- Слушай, Чарли. Слушай, как звучит мой голос.
- А разве с твоим голосом что-то не так?
- Тебя не касается. Слушай.
Самое главное было научиться произносить звук "х". Так сказала ей мать - "х", "о" и "у". И еще "о" и "и", когда они стоят рядом.
- "По сведениям, полученным из достоверных источников, правительство Его Величества, которое будет рыскать повсюду в поисках подходящей палки, которой оно уже на настоящей сессии постарается избить до полусмерти Оппозицию, вытащило на свет грязное белье..."
- Что ты читаешь, Мери Энн?
- Завтрашний выпуск.
- Но я ничего не понимаю.
- И я тоже. Но это неважно. Папа говорит, что читатели тоже ничего не понимают. Не перебивай. "По сведениям, полученным из достоверных источников..." - И тут она вытащила карандаш: "р" в слове "достоверных" было напечатано неправильно из-за сломанной литеры.
- Стучат в дверь.
- Да пусть стучат.
Но мальчик уже вскочил с кровати и высунулся в окно.
- Какие-то мужчины... они несут папу... он ранен.
Внезапно они услышали взволнованный голос матери, заплакала Изабель, забегали наверху Джордж и Эдди.
- Все в порядке. Успокойтесь. Причин для беспокойства нет.
Отчима уложили на пол между двух стульев в гостиной. Его лицо было в красных пятнах, он казался чужим.
- Это все жара.
- Доктор пустит ему кровь.
- Он упал на углу.
- Он скоро придет в себя.
Мать стояла, беспомощно опустив руки. Мери Энн послала Чарли за доктором, увела мальчиков и Изабель наверх. Потом она принесла таз с холодной водой и сделала отчиму компресс. А его приятели продолжали рассказывать матери, как с ним произошло несчастье.
Вскоре вернулся Чарли и привел доктора, который выглядел очень важно и что-то бормотал насчет апоплексии. Он выгнал Мери Энн и Чарли из комнаты дети мешали ему заниматься больным.
Наконец Боба Фаркуара перенесли не кровать в спальню. Ему пустили кровь. Детям сказали, что это не удар и он не умрет, но ему нужен отдых. Он ни в коем случае не должен идти на работу, ни завтра, ни всю следующую неделю и потом еще несколько недель. Пока доктор объяснял обезумевшей от горя матери, как ухаживать за больным и чем его кормить, Мери Энн проскользнула в спальню и взяла отчима за руку. Он уже был в сознании.
- Что же будет? - сказал он. - Они наймут кого-нибудь другого вместо меня. Им не нужен больной работник.
- Не беспокойся.
- Тебе придется отнести им записку. Спроси господина Дея, управляющего. - Он закрыл глаза: разговор утомил его.
Мери Энн спустилась вниз. Мать смотрела на нее с выражением полной безнадежности.
- Это конец, - проговорила она. - Они заплатят ему только за эту неделю. Может, он оправится только через несколько месяцев, а к тому времени его место уже будет занято. На что нам жить?
- Утром я схожу в типографию.
- Расскажи им все, как есть. Что твой отец болен.
- Я так и сделаю.
Мери Энн бережно расправила оттиск. Нельзя упускать такой случай, а для этого следует проверить каждое слово. Она уже знала, как отмечать ошибки крохотные пометки на полях: еще ни разу оттиск не возвращался в типографию без пометок ее отчима. Она прекрасно знала его почерк. Наклонная "Р". Завиток на "Ф". В самом низу оттиска она написала: "Исправлено. Боб Фаркуар".
На следующее утро она тщательно умылась, надела свое выходное платье. Непослушные локоны делали ее похожей на маленькую девочку. Она отрезала их ножницами и повернулась к зеркалу посмотреть, что получилось. Намного лучше, но чего-то недостает - не хватает яркого мазка. Она пробралась в спальню. Отчим спал. Она открыла шкаф, в котором мать деражала свою одежду. Там висело платье, которое та ни разу не надевала с тех пор, как стала жить на Баулинг Инн Элли, платье, которое было из "лучших дней", с бантом из красных лент на корсаже. Мери Энн взяла одну ленту, собрала ею волосы и посмотрела на себя в зеркало. Да, лента решила все проблемы.
Она тихо выскользнула из дома, чтобы мать и братья не увидели ее, и, зажав в руке свернутый оттиск, направилась к Флит-стрит.
Глава 3
Двери были открыты, и она могла идти, куда ей вздумается. Никто не обращал на нее внимания. Работал печатный станок. Она мельком взглянула на эту огромную деревянную махину, которая была установлена в длинной узкой комнате. Рядом со станком стояли двое рабочих и мальчик, державший в руках рулоны бумаги, которые он передавал рабочим. Невдалеке стояли еще двое рабочих, которые о чем-то беседовали, и другой мальчик, постоянно бегавший по лестнице в комнату на втором этаже и возвращавшийся с новыми рулонами бумаги. Один из мужчин стал говорить громче, так как грохот станка заглушал его слова.
