— Ах, да, для Кэрью.
И Барбара утратила интерес к этой теме. Они свернули на дорогу, шедшую чуть пониже той рощи, которая находилась рядом с домом Хэйров, и скоро достигли цели своей прогулки. М-р Карлайл придержал калитку, чтобы Барбара могла пройти.
— Может быть, вы зайдете и поздороваетесь с мамой? Она как раз говорила, что вы совсем перестали бывать у нас в последнее время.
— Я был очень занят. И сегодня у меня действительно нет времени. Придется тебе передать ей привет от меня.
Он закрыл калитку, но Барбара, не желая отпускать его, прислонилась к ней и спросила:
— Вы уезжаете на неделю?
— Не исключено. Вот, забери обломки зонтика, Барбара: я чуть было не унес их с собой. Я вполне могу купить тебе новый зонт, не похитив старого.
— Арчибальд, я давно хотела спросить вас кое о чем, — сказала она, пытаясь скрыть свое возбуждение, Для чего взяла обломки и забросила их на тропинку, под толстые деревья. — Вы не сочтете меня дурочкой?
— В чем дело?
— Когда вы подарили мне золотую цепочку и медальон… год назад… вы помните?
— Да. И что же?
— Я вложила в него немного волос Ричарда, Эни и мамы, по крошечной пряди. И там, знаете ли, осталось еще немного места.
Она протянула ему медальон, который всегда носила на шее.
— Барбара, при таком освещении не слишком-то много увидишь. Осталось еще немного места, ты говоришь? И что из этого?
— Мне нравится мысль о том, что у меня есть нечто, напоминающее мне о моих лучших друзьях или о тех людях, которые мне дороги Не могли бы и вы дать мне прядь ваших волос, поскольку именно вы подарили этот медальон?
— Мои волосы?! — ответил м-р Карлайл с таким изумлением, будто она попросила его голову. — Какую пользу может это принести тебе, Барбара, или же медальону?
Она покрылась пунцовым румянцем, сердце ее бешено колотилось.
— Мне хотелось бы иметь сувенир от людей, которые мне дороги, — запинаясь, произнесла она. — И ничего более, Арчибальд.
Он не почувствовал ни ее волнения, ни глубины чувства, которое заставило ее обратиться с этой просьбой, и поэтому ответил добродушной насмешкой.
— Какая жалость, что ты не сказала мне об этом вчера. Я как раз постригся, и вполне мог бы послать тебе обрезки волос. Не будь дурочкой, дитя, и не возноси меня до положения Веллингтона, волосы и автографы которого почитались, как реликвии. К сожалению, я не могу оставаться ни минуты более. Спокойной ночи.
Он заторопился прочь, широко шагая, а Барбара закрыла лицо руками.
— Что я наделала? Что я наделала?! — громко повторяла она. — Неужели он от природы такой равнодушный и сухой! Неужели у него нет никаких чувств ко мне? Но они появятся. Ах, какое блаженство принес этот вечер! Когда он говорил о том, что выбрал жену, под усмешкой пряталось истинное чувство. Нетрудно догадаться, кого он имел в виду — ведь он никому больше не рассказывал об этом; к тому же, он ни на кого более не обращает внимания. Ах, Арчибальд: когда я стану твоей женой, ты узнаешь, как преданно я люблю тебя. Но не ранее того!
Она подняла свое милое юное лицо, светившееся так, что оно стало прекрасным, и залюбовалась светом луны, которая бросила первый взгляд на вечернюю землю; затем она повернулась и пошла вверх по дорожке, даже не подозревая о том, что чья-то голова в шляпке выглянула из-за деревьев и проводила ее взглядом. Барбара не сказала бы так много, будь ей известно, что этот разговор слышал некто третий.
Через три дня после отъезда м-ра Карлайла, утром, м-р Дилл предстал перед мисс Карлайл, держа в руке письмо. Мисс Корни была чрезвычайно занята, любуясь тем, как выглядят только что повешенные новые шторы из муслина, а посему не обратила на него никакого внимания.
— Письмо для вас, мисс Корнелия. Почтальон оставил его в конторе вместе с нашей корреспонденцией. Письмо — от мистера Арчибальда.
— О чем бы это ему писать? — ответствовала мисс Корни. — Он не пишет, когда вернется?
— Прочтите сами, мисс Корнелия. В письме для меня он ничего не говорит о возвращении.
Она вскрыла письмо, прочла его и опустилась в кресло, изумленная и растерянная, как никогда в жизни.
«Кастл-Марлинг, 1 мая.
Моя дорогая Корнелия!
Сегодня утром я вступил в брак с леди Изабель Вейн, о чем спешу коротко известить тебя. Более подробно отпишу завтра или послезавтра, когда все и объясню.
Твой неизменно любящий брат
Арчибальд Карлайл».
