Дядюшка Нунцио лукаво улыбнулся своей щербатой улыбкой, но не успел он пройтись по анатомическим особенностям прекрасной половины свадебной вечеринки, как их внимание привлек невероятно грязный человек — он шествовал через весь холл к стойке администратора, неся под мышкой извивающийся сверток, издававший придушенное кряканье. Губы этого человека были упрямо сжаты, а глаза сосредоточены на цели. Мэтт с дядюшкой Нунцио переглянулись и дружно пожали плечами.
С потемневшим лицом и угрожающим видом Дэмиен приближался к ним.
— У вас что, какие-то проблемы? — без всяких предисловий прорычал он.
Мэтт оглянулся, чтобы удостовериться, действительно ли этот странный человек разговаривает с ним. В поле зрения не было ни души. «Нет, приятель. Но, похоже, они есть у тебя».
— О боже! — воскликнул Дэмиен, роняя сумку с Дональдом на пол. — Это ты!
— О боже! — эхом откликнулся Мэтт. — Это ты!
— Ты тот самый парень из такси!
— Ага, и ты тоже! — признал Мэтт. — Извини, не признал, уж больно ты грязный.
Дэмиен окатил его ледяным взглядом:
— А ты-то что тут забыл?
— Что надо, то и забыл, — парировал Мэтт, пристально изучая крякающий сверток, который пытался ползти по полу. — Тебе-то что?
— Ты приятель Марты? — поинтересовался Дэмиен.
— Не совсем… — ответил Мэтт.
— Он трахает подружку невесты, — с невинной улыбкой поведал дядюшка Нунцио.
— Вовсе нет! — запротестовал Мэтт.
— Какую? — лицо Дэмиена стало приобретать оттенок спелой сливы.
— Да никакую, — попытался отвертеться Мэтт. — Ну ладно, Джози. — Он обернулся и сердито посмотрел на дядюшку Нунцио. «Ну, спасибо тебе, старый морщинистый сицилийский возмутитель спокойствия».
— Джози? — в один момент Дэмиен изошел слюной, как бешеная собака.
— Ну, — рассудительно пояснил Мэтт, — в полном смысле этого слова я ее еще не трахал. — Он обернулся, чтобы наградить дядюшку Нунцио еще одним испепеляющим взглядом. — В полном смысле этого слова я еще ничего не делал, но был бы совсем не против. — Мэтт заговорщически подмигнул остальным, как бы говоря: «Ну вы-то, мальчики, меня понимаете!»
— Вот как, значит, не возражал бы?!
— У нее обалденные сиськи, — не преминул напомнить дядюшка Нунцио.
Мэтт улыбнулся:
— Кто бы возражал?
— Я, — сказал Дэмиен угрожающим басом. — Я, потому что Джози, помимо всего прочего, еще и моя жена!
— Жена? — удивился Мэтт то ли самой новости, то ли внезапной сухости во рту.
— Жена, — процедил сквозь стиснутые, словно у ротвейлера, зубы Дэмиен. Ротвейлера, который только что узнал, что почтальонов кусать нехорошо.
— Мне кажется, она говорила, что развелась.
— А я тогда кто? Тень отца Гамлета?
Подходящие случаю слова улетучились из сознания Мэтта как раз тогда, когда они были нужнее всего. В одном он был абсолютно уверен: этот обозленный тип был куда более осязаем и страшен, чем датский призрак.
— Уверяю тебя, друг мой, она определенно замужем.
— Как это ни смешно, но она об этом не сказала и слова, — с напускной храбростью заявил Мэтт, несмотря на то что язык прилип к небу.
— Я что, по-твоему, здесь шутки шучу? — спросил Дэмиен.
Надо отдать ему должное: он никак не походил на человека, который вот-вот прыснет от смеха, собираясь рассказать удачный анекдот. Шутки шутками, но Мэтт подумал, с каким удовольствием лично он треснул бы его по морде.
— Она обалденно трахается, — дядюшка Нунцио явно наслаждался свободой общения, которую раскрыли перед ним сокровища английской словесности.
— Ради всего святого! — взмолился Мэтт. — Кто вас учил английскому?! Но кто бы это ни был, вам стоит основательно его подчистить!
— Погоди-ка, погоди… — сузил глаза Дэмиен. — Ты, часом, не тот самый Мэтт?
— Э-э-э… — протянул Мэтт, лихорадочно обдумывая возможность отрицания сего факта. В конце концов по Нью-Йорку могут слоняться сотни Мэттов, которые могут знать Джози. Если не тысячи.
— Мэтт Джарвис? — спросил Дэмиен, выуживая фамилию из дальних извилистых закоулков своей памяти.
— Э-э-э… — ответил Мэтт.
— Рок-музыкант? — осклабился Дэмиен.
— Э-э-э… — не стал менять показаний Мэтт. Рок-музыкант? Это звучало возбуждающе-эротично, так стоило ли это опровергать?
— Тот самый, в которого моя жена, та самая подружка невесты, что с обалденными сиськами и обалденно трахается, — втюрилась по самые уши.
— Что, правда? — неосторожно улыбнулся Мэтт.
