Так вот, я все больше и больше убеждаюсь, что вы с Луизой предназначены друг для друга и что вам надо сыграть свадьбу как можно быстрее. Если Поль с Жозефиной не образумятся (а я считаю, что не очень любезно по отношению к тебе будет сказать, что они этого никогда не сделают), то я прослежу, чтобы у Луизы было должное приданое и подобающая свадьба, — честно говоря, мне бы очень хотелось, чтобы свадебная церемония состоялась в моей личной часовне. В августе Луизе исполнится двадцать один год, и, на мой взгляд, мы дали ее матери и отчиму достаточно времени для того, чтобы они, так сказать, запели на другой лад или хотя бы сохранили свое лицо… а это, возможно, будет важно для тебя впоследствии. Если они и теперь не «смилостивятся», то я возьму все на себя и советую тебе попросить отпуск и приехать, а я тем временем все подготовлю к твоему приезду. В этом ты можешь быть полностью уверен.
С любовью, твой дядя
Пьер де Шане
Естественно, Ларри последовал совету дяди. Но шли месяцы, а Карреры по-прежнему не проявляли ничего, что свидетельствовало бы об изменении их решения. И в августе Ларри обратился с просьбой, чтобы ему предоставили отпуск на первую неделю сентября.
Кавалерийский полковник, под непосредственным командованием которого Ларри служил с тех пор, как прибыл в Кобленц, был переведен в другое место службы, и Ларри не был знаком со своим новым командиром, пока тот сам не представился в кабинете канцелярии, вернее, пока Ларри не прождал его там более часу. Во время этого нетерпеливого ожидания Ларри заметил, какие значительные изменения претерпел кабинет с тех пор, как он приходил сюда с докладом в последний раз. Раньше кабинет был почти пустым, теперь же помимо необходимых карт и военного реквизита стены его были украшены всевозможными фотографиями в рамках, плакатами с изречениями и цитатами, дипломами, на письменном столе стояли цветы. Утомившись от долгого ожидания, Ларри уже решил было начать изучать все эти «украшения», как вдруг дверь прилегающей к канцелярии комнаты открылась и перед Ларри появился полковник.
Он был одет в спортивную рубашку с короткими рукавами и бриджи для верховой езды. Небрежно козырнув Ларри в ответ, он уселся за письменный стол и начал перебирать бумаги, лежащие перед ним. Тем временем Ларри, уже потерявший всякое терпение от затянувшегося ожидания, разглядывал своего командира со все возрастающей неприязнью. Этот человек был, бесспорно, красив, хотя в нем явно отсутствовала порода, очевидная, к примеру, в дяде Пьере; но, что удивительно, обращала на себя внимание не столько его «невоенная» внешность, сколько отсутствие мужественности. Руки полковника были очень гладкими и белыми, подбородок округлый, плечи по-женски покатые. Когда же он наконец поднял глаза на посетителя, довольно долго изучая его, Ларри заметил, что под глазами полковника залегли черные круги, а взгляд совершенно лишен прямоты.
— Я так понимаю, вы пришли просить отпуск, — проговорил полковник.
— Да, сэр.
— Но из документов явствует, что вы находились в отпуске совсем недавно, в мае. Так что времени прошло немного…
— Да, сэр. Разумеется, я не стал бы просить об отпуске так скоро, если бы не некоторые обстоятельства, вынуждающие меня это делать.
— Понятно. И эти обстоятельства?..
— Я обручен, а сентябрь — самое удобное время для свадьбы, если говорить о моей невесте.
— Понятно, — вновь произнес полковник. — Видно, ваша невеста — молодая американка, занятая на какой-то послевоенной работе, ограничивающей ее свободное время?
— Нет, сэр. Она — француженка.
— О… француженка?! Тогда, на мой взгляд, она могла бы устроить свое замужество почти в любое время…
— Да, сэр, разумеется. В любое время после августа.
— А почему не перед августом?
— Только в августе она достигнет совершеннолетия, а потом ей понадобится некоторое время, чтобы приготовиться к свадьбе.
— Но она может выйти замуж в любое время, не дожидаясь совершеннолетия, при условии наличия у нее свидетельства о рождении и если она сможет доказать, что проживала в arrondisgement[40], где будет иметь место церемония, а также если у нее есть согласие ее родителей.
— Да, сэр, я знаю об этом. Но, к сожалению, у нее нет согласия ее родителей.
— Почему?
— Ее отец скончался. А мать и отчим считают меня не подходящей для нее партией.
— Но почему? — вновь спросил полковник.
— Полагаю, у них иные планы в отношении ее. Другой причины я не знаю. Ее дядя одобряет ее брак со мной.
— А как зовут девушку, с которой вы обручены?
— Луиза де Курвилль. И я…
— Слушаю вас.
— Я не хочу быть неучтивым, сэр: я обручился с ней, но не сообщил об этом.
— И все же вы спокойно допускаете, что ее мать и отчим не узнают об этой помолвке, утверждая, что они не согласны на ее брак с вами. Как их фамилия?
— Каррер.
— А дружески расположенного дяди?
— Пьер де Шане.
— Вот те на! И снова на сцене появляется Пьер де Шане!
— Не вполне понимаю вас, сэр.
