли взял ее ладонь в свои руки и похлопал ее.
— Дорогой, прости, я понимаю, что это ужасно невежливо с моей стороны, но… — она посмотрела на дядю все тем же напуганным взглядом. — Разве ты не заметил, как много съел мистер Федер? Это просто невероятно. Не думаю, что тигр способен съесть столько, сколько съел он один. А теперь он хочет съесть мой ростбиф. Я боюсь, что он умрет прямо здесь. Я… это невероятно…
