Зак рассказал брату об Эдди Рэе, о том, как тот охотился за сокровищами Найджела Бриджуотера, и о том, как он обнаружил, что на одной из карт Шона Эдди оставил ключ к разгадке.
И о толченом стекле в чернике тоже рассказал.
— Ты считаешь, все произошедшее связано между собой? — спросил Джереми.
— Ну, черника была куплена в местном магазине, но больше никто не сообщал о каких-то проблемах с продуктом, поэтому мне ничего не известно. А по поводу двух других случаев — да. И я ищу ответы.
— Ладно, работай со своей стороны. А я раздобуду всю возможную информацию. Если возникнет необходимость, я попрошу Эйдана обратиться к некоторым его товарищам из ФБР, чтобы они разведали все, что нужно. Что-то еще?
— Брайди больна, — сказал Зак.
— Проклятье! — произнес Джереми. Потом на мгновение замолчал. Наконец заговорил снова: — Зак, она стара. Брайди прожила долгую жизнь, но мы будем молиться, чтобы она поправилась. Я смогу выехать через несколько дней, после того как переговорю с некоторыми людьми. Ровенне удастся увидеть дом Шона. И я уверен, ей понравится Ньюпорт в рождественском убранстве. Могу я сделать что-нибудь еще?
Долю секунды Зак колебался.
— Да. Проштудируй для меня одну ирландскую легенду. Сможешь?
— Какую?
— Про баньши.
— Баньши?
— Да. Выясни, усматривается ли в легендах связь между баньши и птицами.
— Баньши и птицами?
— Да. Особенно с воронами. Или воронами.
— Хорошо, считай, уже сделал, — ответил Джереми.
Зак пожелал брату спокойной ночи и повесил трубку.
После этого он попытался уснуть, но все еще видел птиц, странно кружившихся в небе.
Мозг Зака бешено соображал. Будто было нечто, что следовало заметить, чего следовало коснуться или понять, и это от него ускользало.
Внезапно он сел, вспомнив, как Каэр вела себя днем. Она ушла намеренно, подумалось Заку. Не хотела вскрывать письмо на глазах у кого бы то ни было. А то, о чем говорилось в этом письме, очень сильно ее обеспокоило.
Брайди была права. С каждым часом он все сильнее влюблялся в Каэр. И он верил ей. Ему не следовало верить, потому что она явно что-то от него скрывала. Но в том, что она здесь не для того, чтобы причинить кому-то вред, Зак совершенно не сомневался.
Эдди по-прежнему не найден и совершенно точно — мертв. Возможно, его вовсе не удастся найти. А если он все это время в воде, то искать практически нечего.
Дар.
Он заскрежетал зубами и произнес вслух:
— Проклятье, Эдди. Надеюсь, твой подарок скоро прибудет.
Потому что в нем, скорее всего, кроется ответ.
* * *
Гэри Свайпс не мигая уставился на то, что приземлилось перед ним. Почти на колени.
Это была самая большая и мерзкая птица из когда-либо виденных им. Большая и черная. Но он не знал, что это за птица. Ворона? Ворон? Кто бы это ни был… Она была большая. И, судя по глухому стуку, который раздался при ее приземлении, тяжелая.
И еще — птица была несомненно мертвая.
Когти скрючены и сжаты.
Глаза широко открыты.
Она лежала на боку, и в том глазу, который был ему виден, казалось, застыло выражение ужаса. Гэри почувствовал себя очень неуютно, будто заметил в этом страшном глазу свое отражение.
Мужчина грубо выругался. В глубинах его существа зрел страх. Он отшвырнул птицу ногой, почему-то почти уверенный, что она поднимется и взлетит. И ринется на него. Этого не произошло.
Она была мертва.
Но, несмотря на удар, глаз по-прежнему пристально смотрел на Гэри.
Он смутно осознал, что из наушников доносится звук записанного на пленку смеха, и одновременно понял, что недостаточно далеко отфутболил птицу. Она все еще лежала на боку, уставившись на него.
— Сукин сын, — выругался он громко. — Ты, жуткое создание. Тебе надо было помереть именно здесь, да?
Он снял наушники и поднялся на ноги. Оставалось только одно — избавиться от чертовой птицы. Швырнуть в океан на съедение рыбам.
Он взглянул наверх, и до него внезапно дошло, что он слышит какой-то посторонний шум, что-то, что ему не следовало слышать. Он понял, что на самом деле вообще ничего не слышал. Ему были знакомы звуки моря и ветра. Гэри знал, что по воде могли докатиться звуки с далекой пристани или с моста. Они все были ему знакомы. Это нечто другое.
Птица снова привела его в смятение. Глаз. Чертов глаз. В нем отражался свет фонаря, и он сейчас поблескивал так, словно птица вернулась к жизни.
