— Извините, месье, сейчас мы это сами проверим.
Когда директор и телефонистка ушли, Жофруа признался комиссару:
— Я ничего не понимаю…
— Мне кажется, что мадемуазель говорит правду. Отель известен тщательным подбором кадров. А возможно ли, чтобы мадам Дюкесн поручила кому-нибудь другому отправить телеграмму?
— Нет-нет. Я хорошо помню, как она сказала, что телефонистка при ней передала текст телеграммы на почту.
— Но поскольку на почте утверждают, что не получали его, то…
Вошли директор с телефонисткой. Девушка держала в руках толстый регистрационный журнал. Директор произнес с явным удовлетворением:
— Хочу сказать вам, господа, что никаких следов телеграммы не обнаружилось. Вывод один: отсюда телеграмма не отправлялась.
Было видно, что этот факт не мог не радовать руководителя, убедившегося в честности своего работника. И он добавил:
— Впрочем, я и не ожидал иного. Вот уже три года, как мадемуазель Паола работает у нас, и мы всегда были ею довольны.
Последовала неловкая пауза. Жофруа и комиссар продолжали пристально смотреть на девушку. Вдруг она густо покраснела и смутилась.
— Что с вами, мадемуазель Паола? — участливо спросил комиссар.
Ничего не ответив, девушка разрыдалась.
— Ну же, Паола! — начал утешать ее директор. — Господа вовсе не хотели вас обидеть. Произошло небольшое недоразумение.
Но девушка продолжала рыдать. Наконец она сквозь слезы произнесла:
— Как это ужасно! Если бы я могла предположить, что с мадам произойдет несчастье, то никогда бы не пошла на такое… Бедная мадам! Она была так мила… так красива.
— На что бы вы не пошли? — поинтересовался комиссар.
— Все, что я сказала по поводу телеграммы, — чистая правда. Однако было еще кое-что… В тот день месье из тридцать второго номера действительно позвонил и попросил связаться по телефону с отелем «Мирамар» в Биаррице. Я выполнила его просьбу и сообщила, что на почте пообещали дать связь через два часа. В указанное время месье вновь позвонил и попросил поторопиться. Я ответила, что трижды пыталась это сделать, но пока безуспешно. Надо еще немного подождать. И вот когда я собиралась предпринять еще одну попытку, вошла мадам Дюкесн и попросила снять заказ на Биарриц, поскольку в этом нет необходимости. Я тут же выполнила ее просьбу. Затем она сказала: «Через полчаса позвоните моему мужу в номер и скажите, что в связи с непогодой связь с Биаррицем невозможна до завтрашнего вечера». Я очень удивилась, тогда она сунула мне в руку пять тысяч лир, добавив с улыбкой: «Это поможет вам выполнить мою просьбу. Не сочтите за преступление эту маленькую ложь. Видите ли, я очень влюблена и не хочу, чтобы мой муж сейчас оставил меня. Связавшись с Биаррицем, он может поехать туда. Мне же так хочется побыть с ним. Если бы у вас был медовый месяц, разве бы вы поступили иначе?»
Я пообещала выполнить ее просьбу. На следующий же день, узнав о трагедии, я очень расстроилась. Я порывалась рассказать обо всем месье Дюкесну, но так и не осмелилась. Ему и без того было тяжело. Слова о нежной любви к нему жены могли только усилить боль утраты. Я понимала, чем была продиктована ее странная просьба: она не хотела расставаться с любимым. Вот и все, что я хотела добавить.
Побледневший Жофруа подошел к рыдающей девушке.
— Не плачьте, Паола… Я и так знал, что связь с Биаррицем вовсе не прерывалась. — Повернувшись к директору, он произнес: — Извините за беспокойство, месье. — И вышел из кабинета. Инспектор последовал за ним.
Сев за руль автомобиля, Минелли обратился к Жофруа:
— Очень сожалею о случившемся, месье.
Находясь в состоянии оцепенения, Жофруа ничего не ответил.
— Я отвезу вас в Милан, месье Дюкесн.
Молча они отъехали от здания отеля. Жофруа по-прежнему хранил молчание. Теперь он был уверен, что никогда больше не вернется сюда. Минелли решил не затевать беседу и позволил своему спутнику прийти в себя. С растерянностью глядя на пролетавший за стеклом автомобиля пейзаж, Жофруа пытался как-то осмыслить происходящее. Вопреки его уверенности, отправке телеграммы в Биарриц помешала не Ида, а сама Эдит. Он никак не мог понять, почему она это сделала. Чтобы тем самым проявить свою любовь и помешать ему уехать в Биарриц, как она сказала телефонистке? Но это была неудачная выдумка. Ведь было заранее понятно, что, не получив ответа и не имея возможности связаться с Биаррицем, он вынужден будет туда выехать. Можно предположить, что Эдит и Ида действовали сообща, стремясь вывести бывшего любовника и мужа из равновесия. В таком случае вполне понятно, что Ида не причастна к трагедии в Белладжио, где она вовсе не появлялась.
