Глава 4
— Ага, — сказал Александр, ухарски скатился по коротким перилам и… чуть не рухнул в плотный сугроб, в который дворник собрал снег с мостовой. Молодой человек лишь чудом удержался на ногах, повернулся к Саше и церемонно кивнул: — Значит, это, договорились. Сегодня в шесть.
Саша согласно кивнула и отвернулась, чтобы скрыть улыбку.
Новоявленный ухажер Иванов удалялся от женского общежития походкой довольного собой охотника, нежданно-негаданно подстрелившего диковинную добычу. Внешность у «добытчика» была самой невзрачной. Рост чуть выше среднего, слегка сутулые плечи и плоский зад. Волосы — так и не определившиеся в выборе между рыжим и пегим. Веснушчатая кожа, слабые руки с сужающимися к ногтям немощными пальцами. Серые глаза и расхлябанный рот с оттопыренной нижней губой. Но даже такой непрезентабельный жених имел самые высокие шансы на обильном ивановском рынке. Иваново действительно было городом невест. Причем городом невест-ткачих. По общежитию носились многочисленные истории о замужестве очередной счастливицы, и в этих рассказах внешности жениха отводилось не самое большое место. Ивановским невестам грезились женихи непьющие, некурящие и работящие.
Гражданин Иванов всеми необходимыми качествами обладал, и, кроме того, он имел два огромных преимущества. Он был коренным жителем города Иванова, и счастливая его избранница тут же перебиралась в его трехкомнатную квартиру почти в самом центре города. По слухам, жених проживал на указанной жилплощади вдвоем со сварливой, но перспективно немолодой мамкой. Кроме сулимых материальных выгод Александр имел и нематериальное, практически духовное преимущество перед собратьями. Он был поэтом. Нет, ему хватало здравомыслия зарабатывать презренный хлеб служением в качестве ведущего инженера на все той же ткацкой фабрике номер четыре, но все свое свободное время он посвящал чтению и писанию стихов. Мэтром в этом нелегком деле Иванов почитал Пушкина и бесконечно перечитывал его на ночь, будто надеясь, что талант Александра Сергеевича Пушкина прилипнет, словно зараза, к Александру Васильевичу Иванову и, поднявшись однажды утром, Александр-второй разразится гениальными стихами. А пока этого не происходило, Александр довольствовался виршами в честь праздников, лучшие из которых с удовольствием печатала фабричная малотиражка.
С появлением Саши в его стихах зазвучали минорные ноты. Он поскучнел и стал писать вдвое больше стихов. Наиболее удачные добросердечная вахтерша тетя Люда подкладывала под двери Сашиной комнаты. В самом начале литературной осады они адресовались: «К С***». Но тут произошел казус. Светка, жившая с Сашей в одной комнате, приняла их на свой счет, и Александр решил обращаться к Ш***, так как писать стихи для А*** было бы так же неразумно. Третью девушку, жившую в дружной «тридцатьпятке», звали Анечкой.
Стихов становилось все больше, пессимизм, раздиравший лиру Иванова, становился все очевиднее, соседки недоумевали все больше, и Саша решилась. В пятницу она подошла к изнывающему в столовой над рыбной котлетой и бледным картофельным пюре Александру. Инженер поднял голову. Пюре воспользовалось заминкой, просочилось сквозь зубья вилки и звучно плюхнулось обратно в тарелку. Александр облизал пустую вилку и взволнованно сглотнул. Острый кадык проделал судорожное путешествие под рябой кожей.
— Регина, — экзальтированно прошептал изнемогающий поэт.
Саша нахмурилась:
— Меня зовут Саша.
— Простите, — почти в беспамятстве пробормотал Иванов, — Регина — означает королева.
Саша молчала.
Александр встревоженным рябчиком взметнулся с сиденья и молитвенно сложил руки:
— Александра, позвольте назначить вам свидание!
Иванов покраснел, серыми глазами он взволнованно шарил по лицу возлюбленной, а полой пиджака — по тарелке. Саше стало весело.
— Приходите завтра на обед, — засмеялась она, сунула инженеру свой носовой платок и отправилась за стол к девчонкам.
Александр потрясенно кивнул, недоумевающе поглядел на платок, вытер им вспотевший лоб и плюхнулся на стул, по дороге смахнув тарелку себе на колени. Иванов посмотрел на котлету, невинно улегшуюся ему на колени, остатки пюре, на Сашин платок, зажатый во вспотевшей руке, и все понял. Саша была не королевой, она была феей.
В субботу Иванов протиснулся в дверь на дрожащих ногах, держась руками за карманы, набитые написанными за ночь стихами. Почти все они были не закончены и в основном в них говорилось о златокудрой фее, поднесшей изнемогающему путнику бальзам для ран. Были варианты. Фея была королевского рода, путник — странствующим рыцарем, она поила его вином забвения, «горькой настойкой, боль уносящей». В одном стихотворении упоминалось даже пюре, названное «белесым кушаньем смердов».
