Энди не похудел на четыре стоуна, но в Марининых глазах и он изменился. Примирившись со своим новым образом, она решила, что и Энди должен быть другим, не похожим на того человека, который так долго мучил ее. К принятию этого решения она подошла осторожно, но рискнуть, по ее мнению, стоило.
Это был лучший уикенд в жизни Энди. Да и у Марины тоже.
Так зачем же она переспала с Дэвидом спустя два дня?
Дэвид пригласил ее на обед, чтобы поделиться своими тревогами по поводу Эммы. Она не должна была взвешиваться еще две недели, и он искренне думал, что Эмма до этого времени умрет. Поскольку Марина была первой из ТФБП, с кем он познакомился, то всякий раз, когда у него возникали проблемы в общении с другими членами группы, он предпочитал обращаться к ней.
Лишь только Марина села за столик, как он понял, что это совсем другой человек. Он не видел ее со времени последнего взвешивания. Когда она приходила к нему в кабинет, он неизменно смотрел на нее как на крупное бесполое существо, которое ему представили в декабре прошлого года на ужине у Сюзи. Он с удовольствием наблюдал за тем, как она худеет, но никогда не соотносил цифры с изменениями, происходившими с этой женщиной. Даже измеряя толщину жира на руках, ногах и животе, он не связывал его сокращающиеся объемы с оживавшей привлекательностью.
Он впервые по-настоящему разглядел Марину. Он легко вжилась в свой новый образ и уже привыкла выбирать соответствующее оформление для него, без усилий обнаруживая вкус. Несколько разных вариантов макияжа подчеркивали ее индивидуальность, при этом казалось, что она вообще не пользуется косметикой.
Дэвид пристально смотрел на нее. Его взгляд, не задерживаясь на незнакомом лице, скользил по всему телу этой обновленной сирены. Его глаза быстро раздели ее. О Господи, да откуда взялось это тело, спрашивал он у самого себя, а найдя ответ, едва громко не рассмеялся. Да ведь это я ее сотворил! Это мое создание! Я гений. С моими таблетками толстушку можно превратить в фантазию!
А Марина вся светилась оттого, что она любима и желанна. Это придавало ей еще больше привлекательности, и Дэвид еще сильнее утвердился в своем первоначальном намерении: я должен переспать с ней.
— Марина! Не знаю, что и сказать. Ты выглядишь просто божественно. Не могу поверить. Да ты ходячая реклама оксиметабулину. Вау.
Марине нравилось, что при ее появлении глаза на лоб лезут. Она тоже вспомнила тот ужин, когда впервые встретилась с этим мужчиной, который вознамерился столь кардинально изменить ее жизнь. Тогда все было по-другому. Они занимали разные ступеньки в общественном мнении. Марина недвижимо сидела внизу, тогда как он летал в стратосфере подобно Питеру Пэну из сериала, который показывают по Эй-би-си-1. Она недостойна была даже находиться с ним в одной комнате. Он следовал правилам, а она всем своим существом презирала их.
Но теперь все изменилось, и Марине нравилось смотреть на Дэвида сверху вниз, а тому оставалось взирать на нее снизу вверх и сопеть от желания. У нее немного ушло времени на то, чтобы по достоинству оценить положение красивой женщины на рынке секса. Глядя на хорошеньких девушек и симпатичных юношей, она раньше считала, что они в силу своей привлекательности в равном положении, но теперь поняла, что это не так.
Нет, красивая женщина уровнем всегда выше симпатичного мужчины, и с точки зрения эволюции для этого, кажется, нет весомых причин. Это скорее следствие время от времени происходящих у мужчин позывов страсти, требующих удовлетворения, прежде чем он примется за осуществление более высоких целей. Но женская красота преходяща, такова судьба красивых женщин в глазах отчаянно преследующих их мужчин. Мужчины — упаси Бог! — не женятся на них, а используют, пока не появится женщина, на которой можно жениться.
Более просвещенные мыслители-феминистки, возможно, придут в ужас от столь поверхностного вердикта отношениям между мужчинами и женщинами, но Марину это в ужас не приводило. Ее прекрасно устраивало то, что ее рассматривают как объект эфемерной похоти. Она еще не до конца свыклась со своим новым образом, и все, что ей было нужно, это отношения типа «en route»[35].
Между тем это не объясняет, почему она позволила Дэвиду соблазнить себя, да и Энди тоже, если уж на то пошло. Оба мужчины, относившиеся к ней презрительно, когда она была толстой, с ума посходили от обожания ее нового тела. Она могла бы дать тому и другому пощечину, закричать: «Я тот же человек!» — и сокрушить их лицемерие категорическим отказом. Но вместо этого она с головой бросилась в омут физического наслаждения, получая несказанное удовольствие от удовольствия, которое она дает тем, что стала сама собой.