— Это розыгрыш, — гортанным голосом произнесла мисс Карлайл, когда к ней наконец вернулась речь.
М-р Дилл стоял словно окаменевший.
— Это розыгрыш, говорю я вам, — возопила мисс Карлайл. — Что вы стоите, как гусак, на одной ноге? — повторила она, обратив свой гнев на безобидного собеседника. — Розыгрыш это или нет?
— Я и сам потрясен, мисс Корни. Это не розыгрыш: мне тоже пришло письмо.
— Это не может, не может быть правдой. Три дня назад, уезжая отсюда, он вовсе не собирался вступать в брак, так же, как и я.
— Откуда нам знать, мисс Корни, что он не собирался жениться. Я думаю, у него были такие планы.
— Собирался жениться! — взвизгнула, не выдержав, мисс Корни. — Не такой он дурак. И на ком! На этой изнеженной девочке-леди? Нет, нет!
— Он прислал объявление для газет графства, — сказал м-р Дилл, протягивая листок бумаги. — То, что они поженились, не вызывает никаких сомнений.
Мисс Карлайл взяла и прочла его; рука ее была холодна, как лед, и дрожала, словно ее разбил паралич.
— Бракосочетания. Первого числа сего месяца, в Кастл-Марлинге, капеллан графа Маунт-Северна сочетал браком Арчибальда Карлайла, эсквайра из Ист-Линна, и леди Изабель Мэри Вейн, единственную дочь покойного Уильяма, графа Маунт-Северна.
Мисс Карлайл разорвала листок на мелкие клочки и разбросала их. Впоследствии м-р Дилл сделал копии по памяти и разослал их в редакции газет. Но сейчас речь не об этом.
— Я никогда не прощу его, — медленно сказала она, — и я никогда не прощу ее и не смирюсь с ее присутствием. Идиот безмозглый! Взять и жениться на избалованной дочке Маунт-Северна, на этой штучке, которая появляется при дворе в перьях и платье со шлейфом, который тянется на три ярда за нею!
— Он не идиот, мисс Корнелия.
— Он еще хуже: он — опасный безумец, — ответила она, причем гнев ее готов был смениться слезами. — Надо быть совершенно сумасшедшим, чтобы так поступить, и у меня даже появились наметки обвинения в невменяемости, которое я могла бы выдвинуть против него. Да-да, что вы уставились на меня, старина Дилл: я сделаю это, и я так же уверена в этом, как в том, что надеюсь на отпущение моих грехов. Где они будут жить?
— Я полагаю, в Ист-Линне.
— Что? — закричала мисс Корни. — Жить в Ист-Линне вместе с Кэрью! Я думаю, вы тоже сходите с ума.
— Переговоры с Кэрью прерваны, мисс Корнелия. Когда мистер Арчибальд вернулся из Кастл-Марлинга на Пасху, он написал им письмо, в котором отказался сдать поместье. Я видел копию этого письма. Я полагаю, он тогда обо всем договорился с леди Изабель и решил оставить Ист-Линн для себя.
Мисс Карлайл открыла рот от ужаса. Частично оправившись от этого потрясения, она встала во весь свой величественный рост, подошла к оцепеневшему от ужаса собеседнику, обеими руками схватила за воротник и принялась трясти его. Экзекуция продолжалась несколько минут. Бедный старина Дилл, маленький и легкий, мотался в ее руках, как кукла, потеряв надежду когда-либо сделать вдох.
— Мне надо бы и против тебя, хитрая ты бестия, выдвинуть обвинение в невменяемости. Ты в сговоре с ним; ты помогал ему и поддерживал его: тебе все было известно.
— Торжественно клянусь, именем Творца, создавшего меня, — задыхаясь, выговорил пострадавший, как только к нему вернулась способность говорить, — что я невиновен, как дитя, мисс Корни. Когда я только что получил письмо в конторе, я чудом удержался на ногах.
— Для чего же он сделал это? Избалованная девчонка без единого шиллинга! И как вы смели держать в секрете тот факт, что Кэрью было отказано в аренде Ист-Линна? Вы все-таки поддерживали его. Но не может же он быть таким дураком, чтобы всерьез собираться жить там!
— Я не был посвящен в это, мисс Корни, пока это не свершилось. А если бы даже и был — я всего лишь слуга мистера Арчибальда. Если бы он не собирался поселиться в Ист-Линне, он не назвал бы себя в газетном объявлении Арчибальдом Карлайлом из Ист-Линна. Тем более, что он вполне может это позволить себе, мисс Корни, и вам это прекрасно известно; поступая таким образом, он обретает то положение, которого заслуживает, — добавил верный клерк, пытаясь успокоить ее, — а та, о которой вы говорите — милое, прелестное, доброе создание, хотя по происхождению и является благородной леди.