В течение трех часов Александр посвящал Сашиных соседок в тонкости стихотворных размеров, выдавал неуклюжие экспромты, а в перерывах не забывал вглядываться в Сашу с видом «неутолимо тлеющей страсти». Саша сидела смирно, подливая чай и разглядывая упоенного «жениха». Чем больше он говорил о возвышенных чувствах, тем неудобнее она себя чувствовала, не в силах оторвать взгляда от его сползшего серого носка. Тусклый серый носок с разношенной резинкой бессильно лежал на ботинке. Иванов постукивал ногой в такт декламируемых стихов, и носок вздрагивал, а затем снова опадал, образуя что-то вроде пыльной пелеринки вокруг мужской ноги.
Следующее «свидание» было решено назначить на территории Иванова.
Саша смотрела вслед удаляющемуся Александру и размышляла. Первое в жизни настоящее свидание! Субботний вечер наполнился медовым предчувствием. Несмотря на февраль, в воздухе неуловимо запахло весной. Саша вернулась в комнату озябшая и задумчивая. Девчонки, визжа, накинулись на нее и наперебой заговорили. Бойкая малявка Светка уже успела накрутить волосы на пластмассовые бигуди и теперь тыкалась ими в Сашино плечо. Она вскидывала голову и тараторила. Слова галопом неслись друг за другом, затаптывая смысл и превращая сказанное в абракадабру. Но Саша уже привыкла и хорошо понимала, достаточно было взглянуть на востроносое, светящееся добродушием Светкино личико.
— А умный-то какой, и не выпивший был, хотя мог бы тортик какой принести, зато у него работа есть хорошая, начальство-то его, правда, не очень любит, он им кажется со странностями. Но у кого их нет-то, правда, Шурка?
Красивая, с плавными движениями рук и звучным голосом Аня качала головой и вдохновенно говорила:
— Ах, он так на тебя смотрит! Спорим, на следующем же свидании замуж позовет!.. Только он некрасивый очень… и мама у него, говорят, прямо баба-яга…
Саша, тихо улыбаясь, слушала и ничего не говорила. Анна вдруг замолчала, а затем негромко сказала своим грудным голосом:
— Шура, тебе-то он как?
Девчонки зорко смотрели Саше в лицо, а та медленно заливалась краской, начиная с шеи.
— Нравится, нравится! Смотри, как покраснела! — возбужденно запищала Светка, Аня светло улыбнулась. Девчонки многозначительно переглянулись и оставили Сашу в покое.
Вечер шел своим чередом. Саша читала библиотечную книгу. Девчонки собирались на танцы. Заглянула соседка из комнаты напротив, хотела попросить у Ани короткую юбку. Девчонки долго вертелись перед зеркалом, выясняя, кому из них больше подходит юбка. Светке она была откровенно широка, у соседки оказались недостаточно стройные ноги, так что лучше всего юбка сидела на хозяйке. Увлеченный девичий щебет заразительно подействовал на Сашу. Она взяла с тумбочки недовязанный носок, которым собиралась заняться, оставшись одна, заложила им книгу и вскочила с кровати:
— Дайте померить.
Девчонки передали юбку бережно, как полковое знамя, лаская плотную ткань пальцами.
Одежда способна творить чудеса!
Ноги… Всем, и самой Саше в том числе, стало вдруг очевидным, что у нее длинные стройные ноги с узкими коленками и аккуратными щиколотками. Дурачась, Саша прошлась по комнате, имитируя походку манекенщицы. Девушки подхватили игру и наградили ее бурными аплодисментами.
Светка взглянула на часы и беспокойно ойкнула:
— Девки, опаздываем! Кавалеров расхватают!
Дальнейшие сборы шли в ускоренном темпе. Светка из последних сил терзала бигуди, цеплявшиеся за волосы. Аня спешно докрашивала ногти. Саша подошла к зеркалу и посмотрелась. Лицо выглядело по-детски розовым и требовало срочных мер.
Через комнату полетела коробочка с тушью. Аня, отчаянно растопырив непросохшие ногти, ковырялась в косметичке в тщетных поисках щеточки. Щеточка для туши отыскалась в совершенно неожиданном месте — в посудном шкафу. Аня принялась хихикать, продолжая размахивать руками.
— Когда пришел твой Иванов, я намазывала ресницы. — Анечка крутанула кистями, несказанно удлиняя ресницы, и жеманно посмотрела из-под них на Сашу. — Помню, подумала еще, что, если пихну щеточку в карман, халат придется стирать.
