Шел уже десятый день съемок, сегодня аппаратуру установили у одного из обветшалых зданий на Бирмингем-стрит. Аннализы нигде не было. Кори в солнечных очках, с шерстяным шарфом на шее, просматривала записи, а телевизионщики, Фелисити и проститутки ждали.
— Ну, — она решительно взглянула на них, — наверное, сделаем так. Сперва девушки направятся вниз по улице. Это займет сорок пять секунд. Фелисити начнет читать свой текст. — Она посмотрела на Фелисити, та ободряюще улыбнулась. — А потом пойдет крупный план. — Кори с надеждой посмотрела на оператора. Он кивнул. — Затем камера переедет на Фелисити.
Оператор покачал головой:
— Не здорово. Но если это обычное интервью, без проблем.
Фелисити пожала плечами.
— Ох да, вот еще что, — Кори повернулась к оператору. — Даррен, думаю, мы сможем перемежать интервью с кадрами, где девочки работают? — Она помолчала. — Как?
Даррен рассмеялся.
— Тогда Фелисити не нужна, — поддел он. — Шутка.
— О’кей. Полли и Даниэль. Займите места, — кивнула она проституткам, — начнем. Только пробежим последний раз по вопросам, Фелисити.
— За эту работу тебе надо платить зарплату режиссера, — негромко заметила Фелисити.
Кори, скорчив гримасу, листала блокнот.
— Где она? — спросила женщина.
На улице уже собралась толпа. Кори надеялась, что народ не развопится перед камерой, как в Ньюкасле. Или не станет требовать автограф у Фелисити.
— Не знаю, — рассеянно ответила девушка. — Во всяком случае, давай-ка приступим, потом и ты можешь вернуться в отель. Да, кстати, звукооператор интересовался, не записать ли тебя вживую? И черт побери, что это значит?
— Думаю, или записать как есть, прямо на месте, или отредактировать.
— Редактирование звучит надежнее, но все равно придется сказать, что я не поняла. Он старый сварливый педераст, но может, что присоветует. Итак, две проститутки живут в одном доме или в квартире, согласно закону это уже бордель. Голос за кадром. Сейчас об этом не беспокойся. А вот здесь список вопросов, которые ты должна задать… Да, и прочитай потом, что я тут написала. Подумай, не хочешь ли что добавить.
Через час, слава Богу, толпа почти схлынула, Фелисити на машине, арендованной пополам с Кори, вернулась в отель. Наконец в пять тридцать начали сворачивать оборудование, но Кори еще суетилась, хотя ужасно устала и была бы не прочь выпить.
— Я нашла ее, — Фелисити вышла навстречу Кори в баре отеля.
— А где она? — Кори без сил упала в кресло.
— Наверху, у себя в комнате. Снова висит на телефоне. Люк. Удивительно, просто удивительно.
Кори закатила глаза и хотела уже было встать, но Фелисити усадила ее обратно.
— Нельзя же все время ее прикрывать. Она уже большая девочка.
Кори вздохнула:
— Ты же видела, в каком она состоянии?
— Видела, как, впрочем, и все остальные. Но она не ребенок, Кори, и нельзя мириться с этим и все ей спускать. Надо во что бы то ни стало оставаться профессионалом. Давно хотела спросить, как она вообще умудрилась получить работу? Связи?
Кори кивнула:
— Ну и потом это с ней только в последнее время.
Фелисити удивленно вскинула брови, словно надеялась на какие-то подробности. А Кори вдруг отвела взгляд.
— Она сходит по нему с ума, Фелисити, — неловко оправдывала подругу Кори. — Ты же знаешь. И мне ее жалко.
Фелисити раздраженно вздохнула:
— Уж слишком ты мягкосердечна, Кори. Но это медвежья услуга, знай. Она навсегда погрязнет во всем этом, если ты ее не вытащишь.
— Не могу же я диктовать, что ей делать?!
— Прямо уж и не можешь! Да девчонка бродит за тобой как тень. Твои слова воспринимаются ею, как Библия. Разве что она еще не скулит, что ты пытаешься стащить у нее работу. Боже мой, да она без тебя просто не выживет…
— Еще как выживет, — улыбнулась Кори. — Без Люка — нет.
— Значит, пусть учится. Этот тип явно знать ничего не хочет.
— Разве? Сомневаюсь. Честно говоря, похоже, он так же запутался в их связи, как и она.
— Не понятно почему. Неужели не видит, что она к нему испытывает.
— Видит, но есть проблемы. Ее отец — его партнер…
— Какая же тут проблема?
— Ну для нас с тобой, может, и нет, но Аннализа ссылается на Люка. — Она вздохнула. — Мне кажется, еще что-то есть, чего Аннализа не договаривает.
Фелисити кивнула:
— …А как насчет того, что ты тоже чего-то не договариваешь?
