Говорят, таков английский стиль в высоком обществе. Он сам ещё не был в Англии почему-то. Америку извозил только так, - вдоль и поперек, но Америка - фуфляндия, а вот Англия!..
Сейчас надо выпить и девочку, чтобы снять напряжение и приближение депрессии.
Где эта Тинка-картинка? Почему её унесло от домишки старикана? И вдруг вспомнил, что, вылетая в злобе из двора, заметил что-то желтенькое в стороне...
Значит, он сам промчался мимо нее.
Срочно эту дурочку сюда, иначе он начнет крушить мебель и бить посуду.
Часа через два она сама появилась, в весьма помятом лимонном наряде и изрядно пьяная. Оказывается, - была в баре на Тверской.
Находилась в состоянии невменяйки и пришлось отмачивать её в ванной, да и вообще, - кто знает, где и с кем её таскало.
Она пришла в себя, узнала Казиева и запричитала.
- Тимоша, миленький, я так расстроилась... Я подумала, что ты меня не любишь!
И пока Казиев прямо в ванной быстро расправлялся с ней, чувствуя, как с выливающимся напряжением уходят дрожь и стресс, она все бормотала о любви, об их любви...
Болтовня становилась все тише, а вскоре вовсе замолкла, - Тинка крепчайше спала.
Казиев же был бодр как никогда, - да неужели он не сломает этого старикашку?
Да будь он сто раз авторитет и двести - вор в законе!
Надо выпустить на сцену несравненную Улиту!
Против неё старик не устоит. А Улиту уговорить - как два пальца... У нее, кажется, все пошло по накату - вниз.
Захотелось посмотреть все материалы ещё раз, как следует, внимательно, - а вдруг герои сами что-то подскажут?..
Он совершенно освободил свой большой письменный стол, как делал всегда перед новой работой, и вынул из тайника переснятые материалы.
Положил письмо, которое начиналось: моя радость. Большей радости у меня в жизни нет...
И заканчивалось - Твой.
Без имен. Она - Радость и он - Твой.
Оно, по видимости, последнее, - "Мне кажется, что все... Твой". Дальше Тим положил кусочек сцены с быком, который брал за сердце, печенку, мозги, - за все точки организма, так и цеплял как на крючок... Друг убивает друга. Снадобье вкалывает быку Хуану, плача и кусая в кровь губы.
Казиев задумался.
А как красиво можно это сделать! В зале рыдали бы как резаные, но... Но хоть ещё три слова от старика!
Ну, не может придумать Казиев то, о чем не имеет никакого представления. Кто они? Что? Испания?..
Друг убивает за деньги? Какие деньги?!. Это у нас сейчас все за деньги, из-за денег!.. Из-за любви?.. Сто вопросов, а ответов нет. Одна надега - на Улиту. Ей роль, пусть играет, кого захочет, хрен с ней! Если, конечно, она сделает! Сделает, никуда старикан от неё не денется. Она ещё умеет!
Фото...
Трое на морском берегу. Кажется, что где-то очень далеко, - на самом краю света... Блондинка. Очень молода. Волосы - серебристые... Платье сороковых... Тридцатых? Туфли не для пляжа... Рядом стоит какой-нибудь Роллс-Ройс... Мужики одеты как с приема: в костюмах, при галстуках. И оба в неё влюблены! И один из них убьет другого! Это - точно! Который?..
Черный усмехается?.. Он уже решился? Ревность!.. А не деньги. Все трое - богачи, по одежде и - главное - по состоянию раско - ванности и свободы.
Он бы смог сыграть светлого... Может ещё получится?..
Казиев встал, потянулся и, не раздумывая, не прикидывая туда-сюда, позвонил Улите.
Голос у Улиты был какой-то не такой: слабый, с хрипотцой. Неужели заболела? с ужасом подумал Казиев.
- Улитонька, привет, как сама? - Начал он не слишком льстиво, чтоб не подумала, что очень нужна, но и не жестко, как обычно.
- Ты, что ли, Казиев? Прямо зайчик-колокольчик. Что-нибудь надобно?
- Да что перед тобой вилять, ты лично нужна.
- В каком качестве?
- В качестве Улиты Ильиной...
- О-о, милый, - протянула Улита грустно, - тебе бы почаще мне звонить. Я больна.
- Господи, что такое? - Не на шутку расстроился Казиев, - чем тебя угораздило? Грипп? Так это...
- Если бы грипп! Я была бы счастливым человеком. Меня избили.
- Кто? За что? Как? - Заорал Казиев, воочию видя, как лопается мыльный пузырь его надежд.
- Долго рассказывать... - чуть-чуть живее ответила Улита.
Надо ехать, смотреть в каком она состоянии!..
Он крикнул, - немедленно выезжаю к постели "больного Некрасова"! Жди!
И повесил трубку, чтобы не слышать возражений.
Не везет! Ну, как он избитую бабу ( неизвестно - как) потащит к старику! Да и не потащится она и он не потащит! Тогда за фигом он к ней прется?