— Не знаю, какого рожна ты так лыбишься. Я же знаю, что сейчас вобью твои поганые зубы в твою поганую глотку!
— А где сама Джози? — спросил Мэтт.
— Тебя-то это каким боком касается?
— Мне просто интересно.
— А не должно быть!
— Она здесь?
— Нет, — сказал Дэмиен, — ее здесь нет.
— Но где же она?
— Я думал, ты мне это скажешь.
— Нет, — Мэтт был озадачен.
— Слушай, — тяжело вздохнув, сказал Дэмиен. — Из-за тебя я из собственного кармана потратил тысячи фунтов, заработанных тяжким трудом. Из-за тебя я выставил себя полным идиотом. Из-за тебя от безотцовщины страдает несчастный кот. Из-за тебя ушла моя жена. И это из-за тебя в желудке этой треклятой утки находится чертовски дорогое бриллиантовое кольцо. Из-за тебя мой костюм «от кутюр» от самого Пола Смита извозился отвратительной вонючей грязью. Из-за тебя мои любимые туфли окончательно и бесповоротно приказали долго жить. Из-за тебя я узнал, каково оно на вкус, утиное дерьмо. Из-за тебя у меня вот-вот начнется ревматизм. Поэтому я решил, что должен поддаться первоначальному порыву во время той проклятой аварии такси, и я собираюсь вбить твои поганые зубы в твою поганую глотку! — Дэмиен поднес к лицу Мэтта кулак.
— Гляди, приятель, твоя утка сейчас сбежит, — Мэтт кивнул в сторону сумки.
Дэмиен перевел взгляд на сумку, которая пусть и медленно, но неуклонно ковыляла по полу в сторону двери.
Мэтт совсем уже собрался дать стрекача, как нос к носу столкнулся с Холли, которая волей-неволей отрезала путь к отступлению, уперев руки в боки с недовольной гримасой на лице. «Тебя и на пять минут нельзя оставить, чтоб ты не вляпался в какую-нибудь историю!» — объявила она.
— Я тебе все объясню, — успел пообещать Мэтт за долю секунды до того, как кулак Дэмиена поразил искомую цель, взорвав в мозгу тысячи крошечных фейерверков, очень похожих на те, что когда-то он наблюдал над горизонтом Лонг-Айленда. После этого какие-либо объяснения стали невозможны.
Мэтт почувствовал, как падает на пол с глухим тошнотворным звуком — как в смысле физическом, так и в переносном. Отчего же Джози не сказала ему, что она замужем? Ему показалось, что сквозь туман, вызванный чрезмерным потреблением алкоголя, он вроде бы припомнил, как она обмолвилась, что они с мужем не живут. Если это так, то ее муж был явно не в курсе. Они что, не хвастались былыми победами и не жаловались на поражения? Не показывали друг другу счета от адвокатов? А может, она просто водила его за нос ради спортивного интереса?
Неужто он потратил впустую все время своего пребывания в Нью-Йорке? Он что, гонялся за очаровательным сиреневым облачком лишь для того, чтобы выяснить, что предмет его вожделений уже занят? Как жесток мир! Ни за что на свете, особенно после всего, что с ним произошло, он не станет заводить роман с замужней женщиной. Это противоречит всем его моральным принципам. И пусть у него их не так уж много, но он цеплялся за них, как белая кошачья шерсть цепляется к черным вельветовым брюкам.
Мысли в голове у него мешались и клубились, словно соломинки в водовороте. «Правду говорят, — подумал он сквозь плывущий перед его глазами туман, — что нет роз без шипов, а радости — без боли». Пока он сворачивался калачиком и проваливался в сон без сновидений, одна мысль засела у него в подсознании, будто приклеенная суперклеем. Возможно, Джози и забыла упомянуть о помешанном на слежке ревнивом муже, зато теперь не было и тени сомнения, что она призналась в любви к нему, Мэтту Рок-Музыканту Джарвису.
Сейчас, как никогда, Мэтту хотелось встретить ее, чтобы получить ответы на все мучавшие его вопросы. И пока перед его глазами медленно сгущался туман, он в третий раз за последнее время осознал, что должен найти ее во что бы то ни стало.
Мэтт глубоко ошибался, полагая, будто поиск Джози был единственным препятствием на его пути. Пока что на его пути стояла Холли, с которой предстояло объяснение. А готового объяснения, которое бы ее устроило, у него не было.
У Холли были свои вопросы, на которые она жаждала получить ответ, а Мэтт пока не представлял себе, с чего начать. Если хотя бы не было ощущения, что его голову так некстати словно набили ватой, возможно, ему и удалось бы придумать какую-нибудь убедительную ложь. Но, похоже, у госпожи Нравственности сегодня был выходной. Холли стояла напротив него, в нетерпении притопывая босой ножкой. Ее волосы растрепались от беспорядка и суматохи, творившихся вокруг, щеки пылали от алкоголя и возмущения, соревнуясь по цвету со спелым томатом, и это придавало ей особую привлекательность. Если бы у Мэтта так не болела голова, он даже рискнул бы улыбнуться.
