- Ты зря все тут разломал, Остин Синклер! Пожав плечами с напускным высокомерием, он промолвил в ответ:
- Держи-ка свое мнение при себе, мисс Скай, и убирайся с моей земли. Я хочу побыть один.
Моника отошла от груды строительного материала и направилась к своему грузовику. Сев за руль, она хлопнула в ладоши, призывая к себе Дэйзи, и с грохотом затворила дверцу, как только собака запрыгнула в кабину. Дав задний ход, Моника вывела грузовик на наезженную колею и надавила на газ...
Остин смотрел, как она уходит, освещенная узкими лучами фар, словно это была не девушка, а инопланетянин с космического корабля. Он слышал байки о летающих тарелках, якобы садившихся в здешних краях, но никогда не верил в подобные истории. Однако теперь он бы ни за что не поручился. Должно же быть какое-то объяснение, отчего эта безупречно красивая девушка ведет себя так агрессивно.
В раздумьях над тайной Моники Скай Остин проследовал через разоренную гостиную по коридору, точнее, тому, что раньше им было, в спальню, единственное жилое помещение в доме. У дальней стены стоял письменный стол, ломящийся от всевозможных электробытовых приборов. Слева к стене была придвинута односпальная кровать, застеленная дорогим темно-синим бельем с золотистыми узорами и красным шерстяным пледом, а у противоположной стены возвышался шкаф из натуральной сосны. Остин приобрел его в Бате три недели назад, когда подписывал документы о покупке имения Харрисонов.
Он взял сотовый телефон и набрал номер врача, найденный им в телефонной книге. Трубку подняли лишь после четырнадцатого звонка.
- Доктор Килрой слушает.
- Доктор, мне сказали, будто вы не оказываете медицинской помощи до утра. В трубке раздался смех.
- Это зависит от того, насколько критическая ситуация, и от того, поужинал я или нет.
- В меня стреляли!
- Господи Иисусе! Где?
- Попали в правое бедро. Кровь еще течет.
- Я спрашиваю: где в вас стреляли? Остин закатил глаза.
- Недалеко от моего дома. Я расскажу вам позже. Послушайте, я истекаю кровью. Мне срочно необходима медицинская помощь. Вы не могли бы направить сюда машину "скорой помощи"?
- Исключено, - последовал грубоватый ответ.
- Почему, черт подери?
- У меня нет машины.
- Господи! Что же вы делаете, когда кто-нибудь при смерти?
- Не знаю, сынок, - ответил доктор Килрой после короткой заминки. - В моей практике еще не было такого. Обычно пациенты подолгу болеют, а потом умирают естественной смертью.
У Остина возникла мысль, будто он на другой планете. От слов доктора он впал в куда большее отчаяние, чем тогда, когда был с Моникой. Наверное, решение перебраться в здешние края нужно было хорошо обдумать, а не вспоминать о том, что из окон дома Харрисонов открывается столь впечатляющий вид на горы, каким никогда в жизни ему не доводилось любоваться. Если бы он поближе познакомился с соседями, ему бы не пришлось торчать здесь со жгутом вокруг бедра и тратить время на препирательства по телефону с шутом гороховым, который именует себя доктором. В горле у Остина пересохло, но он все-таки спросил:
- Вы в состоянии оказать мне сейчас помощь или нет?
- Конечно, в состоянии, сынок. Только тебе придется подъехать ко мне. У моего грузовика сломана ось. Сэм Белтон говорит, что через пару дней она будет как новенькая.
- Через полчаса я приеду, - пообещал Остин.
- Прекрасно. А я пока приведу в порядок бумаги. Как твое имя, сынок?
- Синклер. Остин Синклер.
- Не слишком гони машину, Остин Синклер. Я все равно никуда не уйду. Я отужинал только полчаса тому назад. И готов извлечь из тебя пулю в любое время.
Остин не стал вдаваться в подробности. Он нуждался в болеутоляющем, и как можно скорее.
- Я буду осторожен, - заверил он доктора и повесил трубку...
Моника припарковала грузовик возле дома с тяжелым сердцем. Она не знала, как справиться с потрясением, и винила во всем Остина Синклера. Однако, по правде говоря, он был причиной лишь малой толики ее проблем. Ей нравилось думать, будто она - свободное существо, живущее в горах по доброй воле и ничем никому не обязанное. Неважно, как долго она питала иллюзии на свой счет, но вот пришло время, когда люди и обстоятельства развеяли их.
Появление в ее жизни Остина Синклера стало одним из таких обстоятельств. Он не просто подглядывал, а нарушил традиционный уклад ее жизни.