А к кому? К кому он попрется еще, как не к ней!
* * *
Перед весьма невзрачной дверью Улитиной квартиры н чуть не перекрестился, но подумал, что для мужчины его возраста, положения и вида, - не комильфо.
Но подрагивал сильно. Вдруг не согласится? Или действительно так разбита, что не собрать на поездку?
Позвонил и откуда-то из глубины квартиры Улита слабо крикнула, входите, открыто!
Казиев вошел, неся впереди себя букет острых астр, ржаво коричневого цвета.
Насчет аксессуаров Казиев был знаток и никогда, приходя по серьезному делу, не позволял себе появляться как Ванька-Каин, так он говорил.
Вид Улиты его поразил: бледная, с пластырем на лбу, с ненакрашенными губами, она была блеклой и неинтересной, - но Казиев знал, что именно таких актрис любят гримеры, - они говорят, что из сизого мотылька получается бразильская бабочка, а из бразильской бабочки - только бразильская бабочка!
- Здравствуй, дорогая, - наклонился он к бывшей жене и запечатлел на её лбу поцелуй.
Она рассмеялась.
- Ты как к покойнице...
- Что ты! Мне нужно, чтобы ты жила! Без тебя - зарез.
- Опять? - посмеялась Улита. Каждый раз, после любой ссоры, через какое-то время, они общались так, как будто ничего не было.
Такая вот интересная деталь.
- Нет, ты послушай... - Заспешил Казиев, а сам незаметно оценивал её состояние. Вроде бы лежит дома, безо всяких приспособлений, видик, конечно, тот... Так есть гримеры! Ничего, ничего, с горчичкой, как говаривал старик Яншин, ещё ох, как пойдет!
- Представляешь, это связано с Родей! Ты, наверное, и не вспоминаешь бедолагу, а? - Сходу взялся Казиев, решив не прово - дить лишних ляля-тополя, а брать быка ( Хуана, подумал он) за рога.
Улита посмотрела на него захолодевшими глазами.
- Вспоминаю.
- Ладно, не будем. Живым - живое, ведь так? Скажи, говорил ли тебе Родя, что он связан с каким-то стариком и тот должен что-то ему то ли отдать, то ли продать? Это очень важно - и для тебя, и для меня.
- Знаешь, у меня сейчас голова не на месте... Не помню.
- О-о, я с этими делами даже забыл спросить, как ты?
- Ничего, - усмехнулась она, - или нет, так не говорят теперь. Я в порядке.
- Скажи, Уленька, - стал ласково подъезжать Казиев, - а не смогла бы ты со мной на машине проехать к этому старику... Ну, который был в Ницце и завязан на чем-то очень серьезном с Родионом. - Родериком, - поправила Улита, но Казиев отмахнулся. - Теперь-то уж, какая разница!
Да, Казиев как всегда прав. Теперь покойного Родю можно было называть и Пашей, и Степой... - разницы не было. Человека самого нет, чего уж тут с именем уточнять!
- Я не пойму, в чем моя-то роль? - Спросила Улита, действительно, не поняв ничего.
- Улита, будь внимательна! У старика колоссальный материал. Там для тебя роль - закачаешься! Но он кочевряжится почему-то, хотя именно этот материал он собирался продать за большие бабки
- Родьке. У старикана уже крали этот материал, находили, - кстати я, в общем, целая история, а старик прилип к нему и не хочет ни отдавать, ни продавать. Верность Родьке хранит, что ли? Вот посмотри сама, я переснял, кусочек - чуточный, и фото есть, я не взял, забыл... - Казиев стал рыться в кейсе. - Мне почему-то кажется, что если приедешь ты, он скиснет и продаст, - хрен с ним, я готов заплатить ему! Это должен быть классный сценарий, над которым, конечно, работать и работать, ты же понимаешь, - спохватился Казиев, так как в ажитации снизил свою роль режиссера до рольки маленького вороватого продюсера. - На, возьми, почитай.
И он дал листки Улите.
Улита нехотя взяла несколько измятых листочков, напечатанных на старой машинке, слабым шрифтом.
Она окончательно решила отказать Казиеву.
... Куда она попрется, такая больная! Зачем? Никакой роли для неё там конечно же нет! Этот сценарий нужен Казиеву, он пронюхивает о нем... И она опять будет помогать ему? Да пошел он!
Улита посмотрела на своего бывшего мужа. Тот как бы безучастно курил и попивал мартини, который и принес с собой.
- Дай мне выпить, - попросила она.
Выпила, и прочла листки...
История убийства матадора повергла её в ужас. Она почему-то уверилась, что ЭТО ТАК и БЫЛО НА САМОМ ДЕЛЕ... Это не МАТЕРИАЛ, как говорит Казиев, это - жизнь. Со стариком надо увидеться, но как-то хитро. Улите вдруг очень не захотелось, чтобы Казиев захапал себе то, что, она чуяла, - ему не отдают. А из неё он хочет сделать подсадную утицу-дуру. Нет уж! Увольте. Но опять же,