По сути, она простила их, потому что поняла их. Когда Марина была толстой, она презирала свое тело. Она наказывала себя едой, и на каждое брошенное в ее сторону оскорбление карала себя в миллион раз больше. Как личность она себе тоже не нравилась, поскольку была слабой, неспособной даже аппетит сдерживать. Весь ее ум, остроумие и восприимчивость мало значили для нее, когда она видела свое лицо склонившимся над тарелкой с холодными равиоли.
Так что новая фигура — это не просто новая оболочка. Она означает гораздо больше, и мужчины это понимали. Подразумевалось, что она сильная, умеет владеть собой. Имелось в виду, что она считает себя достойной присоединиться к остальной части общества. Новая фигура говорила: «Эй, насчет меня не волнуйтесь! Со мной все в порядке, я такая же, как вы, так что не переживайте».
То, что в действительности все это было достигнуто путем медицинского вмешательства, казалось Марине несущественным, как, по правде, и Дэвиду с Энди.
Она сделала вид, что не замечает выражения лица Дэвида и его легкомысленного взгляда.
— Ты сказал, что тревожишься насчет Эммы. И в чем же проблема?
Дэвиду пришлось вернуться к своим заботам.
— Ах да, Эмма. Когда ты видела ее в последний раз?
Вспомнив, что они не виделись с того дня, когда пару месяцев назад обедали вместе, Марина почувствовала себя виноватой. И дело не в том, что они не были настоящими подругами — даже это не оправдание. И она, и Тереза чувствовали, что Эмма в беде, что она слишком резко и быстро худеет, что налицо все признаки полного самоуничтожения. Но у обеих своих проблем хватало. Тереза была уверена, что Род с кем-то встречается, а Марина была вовлечена во все усиливавшуюся борьбу с Энди.
С тех пор они даже на собрания ТФБП не ходили. Говорили, что слишком заняты. Слишком похудели, думали про них.
Дэвид ждал ответа, и ждал с удовольствием, поскольку получил еще несколько секунд, чтобы получше рассмотреть сидевшее перед ним чудо химического воздействия.
— Думаю, месяца два. Да мы все в ТФБП далеко не лучшие подруги, — словно в свою защиту прибавила она.
— И как она тебе показалась?
— Меры не знает. Явный перебор с диетой.
Дэвид вздрогнул, услышав это ненароком произнесенное запретное слово. Марина осознала свою ошибку и пошла на попятную.
— Когда я сказала «диета», я не имела в виду диету как таковую. Знаю, никто из нас не должен был сидеть на диете. И уверена, никто и не сидел. В прямом смысле. Нет, просто я хотела сказать, что каков бы ни был эффект от этих таблеток, они заставляли ее… принимать пищу несколько… осторожно.
Дэвид покачал головой.
— Ох уж эти мне женщины. Ты, наверное, меня за дурака принимаешь. Я знаю, что вы почти все изменили свой подход к питанию. Не забывайте, что у меня уже было представление о том, насколько в среднем оксиметабулин помогает сбросить вес, но вы переплюнули эти показатели.
Марина с глупым видом смотрела на него.
— Ладно, не переживай, — продолжал Дэвид. — Я нашел этому объяснение. Когда женщина впервые существенно сбрасывает вес, психологически это оправдано. Кто-то скажет, что у всех женщин изначально есть мотивация для того, чтобы либо начать программу похудения, либо продолжать ее, если они успели убедиться, что стали лучше выглядеть. Это то же самое, как если у вас завелись глисты и вы неделю не едите. Вы запросто сбрасываете стоун веса, и вам кажется, вау, это так просто, может, я и дальше буду худеть?
Марина вынуждена была согласиться, что в том, что он говорит, есть доля правды, но и ее ограниченных научных познаний было довольно, чтобы увидеть недостатки подобного подхода. Это вроде той ситуации, когда явно манипулируют результатами, чтобы привести их в соответствие с заданной предпосылкой.
— Ну да ладно, вернемся к Эмме. Меня уже давно тревожит, как она выглядит. А больше всего меня беспокоит то, что таблетки могут оказывать на нее негативное воздействие. Но я решил подождать еще один месяц, раз уж она не при смерти.
— А когда ты ее видел?
— Вот в этом-то и закавыка. В прошлом месяце она не приходила взвешиваться. Сказала, что простыла. Особо подчеркнула, что таблетки тут ни при чем. Все вокруг ходят простуженные, всякое такое. И с тех пор ничего.