— Не знаю, о чем ты, — стушевалась Кори, — пойду-ка я лучше посмотрю. Встретимся здесь через час.
В лифте Кори все еще переживала из-за Фелисити. Она никогда не рассказывала ей о ночи с Люком, но та все знала. Потому что, пока они разъезжали на съемках и Аннализа напрасно ждала звонков, Люк не раз звонил Кори. Он ничего такого не говорил, спрашивал только о съемках, но по его тону чувствовалось, что, как только она вернется в Лондон, Люк станет искать с ней встречи.
Аннализа впустила Кори в комнату. К счастью, она была не слишком пьяна, по крайней мере на первый взгляд. Красные от слез глаза. Кори собиралась как можно мягче напомнить Аннализе, что надо бы посмотреть отснятый материал. Но не пришлось даже подыскивать слова — Аннализа вовсе и не думала о передаче.
— Он с ней. Я знаю! — воскликнула Аннализа, завидев Кори.
— С кем?
— С ней. Как ее там? Смотри, — Аннализа порылась в сумочке и вынула поздравительную открытку. — Нашла вчера вечером на его столе.
— На его столе? — перебила Кори. — Так ты что, была вечером в Лондоне?
— Да. Обратно приехала на поезде. Мне надо было его найти, Кори. Очень надо. Постарайся понять, пожалуйста. Знаю, я бросила тебя здесь, но я ни о чем больше думать не могу.
— Да ладно, все нормально, — вздохнула Кори.
— Его я не нашла, нашла вот это. На его столе, на виду у всех. Я забрала открытку, но ведь он может послать другую. — Она начала читать: — «Дорогая…» — и вдруг швырнула открытку на пол. — Даже произнести не могу это чертово имя.
Кори подняла открытку и прочитала: «Сиобан».
— Произносится как Севаан. Ирландское имя.
— О Боже! — закричала Аннализа, затыкая уши. — Он называл меня этим именем. Он произносил его в постели. Господи, даже со мной он думает только о ней. Что делать? Кори, скажи мне, ради Бога. Что делать?
— А ты знаешь, кто она? — запинаясь, спросила Кори.
Аннализа покачала головой:
— Нет. Но он к ней ездит, я знаю.
Кори пришла в смятение и, увидев слезы на глазах Аннализы, обняла ее.
— Ну ладно, — успокаивала она. — Так ты только изводишь себя, прими-ка лучше душ и спускайся вниз.
— Я не хочу никого видеть, — рыдала Аннализа. — Я перед всеми опозорилась. Обо мне все сплетничают, меня ненавидят. И ты тоже ненавидишь, но я тебя не осуждаю.
— Чепуха, — хмыкнула Кори. — Никто тебя не ненавидит. И уж меньше всего я.
— О Кори! — зарыдала Аннализа, вдруг вцепившись в нее так, что Кори стало больно. — Ну что мне делать? Как заставить его понять: я люблю его и ради него готова на все?
— Думаю, он давно уже знает, — ласково произнесла Кори.
— Тогда почему он ее не бросит? Почему с ней встречается? О Кори, все ужасно. Он меня бьет, когда возвращается от нее. Иногда так сильно… — Голос ее дрогнул, и она снова зарыдала.
Кори и раньше видела синяки на лице Аннализы.
— А почему он тебя бьет?
— Не знаю, говорит, я сама прошу. Ничего подобного. Я хочу, чтобы он любил меня. Он говорит, что любит, и заставляет обещать, что я никогда его не оставлю, но я и так не оставлю.
Единственное, что могла сделать Кори, — дать Аннализе выплакаться, погладить по голове и прошептать, что все будет хорошо, они что-нибудь придумают.
— Подожди, я сейчас приму душ, — всхлипнула Аннализа. — Не хочу оставаться одна.
— Хорошо, — улыбнулась Кори, взглянув на часы. Ей надо было позвонить и проверить, все ли готово на завтра. Но звонки подождут. — Мы с Фелисити встречаемся в семь. У тебя есть еще полчаса.
Кори подобрала открытку. «Моей дорогой Сиобан в день рождения. С большой любовью, Люк». Значит, еще одна женщина, слава Богу, не она. В последние две недели Кори была в смятении, не в силах понять своего отношения к Люку. Конечно, она всегда будет ему благодарна за продвижение по службе, которое она как бы не заработала. Больше всего ее сейчас волновало его обращение с Аннализой.
На следующий вечер после долгих утомительных киносъемок Кори снова сидела в комнате Аннализы. Та по телефону умоляла Люка выслушать ее, но он просто попросил ее вести себя разумней.
Потом, уже в разговоре с Полой, Кори заметила:
— Если она ему не нужна, почему, черт побери, он ее не отпустит? Не понимаю. От нее осталась одна тень, она так похудела и все время пьяная. Никак не может справиться с собой, не знаю, что и посоветовать.
— Думаю, ты можешь только выслушать. И радоваться, что сама не вляпалась.