Пока она вылезала из грузовика и пересекала лужайку перед хижиной, ей пришло в голову, что этот человек, возможно, решил скрыться в горах от тех, кого облапошил. Это было единственное правдоподобное объяснение того, почему он неожиданно возник в здешних краях. Она на всю жизнь запомнила бабушкины рассказы о биржевых брокерах, подбивавших стариков вкладывать свои пенсионные деньги в сомнительные акции или, того хуже, просто сбегавших с их деньгами.
Монику редко подводило чутье на людей, а едва познакомившись с Остином Синклером, она сразу увидела в нем мошенника. Возможно, это было ошибочное суждение, но как она могла поверить в его историю о том, будто он заблудился? Он что принимал ее за дурочку? Боже мой! Нужно было догадаться сразу! Он обманом сжил Харрисонов с их земли! Вот почему они уехали не попрощавшись. Им было до смерти стыдно.
- Он получит хороший урок, Дэйзи, если думает, что я поддамся на его уловки! - сказала Моника, открывая дверь в хижину.
Услышав свое имя, Дэйзи радостно замахала хвостом и вслед за хозяйкой вбежала в дом. Моника мрачно уставилась на пустое кресло-качалку у камина. Когда же она наконец привыкнет к тому, что бабушка больше не ждет ее в этом кресле? Дэйзи залаяла, после чего протрусила мимо кресла и свернулась клубком на коврике возле него.
- Девочка моя, - вымолвила Моника, склонившись над Дэйзи. Она стала ласкать собаку, а потом сделала то, чего с детства не делала в присутствии кого бы то ни было, кроме Дэйзи, - заплакала. - Не понимаю, что творится со мной, - сказала она сквозь слезы. - С тех пор как умерла бабушка, я живу как в тумане. Любая мелочь вызывает слезы. Сегодня, например, увидела на пастбище желтые лютики и розовые примулы и сразу позабыла о работе. Нарвала целую охапку цветов и принесла домой, зная, как любит их бабушка. Проблема только одна - бабушки нет в живых. Не могу понять, отчего так трудно уяснить раз и навсегда, что.., я ведь была с бабушкой в последние минуты ее жизни, держала ее за руку... -Слезы струились по щекам Моники, и Дэйзи, встав лапами на ее колени, слизывала их. - Я ведь обещала доктору, что позабочусь о ней, но моя забота не помогла.
Она помнила, как Аделаида наставляла ее ни о чем не жалеть: смерть, говорила она, - это часть жизни. Моника слышала каждое бабушкино слово, но в ту минуту даже и не предполагала, что это ее прощальные слова. Крепче прижав к себе Дэйзи, она поняла, что чувство опустошенности - это и есть одиночество. Это открытие было подобно шоку.
- Я должна перебороть это. Женщины из рода Скай всегда были стойкими. Она опустила Дэйзи на пол и стала разводить в камине огонь. - На ужин, Дэйзи, приготовлю тушеное мясо. После мытья посуды займусь глажкой. Завтра мне потребуются выглаженная блузка и джинсы, потому что мы едем по делам в город.
Дэйзи запрыгнула в кресло-качалку.
- Если занять себя делами, то все будет в порядке. Работа и труд все перетрут, - закончила Моника с вымученной улыбкой.
Глава 3
Остин Синклер поднялся, прихрамывая, по деревянным ступенькам выкрашенного в белый цвет викторианского дома, где доктор Килрой принимал пациентов, и постучал в дверь. На широкую веранду, окружавшую дом, из окон второго этажа падали золотистые прямоугольники света. Воздух вокруг был напоен тонким ароматом горного лавра и роз.
- Кто там? - раздался грубый голос.
- Доктор? Это я, Остин Синклер. Я звонил вам насчет своей.., раны.
- Ах да.
Массивная дверь распахнулась. На пороге стоял широкоплечий пожилой джентльмен приблизительно одного роста с Остином.
- Ты, парень, из большого города?
- Простите?
- Из какого города ты, парень? Нет, не говори. Дай я сам угадаю. Из Лос-Анджелеса? Нет, не из Лос-Анджелеса. Ты слишком бледен для голливудского парня. Хотя у нас в округе многие оттуда. Из Сан-Франциско... - Доктор взглянул на модные джинсы Остина. - Нет, не оттуда. Там не носят голубые джинсы. По крайней мере, с тех пор как повымерли или пропали хиппи. - Доктор расхохотался над собственной шуткой. Он болтал уже без малого минуту, но не сказал ничего путного.
- Из Чикаго.
- Вот это да! - присвистнул доктор. - Далекий путь ты проделал из дома.
- Доктор, мне нужна помощь. Нога.
- Верно. Заходи. - И хозяин милостиво впустил Остина в дом.
Внутри пахло старым деревом, лимоном и яблочным пирогом. В прихожей было тепло и уютно. Пейзажи, написанные маслом, украшали стены бывшей гостиной и бывшей столовой, приспособленных теперь под приемную и смотровую. Как ни странно, дом мало напоминал медицинское учреждение.