Напротив входа в печатный цех находилась дверь с табличкой "Посторонним вход воспрещен". Мери Энн постучала в эту дверь. В ответ раздалось раздраженное: "Войдите!" Девочка вошла в комнату.
- Что тебе надо?!
Обладатель этого раздраженного голоса был настоящим джентльменом. На нем был отлично сшитый камзол, шелковые чулки и напудренный завитой парик, повязанный черной лентой.
- Я пришла с запиской от моего отца. Он заболел.
- Кто твой отец?
- Роберт Фаркуар.
Джентльмен пожал плечами и отвернулся. Сидевший рядом с ним мужчина, в чулках грубой вязки и без парика, принялся объяснять:
- Боб Фаркуар, господин Хьюэс. Один из наших лучших работников. Наборщик и корректор. Какое несчастье. - Он повернулся к девочке. - Что случилось с твоим отцом?
- Ему стало плохо вчера вечером. Доктор говорит, что он сможет вернуться на работу только через несколько недель.
- Вычеркни его, - проговорил раздаженный джентльмен, он стоял у окна и полировал ногти. - Мы запросто найдем замену. Выдай девочке недельное жалование, и пусть она уходит домой.
Но второй мужчина казался обеспокоенным.
- Мне было бы жаль потерять такого работника, сэр. Он уже много лет работает у нас.
- Ничем не могу помочь. Я не могу содержать больных работников.
- Да, сэр. - Мужчина вздохнул и, открыв ящик стола, вытащил деньги. Скажи своему отцу, что нам очень жаль и, если он надумает зайти к нам после того, как поправится, мы попробуем ему подыскать какую-нибудь работу. Но обещать мы ничего не можем. Вот его жалование за неделю.
- А вы господин Дей?
- Да.
- Значит, это вам я должна отдать оттиск.
Она протянула ему драгоценный свиток и стала наблюдать, как он разворачивает его. Она заметила, что он бросил взгляд на подпись.
- Твой отец внес правки вчера вечером до того, как ему стало плохо?
- Да.
- И здесь убыток, господин Хьюэс. Боб Фаркуар обычно брал оттиски домой, и мы экономили на заработной плате второму рабочему.
- Значит, теперь тот, кто согласится на сверхурочные, будет оставаться здесь после работы и вносить правку. Отдай девочке деньги и прогони ее.
Господин Дей протянул Мери Энн деньги.
- Мне очень жаль, - сказал он.
Мери Энн взяла деньги и вышла из комнаты. Но домой она не пошла. Выйдя на улицу, она отошла на несколько шагов и принялась ждать, пока наконец не увидела, что господин Хьюэс вышел из типографии и направился вверх по Флит-стрит. После этого она вернулась и вновь постучала в дверь с табличкой "Посторонним вход запрещен". Ей разрешили войти. Господин Дей что-то писал.
- Опять ты? - сказал он, удивленно взглянув на нее. - Я же отдал тебе деньги.
Мери Энн плотно затворила за собой дверь.
- Скажите, с оттиском все в порядке?
- Что ты имеешь в виду? Он чистый. Ты что, уронила его по дороге?
- Нет. Я имею в виду, хорошо ли сделаны исправления?
- Да. Его уже отправили в печатный цех.
- И ошибок нет?
- Нет. Твой отец всегда очень внимателен. Потому-то мне и даль терять такого работника. Но, как ты успела заметить, господина Хьюэса трудно в чем-то убедить.
- Если кто-нибудь из рабочих будет вносить правки здесь, в типографии, ему придется задерживаться после работы, и он потребует, чтобы ему платили сверхурочные. Правильно?
- Да. Но за сверхурочные мы заплатим ему столько же, сколько платили твоему отцу за полный рабочий день.
- Эти деньги дали бы возможность нашей семье не умереть с голоду и помогли бы моему больному отцу встать на ноги.
Управляющий уставился на девочку.
- Это отец просил тебя сказать?
- Нет. Я сама так подумала. Если я буду забирать оттиски домой и по утрам приносить их в типографию, вас это устроит, не правда ли? И, может, не надо говорить об этом господину Хьюэсу?
Господин Дей улыбнулся. Девочка тоже улыбнулась. Ей действительно очень шла красная лента.
- Почему ты не предложила это, когда здесь был господин Хьюэс?
- Господин Хьюэс велел бы мне убираться отсюда.
- Сколько тебе лет?
- Тринадцать.
- Ты ходишь в школу?
- Нет. У моего отца нет денег, чтобы платить за обучение.
- Ты могла бы ходить в воскресную школу.
- Моя мама говорит, что у детей, которые ходят в воскресную школу, слишком вульгарные манеры.