— Да этого и не нужно. А что его мать? Она по-прежнему жива?
— Да, сэр.
— А она одобряет ваш брак?
— Нет, сэр.
— И вы по-прежнему ожидаете от меня, что я дам добро на ваш отпуск, чтобы вы женились на девушке, вся семья которой, за исключением одного дяди, против этого брака?
— Очень надеюсь, что дадите, сэр!
— Ну так вот, я не дам вам отпуска. На этом все, лейтенант Винсент.
Ларри прикусил губу, чтобы не наговорить резкостей, проглотил застрявший комок, козырнул и направился к двери. Он почти достиг ее, когда полковник окликнул его:
— Лейтенант Винсент!
Ларри резко повернулся кругом.
— Да, сэр?
— Вы играете в поло?
— Нет, сэр, — ответил Ларри, чувствуя, что ему не удается скрыть свой непреодолимый гнев по отношению к полковнику.
— И никогда не играли?
— Нет, сэр.
— Генерал очень любит поло. Вероятно, вам это известно?
— Да, я слышал об этом, сэр.
— Вам ни разу не приходило в голову, что если бы вы играли в поло, то это могло бы оказаться полезным для вас?
— Нет, сэр.
— Что ж, полагаю, научиться играть не составит для вас большого труда. Мне известно, что вы неплохой наездник.
— Благодарю вас, сэр.
На этот раз Ларри сам уловил, насколько саркастичен его тон. В конце концов, не было ни одного животного, с которым не справился бы выпускник кавалерийской школы Сомюра, и, естественно, полковник был прекрасно информирован об этом, как был информирован и о последнем отпуске своего посетителя, и обо всей его военной карьере.
— Вообще-то нам нужен еще один хороший игрок для нашей команды, — небрежно произнес полковник. — Подумай об этом, Ларри. — Теперь полковник позволил себе еле заметно усмехнуться в ответ на удивленный взгляд молодого человека. — В самом деле, я не вижу никакой причины, почему бы мне не называть тебя по имени, когда мы наедине, — проговорил он. — Ты же можешь называть меня дядей Бушродом, если тебе угодно…
* * *
Ларри написал Пьеру.
Мне даже в голову не приходило, что мой полковник окажется моим дядей! Полковник Пейдж!.. Ну почему, почему? В армии, наверное, сотни Пейджей, и десятки из них — полковники, а он ни разу не называл своего имени, мне всегда казалось, что он ненавидит его! Подписывался он всегда Б. Гаррисон Пейдж, а все приятели и знакомые называли его Гарри… полковник Гарри Пейдж — вот все, что я слышал. Да он и прибыл сюда всего неделю назад. Это проклятая судьба! И почему Пейдж встал на сторону маркизы и Карреров, а не на вашу, Луизы и мою — вот одна из тайн.
Да, это неприятно, согласился дядя Пьер в своем ответном письме. Правда, он не назвал это тайной, как и все остальное. И он очень сожалел, что полковник Б. Гаррисон Пейдж оказался таким неблагоразумным, не говоря уже о том, что совершенно не проникся ситуацией. Тем не менее Пьер не понимал, почему неудача Ларри с получением отпуска должна отложить свадьбу. Конечно, по некоторым причинам это было неприятно и досадно; особенно его огорчало, что свадьба не состоится в часовне Монтерегарда. Но чем жить в зависимости от капризов и прихотей полковника Б. Гаррисона Пейджа, пусть лучше Пьер привезет Луизу в Кобленц. Правда, он сам считал это довольно сложным, поскольку, раз уж полковник вступил на такой путь, то он, разумеется, и в дальнейшем будет создавать различные препятствия.
В своих предположениях Пьер оказался полностью прав. В самый канун приезда Луизы и дяди в Ларри неожиданно обнаружился невероятный талант к игре в поло, что понравилось не только генералу, но и еще целому ряду высокопоставленных игроков. Ларри стал к тому же популярной личностью среди многих офицеров младшего состава, не игравших в поло. Иначе говоря, полковник Б. Гаррисон Пейдж был доволен: он нанес первый сокрушительный удар и не пытался пока нанести следующий. Он вызвал Ларри к себе в кабинет, на этот раз еще больше разукрашенный, чем прежде, и сообщил, что, наверное, вопрос с отпуском все же будет улажен. Однако теперь дело упиралось в формальности свадебной церемонии в Либфрау Кирш и свадебного приема во дворцовом парке. Ларри поспешно написал Пьеру с Луизой, что если они предпочитают изменение планов в самую последнюю минуту, то он пойдет и на это; оба ответили, что желают все оставить без изменений. Пьер так мотивировал их решение: уже широко распространился слух, что лейтенант Винсент к этому времени не сможет покинуть службу, потому, если вдруг их планы претерпят изменения, это создаст повод для некоторой сумятицы и привлечет всяческое ненужное любопытство. Кроме того, стало известно, что мсье Каррер не считает возможной для себя предстоящую поездку в Кобленц как из-за своего официального положения в Париже, так и по причине неприязненных отношений, по-прежнему сохраняющихся между Францией и Германией. Вполне естественно, что отсутствие на свадьбе мсье Каррера и его супруги воспримется как должное. Если, конечно, свадьба вообще состоится.