Он снова выругался и отошел от скалы.
Услышал свистящий звук. Боль, разлившаяся по его спине, была внезапной, самой настоящей, ошеломляющей.
Гэри упал на колени, инстинктивно стараясь нашарить рукой, вышибить, схватить тот предмет, которым был нанесен удар. Он по-прежнему видел птицу, но в ней теперь что-то изменилось. Она была забрызгана чем-то красным. На самом деле лежала в луже крови.
Он пытался дотянуться, но руки не слушались его. И он их не видел. Руки тоже окрасились в красный. Кровь.
Надо же было оказаться таким идиотом, чтобы позволить кому-то напасть сзади…
Нож? Резак? Топор? От чего раздался в воздухе этот свистящий звук?
Черт, какая теперь разница? Все, что имело значение, — это стальной, острый предмет, которым нанесли смертельную рану.
Гэри снова выругался. На этот раз про себя. Не хватало дыхания, чтобы издать хоть какой-нибудь звук.
Жизнь — дерьмо… но он еще не планировал умирать.
Смерть — еще худшее дерьмо. Он даже не сражался. Даже не видел врага в лицо. Он просто умирал. И никогда не узнает, почему умирал.
Он бросился вперед.
Не мог остановиться. Падал, опускаясь на бок, и, пока падал, им овладевало оцепенение. Неподвижность.
Он думал: видит один глаз.
Один глаз.
Птица уставилась на него своим единственным окровавленным блестящим глазом.
Вот где крылась ирония.
Потому что он знал… что уставился на птицу…
Своим единственным окровавленным блестящим глазом.
Майкл восседал в отдельном кабинете кофейни, когда туда вошла Каэр. Он читал газету. На нем были джинсы и толстый свитер. Сочетание, очень удачно подобранное для того, чтобы не отличаться от основной массы людей в этом городе, расположенном на берегу океана. Он узнал о присутствии Каэр сразу же, как только она уселась напротив него, но по-прежнему не отрывался от газеты, желая дочитать статью до конца.
— Кофе? — спросил он, когда наконец соизволил поднять на нее глаза. — У нас очень милая официантка. Уверен, она сейчас подойдет.
— Майкл, ты же здесь не только из-за меня, верно?
Он отложил газету в сторону.
— Можно было надеяться, что к настоящему моменту ты достигнешь бОльших успехов.
Она сурово нахмурилась:
— Ты же знаешь, что у меня нет значка или лицензии, чтобы ходить и спокойно все разнюхивать. Я нахожусь здесь в качестве медсестры. Наблюдаю за людьми и стараюсь изо всех сил повсюду следовать за Флинном и узнавать от него все возможное. У него есть лицензия частного сыщика, и он всегда в курсе, что бы ни происходило. Если бы ты добился для меня определенных полномочий, некоторые двери могли быть открыты и для меня.
— Не делай глупостей! Это твоя работа — изучать людей и понимать их. Ты должна узнавать, как они думают и почему и, что еще более важно, лгут они или говорят правду. Поскольку ты сама подняла этот вопрос, я отвечу: нет, я здесь не только из-за тебя. Я здесь потому, что мое присутствие по эту сторону Атлантики необходимо по целому ряду вопросов, требующих внимания.
— Прекрасно. Мне ненавистна сама мысль о том, что любая неудача с моей стороны, недостаточная способность действовать быстро заставили тебя пуститься в путешествие в Новый Свет, — сказала Каэр с сарказмом в голосе.
Он пожал плечами. Майкла было нелегко вывести из состояния равновесия.
— Обычно ты очень хорошо справляешься со своими обязанностями, Каэр.
Подошла официантка с едой, и Каэр показалось, что Майкл заказал на завтрак добрую половину значившихся в меню блюд. Девушка поставила на стол тарелку с омлетом, картофельными оладьями и тостом. На тарелочках поменьше были разложены блинчики и печенье.
Каэр заказала кофе.
— Что, и это все? — спросил ее Майкл, уже удовольствием нарезавший омлет. — Блинчики. Ты только посмотри на эти блинчики! Легкие и воздушные. Держу пари, у них изумительный вкус, — сказал он, обращаясь к официантке, чей бедж указывал на то, что ее зовут Фло.
Фло вспыхнула от удовольствия. Улыбка Майкла могла быть совершенно обворожительной.
— Клянусь, у нас лучшие блинчики во всем штате.
— Вот что тебе нужно, Каэр, — блинчики.
Она вымученно улыбнулась Фло.
— Нет, спасибо, только кофе.
Фло на мгновение замялась:
— Мне просто нравится слушать, как вы говорите. Мой прадед был ирландцем.