Увидев, что Жофруа несколько пришел в себя, комиссар спросил:
— Где вы хотите выйти?
— Не знаю… Впрочем, лучше поехать прямо в аэропорт. Мне хочется первым же самолетом улететь в Париж.
— Хорошо. Кстати, ваши слова напомнили мне один факт, о котором я не стал сообщать вам в Париж, считая его уже не представляющим особого интереса. Речь идет о некоторых подробностях перемещения мадам Дюкесн по Милану в день ее гибели.
— Что вы имеете в виду?
— Возможно, вы помните, как один таксист, откликнувшись на объявление в газете, сообщил полиции, что довез вашу жену из центра Милана до порта Белладжио?
— Да, конечно, помню.
— Так вот, дней десять спустя после вашего отъезда в Париж мне позвонили из миланской полиции и уведомили, что тот же самый таксист вновь обратился к ним. Оказывается, его приятель, тоже таксист, сказал буквально следующее: «Эта история с твоей американской пассажиркой, захлебнувшейся в озере, сделала твое имя известным». Извините меня, конечно, за дословную передачу диалога. Он добавил: «Мне не повезло, я не увидел фотографию покойницы в газете, иначе, ей-богу, переплюнул бы тебя. Ведь я подвозил ее от аэропорта до центра города. Дамочка явно прилетела из Парижа — в это время прибывает только один рейс».
Жофруа мгновенно переспросил:
— Он так и сказал — «из Парижа»? Значит, рейсом, вылетающим из Орли в двенадцать тридцать дня! Тем же, каким прилетел я. Продолжайте же, господин комиссар!
— Я не думал, что эта информация может вас заинтересовать, потому и не позвонил раньше. Одним словом, таксист высадил ее на улице Манзони. Он однозначно узнал вашу жену на фотографии, отметив также ее легкий американский акцент. Вот, собственно говоря, и вся информация.
— Вся информация… — пробормотал Жофруа. — Но… Это какое-то безумие! Вы даже не можете себе представить… Свидетель точно сказал, что высадил мою жену на улице Манзони? Я даже могу предположить, что она вышла из такси около дома номер двенадцать, где размещается международное сыскное агентство. Совсем недавно я был там и — вы представляете — ехал точно таким же путем. Как вы думаете, сколько понадобится времени, чтобы добраться пешком от улицы Манзони до площади Фонтана, где моя жена наняла второе такси?
— Максимум десять минут…
— Я так и полагал. Начальница агентства, принимавшая клиентку 23-го июня в интервале между четырнадцатью тридцатью и четырнадцатью сорока пятью, заметила, что та очень спешила. Пробыв в кабинете всего несколько минут, посетительница устремилась на площадь Фонтана. Только вот в агентство заходила… в агентство заходила…
Жофруа оцепенел. Он не смог произнести имя. В его глазах промелькнуло выражение ужаса. Потерев ладонью лоб, он лишь спросил смотревшего на него с испугом комиссара:
— Нельзя ли немедленно получить список пассажиров, прибывших из Парижа 23-го июня рейсом в четырнадцать тридцать?
— Конечно можно, месье.
— Тогда очень прошу вас сделать это как можно быстрее. Я вас умоляю, господин комиссар. Все это настолько невероятно, что я боюсь сойти с ума… И не задавайте мне никаких вопросов.
Пребывая в каком-то лихорадочном состоянии, Жофруа до самого аэропорта не проронил ни слова. Так же молча он вошел в кабинет руководителя службы полетов.
Десять минут спустя они получили нужную информацию: мадам Ида Килинг, владелица паспорта французской гражданки за номером 143813, прибыла в Милан 23-го июня в четырнадцать тридцать рейсом из Парижа. Последующая информация чуть было не вызвала у Жофруа потерю сознания. Оказывается, у пассажирки был билет по маршруту «туда-обратно». Причем «туда» был использован в тот же день утром на рейсе Милан — Париж. Билет был приобретен накануне, то есть 22-го июня в шестнадцать часов в агентстве авиакомпании, находящемся в центре города около оперного театра.
— Нам бы хотелось отыскать эту даму, — вмешался хозяин кабинета. — По возвращении из Парижа мадам оставила в камере хранения аэропорта свой чемодан и пальто. Не могла бы она забрать свои вещи?
Спустя несколько минут Жофруа и комиссар Минелли были уже в камере хранения, где перед ними выставили чемодан и замшевое пальто. То самое, которое было на Эдит в день ее отъезда из Белладжио. Безмолвно созерцая столь знакомые вещи, Жофруа как сквозь сон услышал голос комиссара:
